Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V

• Название: Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V
• Автор: Дмитрий Быстролётов
• Издательство: Крафт+
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-93675-185-1 (том V)

Д.А. Быстролётов (граф Толстой) — моряк и путешественник, доктор права и медицины, художник и литератор, сотрудник ИНО ОГПУ — ГУГБ НКВД СССР, разведчик-нелегал-вербовщик, мастер перевоплощения.

В 1938 г. арестован, отбыл в заключении 16 лет, освобожден по болезни в 1954 г., в 1956 г. реабилитирован. Имя Быстролётова открыто внешней разведкой СССР в 1996 г.

«Пир бессмертных» относится к разделу мемуарной литературы. Это первое и полное издание книг «о трудном, жестоком и великолепном времени».

Рассказывать об авторе, или за автора, или о его произведении не имеет смысла. Автор сам расскажет о себе, о пережитом и о своем произведении. Авторский текст дан без изменений, редакторских правок и комментариев.

---

Еще полчаса уходит на восстановление порядка. Камера убрана. Зрители на месте. Праздник, наконец, начинается.

На арену выходит длиннобородый, белый как лунь старичок в тюрбане, халате и туфлях с загнутыми кверху носками. Он точно сошел с иллюстрации к сказке Шехерезады. На плечах у него коромысло с двумя крытыми корзинами. Старик ставит корзины в том месте, где травы нет, садится на песок и вынимает дудочку. Закрыв глаза и слегка покачиваясь, он играет тонкую, однообразную мелодию. Проходит минута. Вдруг из отверстий в крышках корзин показываются маленькие серые головки, с любопытством оглядываясь вокруг. Потом одна за другой на песчаную площадку выползают с полдюжины змей. Они выстраиваются перед старичком полукругом, приподнимаются на хвостах и начинают покачиваться в такт музыке. Заклинатель встает, продолжая играть, идет по арене, делает замысловатые петли. Зачарованные змеи торопливо ползут за ним, в точности повторяя его извилистый путь. На песке получается фраза — благословение Аллаха собравшимся: «Бисмилла хиррахман ниррагим», — усердно пишут змеи. Старик снова усаживается и вдруг меняет мотив. Змеи, поколебавшись в нерешительности, подползают к хозяину, взбираются к нему на колени, лезут за пазуху и в широкие рукава. На песке остается одна гадина, в толпе с ужасом произносят какое-то слово.

— Это самая опасная, таких здесь особенно боятся, — шепчет мне Саид. — Рогатая гадюка.

Старик протягивает к змее руку, та вокруг нее обвивается, подползает к плечу и заглядывает в лицо хозяину. Старик раскрывает рот, и змея вползает в него, из-под седых усов некоторое время торчит пыльный серый хвост, потом он исчезает. Старик показывает толпе пустой рот, хлопает себя по животу, и головка змеи высовывается изо рта. Фокусник открывает ей пасть, показывая зрителям, что ядовитый зуб не выбит, он цел. Толпа одобрительно гудит.

Едва заклинатель уходит, как раздается топот. Начинаются молодецкие скачки, они по-кавказски называются джигитовкой, а по-арабски — фантазией. На горячих поджарых верблюдах-скакунах двумя рядами имгады Олоарта ак-Дуа выезжают на арену. Впереди всех сам феодал на своем дымчатом красавце. Отъехав подальше, они скачут мимо и на полном скаку делают телом рискованные движения и стреляют в воздух. Сквозь топот и пальбу они нестройным хором кричат: «Мы любим войну», «Мы любим любовь!» Все это создает вместе со зрителями эффектную картину. Но мастерство езды у русских казаков выше, и джигитуют они куда отчаяннее, да и лошадь, конечно, не сравнить с верблюдом. Я смотрю на скачку довольно равнодушно.

— Большой Господин не любит фантазию? — интересуется внимательная хозяйка.

— Красивая игра, — отвечаю я, — но в ней мало жару!

Тэллюа пытливо глядит на меня и кивает головой, потом встает. Маленьким фотоаппаратом я фотографирую скачки и не замечаю, как приводят Антара и как девушка садится в седло. Ловя движущих всадников видоискателем, я неожиданно вижу перед ними белую фигуру на белом скакуне и в изумлении отрываюсь от фотоаппарата.

— Что за черт! — вскрикивает Лаврентий и впивается в бинокль глазами.

Тэллюа делает по полю широкий круг. Белоснежный скакун, распустив по ветру хвост и гриву, легко, точно играя, перебирает тонкими ногами. Девушка, садясь в седло, сбросила красный халат — на ней только белое платье, опоясанное золотым шнуром. Длинные волосы вьются над смуглой головой. Сделав круг, она сближается с разбойниками… нагоняет их сзади… и вдруг на всем скаку срывает со спины Олоарта желтый щит.

Толпа вскрикивает от удивления. Имгады придерживают скакунов, поняв, что началась другая игра, более отчаянная и серьезная. Дымчатый скакун вождя несется вперед как ветер, едва касаясь земли. Так скачут они, как будто щеголяя своей красотой, — девушка в белом платье на белом скакуне с желтым ахрером, поднятым над головой как знамя, и сзади на сером скакуне черный Олоарт, в эти мгновения похожий на Гагена, зловещего рыцаря из германских саг.

Тэллюа делает круг. Олоарт бьет своего скакуна, и расстояние между ними начинает сокращаться… Клочья пены летят с яростных животных…

— Олоарт!! Олоарт!! — ревут имгады.

— Тэллюа!! Тэллюа!! — вопит толпа.

Особенно усердствуют женщины, их визг покрывает все. Порядок нарушается. Увлекшиеся зрелищем люди вне себя выбегают на арену, топают ногами и орут имя девушки, словно бросая этим вызов чужим всадникам, которые съехались в кучу и издали наблюдают за исходом борьбы.

Олоарт уже близко… Склонившись к седлу, он начинает вытягивать вперед правую руку…

— О-о-о-о-о-о-о… — ревут имгады.

— А-а-а-а-а-а… — визжит толпа.

Олоарт настигает девушку и, как будто, хватает ее. Но в последний момент она делает резкое движение телом, Антар прыгает в сторону, и Олоарт тяжело проносится мимо с пустыми руками.

Теперь люди окончательно вне себя. Они колотят о землю палками, прыгают и, схватив себя за волосы, воют от возбуждения. Неожиданно я вижу перед собой хорошенькую девушку из своей свиты: она визжит имя хозяйки и кружит по воздуху чопорным английским зонтом.

Сделав поворот, Тэллюа выходит на прямую дорогу, идущую мимо нас. Мне видно, что Олоарт сорвал ей белую ткань с левого плеча, она развевается в воздухе как крылья, смуглая грудь открыта, по ней неширокой алой полосой стекает кровь.

— Он ранил ее?

— Нет… царапина… в руке у него оружия не было, — роняет Лаврентий, не отрываясь от бинокля.

Вот они как вихрь несутся на нас — животные и люди, вне себя от напряжения, в воздухе кружатся гривы и волосы, клочья одежды и хвосты, а высоко кверху тонкая смуглая рука девушки держит отчаянно вьющийся ярко-желтый щит, которым она дразнит феодала… Зрелище необыкновенное — это всадники Апокалипсиса!

Тэллюа с топотом проносится мимо. Ахрер, описав в воздухе дугу, падает к ногам Лионеля. Освободившись от тяжести, девушка легко скачет дальше. Но этого не нужно: Олоарт осаживает своего скакуна. Скакун становится на дыбы и, чтобы сохранить равновесие — танцует, камни летят из-под его тонких ног.

Олоарт подъезжает к нам. Одно мгновение смотрит на свой щит, который валяется в пыли у ног офицера. Затем отъезжает прочь к своему отряду.

— Ну, как?

Тэллюа тяжело дышит, волосы в диком беспорядке, глаза горят. Одной рукой она зажимает рану, другой поддерживает сорванное платье. Вокруг волнуется довольная толпа.

— Что скажет Большой Господин теперь?

Я любуюсь девушкой, ее прекрасным лицом, которое одухотворено победой.

— Ты была сегодня бабочкой и Сапфо, а сейчас вижу тебя предводительницей амазонок — Пентезилеей! Кем ты покажешься еще?

Тэллюа скалит ослепительные зубы.

— Ничего не понимаю!

И набрасывает на смуглые плечи пурпурный халат.

На арене появляются четыре совсем молоденькие девушки.

Это танцовщицы из Улед-Наил, лучшие в Северной Африке исполнительницы танца живота. Длинные волосы закинуты за спину, переплетены пестрыми лентами и монетами, они цветным хвостом свешиваются почти до земли. Груди прикрыты бархатными тарелочками. Торс обнажен, на ногах широкие прозрачные шальвары и цветные туфельки на высоких каблучках. Тоненькие и гибкие, как лозинки, они выстраиваются в ряд с большими бубнами в руках. Старый араб берет инструмент, похожий на гусли, и танец начинается.

Разгоряченная и возбужденная толпа жадно разглядывает нежные девичьи тела. Они слегка дрожат — еле заметной дрожью, пробегающей по телу снизу вверх и сверху вниз. Чуть слышно звенят бубенцы. Постепенно музыка ускоряется, звучит громче и веселее — танцовщицы оживают, поднимают бубны высоко над головами и хором вскрикивают в такт мелодии. Их желтовато-бронзовые тела змеино вьются, каждая мышца пляшет свой особенный танец, груди трепещут — это целая буря страсти, которая разжигает уже взволнованную толпу. Я тоже чувствую возбуждение — очень странное возбуждение, вызванное сочетанием вихря движений верхней части тела при полной неподвижности нижней: хочется вскочить и схватить, заставить двинуться эти замершие на месте змеино-вьющиеся тонкие девичьи тела. Змеино… Ну, да — вот они выстроились полукругом перед сидящим на песке стариком, как те, настоящие, которые только что плясали перед своим заклинателем!

Музыкант еще более ускоряет ритм.

— Ай! ай! ай! — вскрикивает толпа.

Внезапно девушки широко разводят руки и откидываются назад, выгнувшись на зрителей животами. Груди, каждая в отдельности, весело приплясывают, и трепетная судорога пробегает волнами по обнаженным животам. Порядок в толпе снова нарушается, но когда первый потерявший голову человек выскакивает на арену — музыкант делает громкий аккорд и обрывает мотив. Девушки убегают, разгоряченная толпа недовольно рычит.

На арене новая перемена. Заклинатель змей снова здесь: четырьмя досками он вместе с помощниками быстро отгораживает маленькую площадку. Потом вносят две корзины, долго тычут в них палками и, наконец, вытряхивают на площадку двух разъяренных змей.