Федор Литке - Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану

• Название: Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану
• Автор: Федор Литке
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-67673-6

Имя Федора Петровича Литке (1797—1882) по праву занимает почетное место в истории российского флота, российской науки и русской культуры. Он был знаменитым мореплавателем, адмиралом, крупным государственным деятелем, блестящим географом, основателем, организатором и многолетним руководителем Русского географического общества, президентом Российской Академии наук.

Экспедиции Федора Петровича Литке обогатили отечественную и мировую науку исследованиями Новой Земли, Берингова моря, Камчатки, Каролинского и Марианского архипелагов, островов Бонин-Сима. Уникальные по тому времени географические и гидрографические исследования и картографические работы, точные астрономические, магнитные и гравиметрические наблюдения и измерения, произведенные им лично, принесли Литке мировую славу и подняли авторитет российской науки. Достаточно сказать, что на карте Мирового океана имя Литке встречается восемнадцать раз!

Отчеты исследователя о совершенных им путешествиях имели огромный успех и были переведены на многие европейские языки. Помимо географического значения, их отличает незаурядный литературный талант автора. Но исключительное значение для развития и процветания российской науки имело основание по инициативе Ф. П. Литке Русского географического общества, которое под его многолетним руководством превратилось в академию географических наук с мировым именем, пережило эпохи и радует нас открытиями до сих пор.

Подытоживая свой жизненный путь, Федор Петрович записал в дневнике: «Авось не все, что тщусь я насаждать, расклюют птицы или похитит лукавый, авось иное зерно и найдет благоприятную почву, авось, взглянув на мой портрет, когда меня не будет, скажете вы иногда: „Этот человек больше жил для меня, чем для себя…”».

Эталонных жизней не бывает, у каждого свой путь. Не является исключением и Федор Петрович Литке. Он ошибался, не всегда достигал желаемого, был вынужден подчиняться обстоятельствам. Но он прожил достойную жизнь человека великой чести и долга, ученого, посвятившего себя служению Отечеству и людям. А еще он на всю жизнь остался верен своей первой любви – Арктике. Как писал на склоне лет сам Федор Петрович, ему довелось побывать во многих уголках земного шара, но его сердце навсегда осталось там – в холодных арктических льдах…

Электронная публикация книги Ф. П. Литке включает полный текст бумажной книги и часть иллюстративного материала. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу с исключительной подборкой более 200 редких иллюстраций и карт. Иллюстрации и текст сопровождает множество комментариев и объяснений, в книге прекрасная печать, белая офсетная бумага. Это издание, как и все книги серии «Великие путешествия», будет украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, станет прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

Мы стояли там спокойно, как в доке, и если б действительно имели надобность осмотреть какое-нибудь в бриге повреждение, то нигде не могли бы сделать этого успешнее, как здесь. Но по сути дела положение наше было далеко от безопасного. Мы стали на мель в полную воду; NO ветер развел в море великое волнение, от которого сначала нас защищал риф, но которое скоро должно было достигнуть и нас. Бриг мог быть разбит или, по крайней мере, весьма поврежден прежде, нежели бы прибыло достаточно воды. Чтобы его поднять, надлежало бы его облегчить, а это означало потерю таких вещей, без которых бы нам невозможно было продолжать плавание. Все эти рассуждения тревожили меня не менее, как и гибель, которой мы, очевидно, подвержены были бы, если б ветер подул от юга. Меня успокаивало отчасти то, что бриг попал на мель при самом малом ходе и, сверх того, стоял на песке, которым не могло его замыть; поэтому я надеялся стянуть его прежде полной воды. Стоп-анкер с кабельтовом были уже приготовлены, и только что течение укротилось, завезли их в помощь прежнему завозу и на тот же румб и в ожидании воды натянули оба туго. Команде между тем выдана была порция водки и дан отдых на два часа.

В четверть девятого начался прилив. Только что вода окружила бриг, как уже стал он получать легкие толчки. По мере того, как защищавший нас от ветра риф покрывался водой, и волнение около нас становилось сильнее. Ветер, между тем, все крепчал. Около 11 часов, когда воды за кормой было уже 11 футов, получал бриг по временам столь сильные удары, что я счел нужным попытаться его сдвинуть, поскольку в малом расстоянии за нами была уже достаточная глубина. Нам и действительно удалось тронуть его с места, но с ужасным потрясением всего корпуса и рангоута, а потому мы и оставили на время эту попытку. Но и на месте было не лучше. Риф покрылся водой совершенно, и зыбь шла прямо на нас. Ветер не смягчался, бриг жестоко било. До полной воды оставалось еще более двух часов, в которые могло произойти много плохого; положение наше становилось час от часу опаснее, и поэтому за четверть часа до полудня, только что вода за кормой поднялась до 12¼ футов, решился я его сдвинуть во что бы то ни стало, хотя середина и нос были еще по футу на мели.

Налегли всеми силами на завозы, бриг двинулся и после двух или трех жестоких ударов был на вольной воде. Тотчас смерили в интрюме воду и, к нашему утешению, не нашли ее ни на полдюйма больше, чем было прежде. Мне хотелось поднять на ходу стоп-анкер и, выпустив тонкий перлинь, отойти на глубину, но крепкий ветер от NO, откинув нас в сторону, заставил описать около стоп-анкера полукруг более 50 сажен в радиусе. Не благоразумно было бы тянуться для подъема его против сильного ветра и волнения на глубину 20 футов и на расстояние не больше полукабельтова от рифа, а потому, выпустив и кабельтов, и перлинь, отошли мы под стакселями к StO на расстояние одной мили от рифа, где на глубине 23 сажен песчаный грунт с хрящом, и бросили якорь. Весьма уставшим людям дан был отдых на два часа.

Перед нами теперь стоял вопрос: на которой из известных банок мы стояли, или была она новая, нигде еще не показанная? Мы выше упоминали о двух банках, находившихся вблизи нас, но ни одна из них не соответствовала нашей. Банка, показанная на карте штурмана Ядровцова, простирается с NNW½W на SSO½O на 20 миль с лишком, имеет на себе глубину 1½ сажени, между тем как та, на которой мы стояли, занимает пространства во все стороны не более трех миль и в малую воду возвышается над водой до семи футов. Последним обстоятельством отличается она совершенно и от двухсаженной банки, показанной на другой карте. Итак, нам естественно было заключить, что банка эта при прежних промерах Белого моря не была найдена, и есть открытие, сделанное нами. Но по нашему возвращению в Архангельск мы были выведены из этого заблуждения, найдя там карту Белого моря, составленную в 1778 году капитаном Григорковьм и Домжировым, на которой почти в том самом месте обозначены две небольшие банки, высыхающие при малой воде.

Нашли мы и одну английскую карту, где банки эти были также обозначены. Из этого следовало, что наша банка давно уже известна, но только не помещена на новейших картах. Широта ее по точному наблюдению полуденной высоты солнца – 67°11'15'́, долгота по хронометру, обсервованная во время стояния брига на мели, – 2°10'30'́ О от Архангельска. Расстояние от башни на Орловом Носе – 31¼ мили к NO 86° по правому компасу. Прикладной час – 48', подъем воды от 12 до 13 футов. Так как это случилось только через двое суток после новолуния, то подъем этот и можно принять за сизигийный. Простояв на якоре от одной полной воды до другой, нашли мы, что прилив идет первые три часа к OSO по 3½ узла, а последний к SSO по четыре узла; отлив же обратно: сначала к WNW, потом к NNW с той же скоростью. Банка эта тем опаснее, что глубина не обозначает приближения к ней. Мы стояли в одной миле от нее к югу у на 23 сажени, а в полную воду, хотя и твердо знали, где она лежит, и ветер дул весьма сильно, едва в трубу находили на ней буруны.

Четверо больных, получивших при работе ушибы, и потеря двух верпов – цена, которую мы заплатили, чтобы сняться с мели. Последнее обстоятельство делало положение наше довольно затруднительным, поскольку у нас оставался только один верп малой руки. Я намерен был послать для подъема стоп-анкера бот, если б только возможно было сделать это без очевидной опасности и с какой-нибудь надеждой на успех. Но, с одной стороны, можно было почти наверное сказать, что при столь сильном течении и верп, и кабельтов очень скоро замыло бы песком, так что и найти их было бы невозможно, а с другой – послать гребное судно не позволял крепкий ветер с волнением. Выжидать же перемены на якоре в открытом море и в одной только миле от рифа было слишком опасно. Продолжать плавание в неизвестных местах с одним верпом было, конечно, неудобно, но, рассчитывая, что в случае нужды может нам вместо стоп-анкера служить меньший из запасных наших якорей, решился я, с помощью Божьей, продолжать путь с тем, что у нас осталось.

Среда 20 июля. К 12 часам ночи были мы уже готовы к походу. Снятие с якоря по причине великого волнения было не только затруднительно, но и сопряжено с немалой опасностью. Ветер сделался крепкий, с туманом и мелким дождем; однако все кончилось благополучно, и мы в 2½ часа ночи шли под лиселями на SW, с тем чтобы обойти все банки с юга и продолжать путь уже вдоль Терского берега. Курс этот вел нас гораздо левее надлежащего, но так как мы снялись почти в самый момент полной воды, то и рассчитывали, что отлив, который, как мы уже знали, действует сильно с SO к NW, приблизит нас, сколько нужно, к берегу. Мы в этом и не ошиблись. В пятом часу вахтенный офицер встревожился, найдя, что глубина вдруг уменьшилась до 8 сажен. Я этого и ожидал, поскольку мы пересекли тогда курс наш к острову Моржовцу, где имели ту же глубину, и потому не убавлял парусов, не воображая опасности, в какой мы тогда находились.

Мы прошли весьма близко, может статься, в нескольких только кабельтовых от банки, открытой через два года после того капитан-лейтенантом Домогацким. Глубина вскоре опять увеличилась. В половине восьмого, пройдя по счислению южный конец Орловской банки, привели мы на правый галс в бейдевинд. Густой туман скрывал от нас берег, находившийся уже недалеко. В исходе девятого часа туман рассеялся, весь берег открылся нам ясно, и мы пеленговали устье реки Поноя на SW 48°. Ветер был совершенно нам противный. Только к вечеру долавировали мы до Орлова Носа, на котором уже стояла башня, не совсем еще достроенная.

Четверг 21 июля. На следующее утро, находясь от башни этой прямо на север, наблюдали мы часовые углы[107], по которым долгота ее от Архангельска определена 0°53' О. С этой стороны башня очень приметна, так как стоит на самом хребте понижающегося к морю берега и открывается в большом расстоянии, но при подходе с юга бывает она долго заслонена выдающимися мысами. Если смотреть с востока – сливается она с берегом, на котором стоит.

Вечером ветер, сделавшись от ONO, позволил нам, наконец, лечь прямым курсом на Северный океан. В десятом часу взяли мы время отхода от мыса Городецкого, который по крюйс-пеленгу лежал от нас на SW в 60° в 7 милях.

Пятница 22 июля. Весь день дул крепкий противный ветер. Сначала погода была ясная, так что нам удалось сделать точное наблюдение лунных расстояний, но едва кончили это дело, как были окружены туманом с мелким дождем. Людям роздали теплые колпаки.

Суббота 23 июля. Тот же ветер с туманом и мелким дождем продолжался и 23 числа. В полдень на счислимой широте 69°34' повернули мы на левый галс, поставив себе правилом не переходить за параллели 70° прежде приближения к берегу Новой Земли. В этом следовал я совету опытных и знавших Новоземельский край людей, уверявших меня, что, встретив льды в удалении от берегов, гораздо труднее к ним приближаться и что одно средство добиться успеха в нашем предприятии – подойти к южной оконечности Новой Земли, очищающейся ото льда прежде прочих мест, и от нее уже продолжать путь вдоль берега к северу.