Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V

• Название: Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V
• Автор: Дмитрий Быстролётов
• Издательство: Крафт+
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-93675-185-1 (том V)

Д.А. Быстролётов (граф Толстой) — моряк и путешественник, доктор права и медицины, художник и литератор, сотрудник ИНО ОГПУ — ГУГБ НКВД СССР, разведчик-нелегал-вербовщик, мастер перевоплощения.

В 1938 г. арестован, отбыл в заключении 16 лет, освобожден по болезни в 1954 г., в 1956 г. реабилитирован. Имя Быстролётова открыто внешней разведкой СССР в 1996 г.

«Пир бессмертных» относится к разделу мемуарной литературы. Это первое и полное издание книг «о трудном, жестоком и великолепном времени».

Рассказывать об авторе, или за автора, или о его произведении не имеет смысла. Автор сам расскажет о себе, о пережитом и о своем произведении. Авторский текст дан без изменений, редакторских правок и комментариев.

---

Вот луна глядит в раскрытую печь… Какие у вождя туарегов огненно-красные глаза… Да, за пазухой Бонелли лежало письмо, я не ошибался. Непонятно… Все здесь такое чужое, непонятное и опасное… Опасное, потому что непонятное… Убийственная природа и враждебные люди, ставшие номерами… Мсье Свежесть и его детки? Какой ужасный паук… Почему пауки возбуждают такое отвращение? Не хочу умереть от паучьего яда… Мысли тянутся и тянутся, мутнея и расплываясь и вновь собираясь в туманные образы. Вдруг я широко раскрываю глаза. Прямо надо мной в полоске лунного света сидит паук. Такой же как у сумасшедшего солдата. Он перебирает лапками — то передними, то задними, слегка поворачивается к свету — как будто купается в призрачных зелено-голубых волнах. Проходит минута, еще минута. Паук легко бежит по освещенной полоске — сначала вверх по стене, потом вниз, к моей груди. Наконец, сворачивает в темноту. Тихо. Крупные горячие капли бегут на простыню. Не отрываясь, я все смотрю на яркую полоску. Из темноты на нее снова выбегает тот же паук, на этот раз он не один: за ним бежит другой, поменьше. Они теребят друг друга лапками и бегают взад и вперед, точно забавляясь и играя. Вот один, сделав резкий поворот, теряет устойчивость и срывается со стены. Он скользит вниз, отчаянно цепляясь за штукатурку. Я чувствую то место на голой груди, куда он упадет. Паук повисает на паутинке головой вниз и плавно покачивается над моим лицом.

Я закрываю глаза. Проходит время. Когда снова поднимаю веки — пауков нет. Где они сейчас? Сердце захлебывается густой горячей кровью. Э-э-э, все равно… Сажусь на кровати. Светящийся циферблат показывает без четверти два. А температура? Влажными пальцами нахожу коробочку спичек, чиркаю и чувствую, что капля пота с носа падает на спичку. Чиркаю снова, задыхаясь от усилия, — теперь две капли падают мне на пальцы. С отчаянием вытягиваю руки и зажигаю спичку. Слабый огонек освещает комнату. Пауков не видно. Температура +43…

Я зажигаю лампу, потом тушу. Бесполезно… Из раскрытых окон струится раскаленный воздух. Что делать… Куда пойти… К кому? Париж? — мелькает в голове. — Там прохладно. Они сейчас танцуют…

В голове пусто. Ни одного образа. Кто это — они? Парижа нет, друзей нет. Сержант Сифилис, рядовой Свежесть и пауки — только это…

Тяжелую голову вдруг молнией пронизывает одна яркая мысль: «Бонелли!» Лихорадочно одеваюсь, влажные ноги не лезут в туфли и я вскакиваю босой. Бонелли, ну да! Скорее в лазарет!

Я иду под навесом, ведущим к лазарету, осторожно крадусь, вытянув вперед руки. Не споткнуться бы — здесь где-то свалены мои вещи… Двор ярко освещен неестественно безумным зелено-голубым светом, от которого темнота под навесом кажется еще чернее и непроглядней.

В окне лазарета темно. Спят… Спотыкаюсь о чемодан, минуту стою в отчаянии, потом присаживаюсь на вещи, положенные у стены.

Зачем я побежал к Бонелли? Сообщить, что мне очень жарко? «Стыдно», — говорю себе, но стыда нет, только противная слабость и тоска.

Бессильно закрываются глаза…

Я не слышал решительно ничего: ни шороха, ни даже чужого дыхания. Просто почувствовал, что рядом со мной в темноте стоит человек, испуганно открыл глаза и на фоне ярко освещенного двора увидел черный силуэт. Кто-то плотный и слегка обрюзгший осторожно шел из лазарета, я мог бы коснуться его рукой, едва приподнявшись с ящика.

— Лаврентий Демьяныч, ты? — густым шепотом по-русски, но с акцентом, спросил незнакомец.

— Я. Ты, Дино?

Другой силуэт, долговязый и тощий, крался от домика для проезжающих.

— Здорово.

— Здравствуй, Дино. Давно жду твоего приезда. Получил письмо от Олоарта?

— Да.

— Вот, видишь! А ты не верил! У меня все готово: нужны только деньги, оружие и твое решение.

— И что же тогда будет?

— Как — что? Буза! Такую кашу заварим, что обе линии выйдут из строя на полгода, а то и больше!

— Так, так… — Бонелли молчал. — Садись, Лаврентий, вот сюда. Днем я наметил место.

Черные силуэты опускаются прямо у моих ног. Затаив дыхание, я сижу на высоком ящике. Собеседники говорят тихо, наклонив друг к другу головы. Сначала я даже не слышу отдельных слов, но потом они увлекаются и начинают шептаться громче: долговязый пронзительным высоким тоном, как тонкая паровая трубочка, Бонелли солидно, как будто пыхтит большой паровоз на короткой остановке.

— Так вот, Лаврентий Демьяныч, — начинает Бонелли, — я желал бы сначала выслушать твои планы и пожелания. Потом скажу кое-что со своей стороны. Нам нужна полная ясность по всем вопросам и вот почему: доверять никому нельзя, писать опасно, посылать Беатрису не всегда удобно, самому сюда выбраться удастся не скоро. Сейчас я использовал этого голландского осла — кстати, у него несколько минут тому назад горел в комнате свет, он не спит, и нам нужно соблюдать крайнюю осторожность. Он оказался слишком любознательным, при передаче письма мне кое-что показалось. Чтобы избавиться от него и дальше ехать по линии одному, я уговорил его высадиться здесь, в крепости, и посмотреть Хоггар. Но из-за проклятого укуса пришлось задержаться и мне — получилось, что я сам посадил себе на шею этого крайне не желательного наблюдателя. Не будь его, я бы съездил с тобой в горы, теперь, сам понимаешь, этого сделать нельзя, не стоит рисковать. Говорю тебе, Лаврентий, это для того, чтобы ты понял, как мне трудно передвигаться и как все зависит от случая. Поэтому давай окончательно договоримся и все уточним. Выкладывай, что у тебя накопилось, и покороче — время идет.

— Дино, я тебе всегда говорил: надо поменьше болтовни и побольше действия!

— Это глупо. Ну, продолжай.

— Сейчас посмотрим, глупо или нет. Я готов к большим делам. Олоарт аг-Дуа, ты его знаешь и видел сам, — отчаянный парень. Французов ненавидит. Он — не аменокал, но знатный имаджег, у него сильный отряд имгадов и большие связи на востоке и юге, до Чада и Тебести. Одно твое слово «пиль!», и этот пес бросится на добычу. Слушай дальше. Здесь, в крепости, всем заправляет сержант Сиф, немец. У меня с ним полная договоренность!

— Ты посвятил его в свои планы?

— Я не ребенок, Дино! У нас есть общая договоренность и только! Всё дальнейшее зависит только от тебя. Сиф в прошлую войну — лейтенант германской армии, потом в

Южной Америке дослужился чуть ли не до генерала, воевал в Китае. Сорвиголова, на него можно положиться. Мой план: когда мальчишка, здешний начальник, поведет в обход района взвод, Олоарт его застрелит. Младший лейтенант — набитый дурак. Сиф его уговорит до получения подкрепления пойти в горы с карательными целями, чтобы схватить орден, понимаешь? Люди Олоарта его уберут, это не будет трудно. А взвод, потерявший руководство, проводники заведут подальше в горы. Между тем Сиф откроет ворота крепости Олоартовым молодцам! Понял, чем это пахнет? Узловая крепость, точка опоры на перекрестке двух коммуникационных линий попадает в руки туземцев! Поднимается здоровый шум: французы начнут бомбить становища, а это вызовет ярость местных племен. Твои друзья подбросят из Ливии оружие — и пошла потеха! Итальянский военный крест второй степени тебе обеспечен, синьор капитан, дело верное! О тебе доложат самому Дуче! Конечно, придется и раскошелиться. Сиф деньги любит. Главное, нужно по-настоящему дать оружие, а не так, как вы делаете: что за манера присылать на винтовку по сто патронов? Дино, без денег и оружия здесь ничего не сделаешь, если тебе нужны мои пожелания, вот они: побольше денег и оружия!

Наступило молчание. Бонелли шевелился в темноте, как будто в карманах шарил руками. Я готов держать пари: он искал свою трубочку, но потом вспомнил, что курить нельзя, вздохнул и потихоньку выругался.

— Ну, что ты молчишь? — обиженно спросил долговязый. — Как мои планы? Нравятся?

— От начала до конца — глупость, — отрезал Бонелли.

— То есть как так? — долговязый был ошеломлен, он даже несколько отодвинулся от своего собеседника.

— Эх, Лаврентий, Лаврентий! Слушаешь тебя и только головой качаешь. Винить тебя, конечно, не приходится и на твою работу рассчитывать, видно, нельзя.

— Не понимаю. Как же так?

— Ты — авантюрист. В каждом твоем слове чувствуется отсутствие почвы под ногами. За спиной у тебя — пустота, вот в чем беда.

— А у тебя что?

— У меня моя родина — Италия. У тебя — ноль.

— Значит, я — ландскнехт, продажная шкура?!

— Не кричи, Лаврентий Демьяныч, и не забывайся. Во-первых, вокруг нас враги, а во-вторых, я — твой начальник и

на себя повышать голос не позволю. Успокой свои нервы. Я хотел только подчеркнуть, что ты — одиночка, руки у тебя свободны, ты можешь схватить любое оружие, которое подвернется, лишь бы оно било противника. Со мной дело обстоит иначе: я представляю государство, руки мои связаны разными побочными соображениями, а выбор оружия ограничен учетом всех интересов того целого, маленькой частью которого являются Ливия и наша экспансия на юг. Кто те люди, на которых ты опираешься? Авантюристы, головорезы…