Иван Крузенштерн - Первое российское плавание вокруг света

• Название: Первое российское плавание вокруг света
• Автор: Иван Крузенштерн
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-32303-6

Русские долго запрягают, но быстро едут. Эта старая поговорка как нельзя лучше характеризует вклад России в историю географических открытий.

Имеющая огромную морскую границу, Российская империя считалась сухопутной державой. В начале XIX века пробил наконец и ее час. Однако неспешное, осторожное каботажное освоение соседних вод и берегов – это ли задача для россиян? На три столетия задержавшись на старте, никакого другого плавания, кроме кругосветного, Россия себе не мыслила. К этому побуждали ее торговые и военные интересы, вопросы престижа, потребности бурно развивавшейся географической науки.

Два блестящих морских офицера, два патриота, движимые равно честолюбием и желанием послужить Отечеству, возглавили это предприятие. Это были прошедшие отличную морскую и военную выучку капитаны – Иван Федорович Крузенштерн (1770—1846) и Юрий Федорович Лисянский (1773—1837). В 1803—1806 годах на шлюпах «Надежда» и «Нева» они совершили первое русское кругосветное плавание.

Выйдя из Кронштадта, экспедиция посетила Данию, Англию, пересекла Атлантический и Тихий океаны, особое внимание уделила Камчатке, Курильским островам и Сахалину, доставила в Японию российское посольство во главе со знаменитым Н. П. Резановым (1764—1807), известным ныне широкой публике по рок-опере ««Юнона и «Авось»…

Во время плавания «Надежды» и «Невы» был собран такой огромный астрономический, географический и этнографический материал, что он не до конца изучен еще и сегодня. Особенно любопытны описания быта и нрава «дикарей» и рассказы о Камчатке и Японии. Примечательный факт: Крузенштерн и Лисянский произвели на жителей Страны восходящего солнца такое впечатление, что стали персонажами японских гравюр.

Кроме замечательных научных результатов, добытых экспедицией, кроме многочисленных дневников, которые вели ее участники, первое русское кругосветное плавание было увенчано великолепным и достойными памятниками – составленным И. Ф. Крузенштерном двухтомным «Атласом Южного моря» и замечательными записками обоих капитанов об этом путешествии. Ведь иногда корабли «Надежда» и «Нева» разделялись и шли отдельными маршрутами. Записки Крузенштерна – увлекательный и подробный рассказ о первой русской кругосветной экспедиции, о том, как Россия налаживала связи с тогда еще российскими Аляской и Калифорнией. Не менее интересную книгу Ю. Ф. Лисянского «Путешествие вокруг света на корабле “Нева“» издательство планирует выпустить в свет в 2015 году.

Электронная публикация книги И. Ф. Крузенштерна включает все тексты бумажной книги и базовый иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Бумажное издание богато оформлено: в нем более 150 иллюстраций, редчайших старинных карт и уникальных рисунков, в том числе и сделанных самим Крузенштерном и участниками этой великой экспедиции. Издание напечатано на прекрасной офсетной бумаге. По богатству и разнообразию иллюстративного материала книги подарочной серии «Великие путешествия» не уступают художественным альбомам. Издания серии станут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, будут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

В свите посланника последовала, между тем, некоторая перемена. Поручик гвардии его и. в. граф Толстой, врач посольства, доктор Бринкин[60] и живописец Курляндцев оставили корабль и отправились в Санкт-Петербург сухим путем. Приняты вновь кавалерами посольства капитан камчатского гарнизонного батальона, Федоров, и брат губернатора, поручик Кошелев. Господин посланник, не имев с собою почетной стражи, выбрал из прибывших с губернатором шестидесяти солдат восемь человек с тем, чтобы, по возвращении из Японии, оставить оных опять в Камчатке. Причем положено было также, чтобы японца Киселева, долженствовавшего быть толмачом в Японии, не брать с собою потому, что он не заслуживал того своим поведением и ненавидим был его соотечественниками; сверх сего, думал посланник, что он, яко принявший христианскую веру, о чем японцы узнали бы в первый день нашего прихода, может подать им повод к негодованию. Дикий француз, увезенный нечаянно на корабле нашем при отбытии от острова Нукагивы, остался также в Камчатке.

Мне хотелось, с согласия доктора, оставить здесь корабельного нашего слесаря, потому что состояние его здоровья казалось весьма ненадежным. Во все время плавания нашего был он здоров, но здесь открылось в нем начало чахотки, усилившейся более от собственного его невоздержания. Перед отходом нашим в Японию он несколько поправился, однако, я все опасался, что он невоздержанием своим подвергнет себя более опасности, наипаче же потому, что в Японии не можно будет иметь надлежащего за ним присмотра. По сим причинам и вознамерился я отправить его в Санкт-Петербург сухим путем, но он изъявил, что хочет лучше умереть, оставаясь со своими товарищами, нежели отправленным быть сухим путем, причем клятвенно уверял меня, что всемерно будет воздерживаться от горячих напитков. Убежден быв сим образом, решился я, наконец, взять его с собою, в чем и мало не раскаивался, потому что он не только воздержанием сохранил себя на обратном пути нашем, но и возвратился совершенно здоровым.

Августа 29-го корабль наш совсем был готов к отходу. 30-го вышли мы из гавани Св. Петра и Павла и легли на якорь в губе Авачинской, в полумиле от устья речки, где наливались водою, находившейся от нас на OSO. На следующий день обедал у нас на корабле губернатор с офицерами здешнего гарнизона. Мы приняли его со всеми почестями, принадлежащими его особе. Исполнение таковой обязанности было для нас тем приятнее, что он на самом деле уверил нас в отличных своих достоинствах и приобрел право на совершенную нашу признательность и уважение.

До 7 сентября продолжалась беспрерывная, туманная погода, а иногда и дождь при S, SO и O ветрах, бывших столь переменными, что часто в один час дул ветер от всех румбов между S и O. Сколь ни неприятно было для нас таковое обстоятельство, однако, сие вознаградилось после тем, что мы дождались привоза нужной провизии из Нижнекамчатска, куда отправлены были губернатором сержант и два казака с шестью лошадьми для взятия там его собственного зимнего запаса и доставления нам оного. Мы обязаны ему за сие тем более, что он пожертвовал для нас такими своими жизненными потребностями, коих не мог достать, как разве в малом количестве и притом худой доброты. Сверх того, приказал он пригнать из Верхнекамчатска для нашего продовольствия трех казенных и двух собственных быков, которые здесь чрезвычайно дороги[61]. Если представить себе при сем, что Верхнекамчатск отстоит от Петропавловска на 400, Нижнекамчатск же на 700 верст и что сей путь не может быть совершен менее, как в три недели, то подлинно надо удивляться готовности к оказанию услуг сего благомыслящего начальника.

Невзирая на то, что я объявил ему непременное свое намерение весьма скоро отправиться в море, просил его не утруждать напрасно своих служителей посылкою их за разными обещанными им съестными припасами в Нижнекамчатск, откуда никаким образом не можно было им поспеть к нашему отходу, он не отложил своего намерения, уповая, что ветер нас задержит и через то он успеет оказать нам свои услуги, в чем он и не обманулся. Продолжительные южные ветры подали случай к исполнению его благоусердного намерения, коему много также способствовало чрезвычайное усердие и особенная расторопность сержанта Семенова, прибывшего через 17 дней с конвоем. Ни один корабль прежде нас не выходил из здешнего порта с таким хорошим и достаточным запасом; почему и намерен я упомянуть здесь о главных вещах, нам доставленных, по коим судить можно, чем Камчатка в состоянии снабдить мореплавателей.

Мы получили в Петропавловском порте семь живых быков[62], знатное количество соленой и сушеной рыбы отменного рода, которую в одном только Нижнекамчатске достать можно[63], множество огородных овощей из Верхнекамчатска; несколько бочек соленой рыбы для служителей и три большие бочки чесноку дикого, называемого в Камчатке черемша, который, может быть, есть лучшее противоцынготное средство, могущее преимущественно служить заменою кислой капусты. Наливка на дикий чеснок, которую в продолжение целого месяца ежедневно возобновлять можно, доставляет здоровый и довольно вкусный напиток.

Сверх сего, запаслись мы и свежим хлебом на десять дней для всех служителей. Мы получили даже для стола нашего несколько и роскошной пищи, как-то: соленой оленины, соленой дичи, аргали или горских баранов, соленых диких гусей и пр. Всем сим одолжены мы единственно господину губернатору, приведшему, так сказать, в движение всю Камчатку для вспомоществования нашего. До прибытия его в Петропавловск могли мы получать одну только рыбу.

Сентября 6-го сделался ветер от NW, при котором снялись мы с якоря и отправились в путь свой. По снятии с якоря приезжал к нам губернатор, дабы пожелать нам счастливого плавания. И в то же время салютовала крепость 13 выстрелами, на что ответствовали мы равным числом. Ветер был столь слаб, что мы, пособием только отлива и двух буксировавших корабль наш гребных судов, могли несколько вперед подаваться. Но в полдень по наступлении прилива принуждены были при входе в пролив, соединяющий Авачинскую губу с морем, стать на якорь на глубине семи саженей. Во время прилива сделался довольно свежий от SO ветер, сопровождаемый то дождем, то густым туманом. Пополудни послал я двух офицеров для измерения глубины около берегов пролива.

Показанная на Куковом плане Авачинской губы разных мест глубина найдена верною, равно и вообще план сего залива с принадлежащими тремя пристанями сделан с величайшей точностью. Сентября 8-го, поутру, сделался северный ветер слабый, преобратившийся скоро потом в свежий, которым проходили мы пролив Авачинский. В 9 часов находились мы уже вне оного. Вначале держали курс SO, потом SSO и StW. Сильная зыбь от SO задерживала несколько наше плавание.

Ветер дул весьма свежий, погода была туманная с дождем непрерывным. В 11 часов лежал от нас малый остров Старичков[64] на NW80°; восточный мыс при входе в пролив на NW20°. Вскоре после сего густой туман закрыл от нас берег; в 12 часов усмотрели мы поворотный мыс на WtN, который закрылся вдруг потом туманом. Ветер дул через всю ночь довольно сильно с большей зыбью от O. В следующее утро сделался он гораздо слабее, но зыбь увеличивалась. Позднее время года и особенный предмет нашего плавания не позволял мне ни о чем более помышлять, как о возможно скорейшем достижении юго-восточного берега Японии. Невзирая, однако, на сие, старался я держать куре восточнее путевой линии капитана Гора, так как в плавании нашем от Сандвичевых островов в Камчатку шли мы восточнее же курса капитана Клерка. Итак, путь наш простирался между курсами Клерка и Гора. Курс последнего перешли мы под 36° широты и 214° долготы в то самое время, когда приближались уже к Японии.

Во всю бытность нашу на Петропавловском рейде продолжался, как то уже упомянуто, беспрерывно мелкий дождь и густой туман. Таковая погода преследовала нас и во все первые дни нашего плавания. Десять дней не видели мы совсем солнца. Наконец, оное показалось, но только на несколько часов. Давно уже ожидали мы с нетерпением ясного дня для просушки постелей и мокрого платья. 11-го, поутру, пошел сильный дождь при крепком восточном ветре, преобратившемся в шторм. В 5 часов пополудни свирепствовал он наиболее; волнение было чрезвычайное.

В полночь шторм немного умягчился, но утих не прежде следующего утра; в полдень сделалось безветрие. Скоро потом начал дуть ветер северный и мало-помалу сделался свежим. Но мы не могли оным воспользоваться, чему препятствовала сильная зыбь от востока. В последний шторм течь была так велика, что мы принуждены были беспрестанно выливать воду. В Камчатке корабль наш со всяким тщанием выконопачен был сверх медной обшивки; а посему и полагали, что течь находится под медною обшивкою, что и, действительно, открылось при осмотре корабля в Нагасаки.

В сей день видели мы много китов и великое множество как морских, так и береговых птиц, из коих некоторые были столько утомлены продолжительным полетом, что садились на корабль и допускали ловить себя руками. Капитан Гор, быв на параллели 45°, только несколько ближе нас к земле, видел также много береговых птиц, подававших ему причину думать, что находился он в близости островов Курильских, коих настоящее положение ему тогда было неизвестно, хотя оное и до того уже определено с некоторою точностью. Паллас в четвертом томе своих о северных странах известиях, в 1783 г. напечатанных, первый, думаю, издал обстоятельное описание сих островов.