Юрий Воробьевский - Шаг змеи

• Название: Шаг змеи
• Автор: Юрий Воробьевский
• Издательство: Пресском, Яуза
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-98083-040-5

В 70-м году от Рождества Христова, взяв штурмом мятежный Иерусалим, римские легионеры ворвались в Соломонов Храм, за сокровенную перегородку, на которой было начертано: «Всякий нееврей, переступивший эту черту, будет убит».

Что узрели римляне в иудейской Святая Святых? Чему ужаснулись? Какие погибельные тайны обнаружили? Были то останки человеческих жертвоприношений? Доказательства поклонения дьяволу? Следы Змия? Врата Ада? Римлян не удивить было кровавыми жертвами. Но они сровняли Храм с землей, место это перепахали и засыпали солью. Чтобы даже трава не росла… Почему? Иудейские тайны и ритуальные убийства, оккультный фашизм, генеалогия Антихриста и зловещая магия ленинской мумии — вся подоплека сатанизма в книге Юрия Воробьевского «Шаг змеи».

---

Когда узнаешь о безмерных ужасах сатанизма, возникает соблазн: всех бы этих гадов — на костер! Инквизиция не церемонилась! Сжигала вплоть до 1826 года. В огонь были отправлены десятки тысяч еретиков, колдунов и ведьм.

В XIII веке в сочинении «Сумма теологии» Фома Аквинский написал: «Извращать религию, от которой зависит жизнь вечная, гораздо более тяжкое преступление, чем подделывать монету, которая служит для удовлетворения потребностей временной жизни. Следовательно, если фальшивомонетчиков, как и других злодеев, светские государи справедливо наказывают смертью, еще справедливее казнить еретиков… Ибо, как говорит св. Иероним, гниющие члены должны быть отсечены, а паршивая овца удалена из стада, чтобы весь дом, все тело и все стадо не подвергались заразе, порче, загниванию и гибели. Арий был в Александрии лишь искрой. Однако, не потушенная сразу, эта искра подожгла весь мир».

Символом сохранения стада Христова стала верная собака, сидящая у ног Пастыря Доброго.

Но чего, собственно, добилась инквизиция? Возрастания страха перед диаволом? Была ли спасена хоть одна душа в пламени костра? Недаром Антон Лавэй назвал инквизицию лучшим рекламным трюком сатанизма. Есть что-то у нее общее с раскруткой холокоста. Рассуждения об ошибках и преступлениях инквизиторов — прекрасный фон для реабилитации ведьмовства в современном мире. И чем больше об этом говорят, тем сильнее закрепляется в умах людей безумная идея порочности и агрессивности самого христианства. В этом обвиняют и православных, которые к подобной деятельности католиков вообще никакого отношения не имели.

Да, инквизиция показала всю силу католического «внешнего человека», социально активного индивида. И всю слабость «человека внутреннего», его неспособность бороться с грехом действенно. На духовном уровне.

Доминиканская собака, став охранительным символом, образно говоря, была впущена в католический храм и втащила с собой всю свою нечистоту. Пахнуло псиной: собака ведь не имеет желез потоотделения, и это ее качество является образом человека, носящего нераскаянные грехи в себе. Демонология превратилась во времена инквизиции в демонопанику, и таким образом на козни ведьм зачастую стали списывать свои собственные грехи. Удобный для диавола фокус!

И что-то странное все же было в той закономерности, что Торквемада и некоторые другие знаменитые инквизиторы были выкрестами. Доминиканский пес был привязан веревкой, которая нам уже знакома. А православию не нужны были цепные псы. «В это время на православном Востоке проблема колдовства вообще не стояла. Благодать Божия, присутствующая в Церкви и ее таинствах, в такой мере защищала православных, что колдунов практически никто не боялся. Да и сами они вынуждены были скрываться, как тараканы от света, по темным углам. Ни в Византийской, ни в Российской православных империях надобности в инквизиции не возникало» [81].

В какой-то мере уже тогда был дан прообраз того, о чем говорит псалмопевец: «На аспида и василиска наступиши и попереши льва и змия». Святые отцы поясняют: «Давид упомянул этих наиболее злых и сильных животных, желая показать, что человеку, охраняемому Богом, не могут повредить никакие враги видимые и невидимые».

Мiр глазами беса

Волхва Елима, который колдовством пытался воспрепятствовать распространению Благой Вести, Господь лишил зрения (Деян. 13, 9). Если не видишь очевидного духовным зрением, то и глаза не помогут!

До чего слепы сатанисты! Словно не замечают: от диавола можно получить лишь смерть и мрак, а от Бога — жизнь и свет…

Жительница Гродно Нина Романовна Козловская родилась в начале XX века. Несмотря на свой почтенный возраст, выглядит бодро, ясность ума имеет поразительную. Удивительные вещи рассказывает она.

«Родилась я слабым ребенком. Родители думали, что вряд ли и выживу. Вдобавок родилась слепой. Глаза были открыты, а не видела. Мама заметила это только тогда, когда я стала ощупывать все вокруг себя. И брат родился немой. Почему нас так Бог наказал? Может быть, потому, что папа не сдержал слово перед Господом? Он сначала послушался в гродненском Борисоглебском монастыре, а потом оставил мысль стать монахом и женился. Хотя служил всегда при храме. Был звонарем в Софийском соборе, его взорвали потом. Как красиво звонил!

К нам иногда заходили монашечки из Кронштадта. Они были сборщицы пожертвований, книгоноши. Как-то они обратили внимание на что-то странное в моем поведении, хотя я уже бегала: «Что это с ней?» Мама как заплакала!

«А вы напишите письмо батюшке Иоанну Кронштадтскому. Помолитесь. Бог даст, какая-нибудь помощь да и будет».

Так и сделали. Папа написал письмо, а монашечки его увезли.

Проходит время, и вдруг однажды — как гром — «Мама, я тебя вижу!» Помню ясно. Это было на кухне. И мама рыдает. А еще немного времени спустя брат Коля, немой, накинул на плечо полотенце — он играл так в диакона — и возгласил: «Господу помолимся! Господи помилуй!» Голос прорезался в пять лет! Да какой голос! Брат потом в Варшавской консерватории учился. У него был настоящий «шаляпинский» бас.

Через год к нам приехали те самые сестрички из Кронштадта. Рассказывают: мы еще только к батюшке Иоанну с письмом подходим, а он говорит: «Знаю, знаю, она уже видит. Ее зовут Нина».

Папа собрался в Кронштадт. Попасть к батюшке Иоанну было, конечно, трудно. Но монашечки помогли. Папа лично поблагодарил, исповедывался у него. Видел, как святой изгонял бесов. Те голосом болящих признавались: «Только этот, кудлатый, выгонит нас». Это про отца Иоанна. И жалобно спрашивали священника:

— Куда мне?

— Как вошел, так и выходи.

— А можно через уши?

— Как вошел, так и выходи!

И вдруг батюшка как дунет на одержимого! И от этого дуновения бес бежит — словно ветер по всему храму идет!

А ведь какие кляузы были тогда на батюшку Иоанна! У нас дома однажды священник служил молебен и даже не закончил; так его коробило то, что портрет Иоанна Кронштадтского — красивый такой — мы повесили рядом с иконостасом.

Он спросил: «Матушка, а вы что же, его за святого почитаете?»

А мама ответила: «Когда вы, батюшка, будете такие же чудеса творить, мы и ваш портрет так же повесим».

И на царя какие кляузы были! Я ведь видела его. Шла осень 1914 года, немец подходил уже близко, и мы собирались эвакуироваться. Вдруг смотрим — на нашей Замковой улице солдаты, оцепление. Государь, говорят, приехал. Мы с мамой вошли в собор, но далеко пройти от входа не смогли — было много народа… Входит — не видно, что государь, — а как солдат, в шинели простой. Шапка круглая в руках. С ним — царица, красивая такая. Две дочери — Татьяна и Ольга — в серых платьицах, белых передничках с красными крестами и такими же косынками… Как страшно погибли… (Слезы наворачиваются на глаза Нины Романовны.) А аналой поставили не в глубине храма, а недалеко от входа, рядом с нами. На аналое — образа Спасителя, Матери Божией, Ангелов-хранителей членов Царской Семьи. Царь встал на колени, и епископ благословил его иконой Николая Угодника. Вроде бы ничего особенного не происходило. Но я могу сказать, что увидела в них живое Православие… Может быть, Господь зрение и дал, чтобы я могла свидетельствовать, какие они были… А у царя, когда он смотрел на человека, был ангельский взгляд.

Потом, уже в эвакуации, в Старой Руссе, мы узнали: царь сошел с престола. И так быстро все изменилось! Как стремительно рушился порядок! Раньше ведь для усмирения евреев, которые всегда бунтовали, в Гродно царь держал всего сотню казаков. Они стояли на Калоше, я часто видела их, они к нам и домой заходили, такие богомольные были! Какие там погромы! Одними плеточками они порядок наводили. А тут — как царя не стало — началось! Со складов растаскивали хлеб, продукты. Быстро наступил голод. Мы переехали в Воронеж и вынуждены были побираться. Открылись тюрьмы. Люди словно озверели. Убивал тот, кто сильнее. Солдаты, которые служили царю, пошли против, и потом мы видели, как их мертвыми возили хоронить на телегах, словно дрова. Кругом тиф, холера… Но я с тех пор никогда не болела. Молитвами батюшки Иоанна Кронштадтского мне не только зрение вернулось, но и весь мой слабый, болезненный с детства организм — словно обновился.

И не дай Бог снова увидеть то беснование, что было после революции».

P.S. Так как же победить нам древнего змия? Вспомним ветхозаветную историю. Когда боролись Моисей и Аарон с волхвами фараоновыми,

«бросил Аарон жезл свой перед фараоном и перед рабами его, и он сделался змеем. И призвал фараон мудрецов [Египетских] и чародеев; и эти волхвы Египетские сделало то же своими чарами: каждый из них бросил свой жезл, и они сделались змеями, но жезл Ааронов поглотил их жезлы»

(Исх. 7: 10–12)[244].

Шаг змеи чреват укусом. Однако новозаветным змиям дано побеждать змия древнего. Помните ветхозаветный прообраз победы Господа и каждого, кто идет за Ним: «Какое же в этом значение, что мертвый змий, пригвожденный к верху древа, исцелял уязвленных? Мертвый змий побеждал живых, потому что был образом Господня Тела, — говорит Макарий Великий. — Ибо Господь Тело Свое, приятое Им от Марии, вознес на крест, простер на древе и пригвоздил к нему, и мертвое тело победило и уязвило змия, живущего и пресмыкающегося в сердце».