Петр Суворов - На заволжских озерах

• Название: На заволжских озерах
• Автор: Петр Суворов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Суворов Петр Иванович На заволжских озерах

Петр Иванович СУВОРОВ

НА ЗАВОЛЖСКИХ ОЗЁРАХ

Повесть

Автор этой книги Пётр Иванович Суворов (1901-1968), известный художник, профессор Художественного института им. Сурикова, написавший немало специальных работ в области оформления книги, был неутомимым путешественником. Особенно любил он Волгу, где часто бывал в летние месяцы, и её живописной природе посвятил единственную свою художественную повесть "На заволжских озёрах", выходившую раньше под псевдонимом П. Иванов. Книга эта, выходящая сейчас под настоящей фамилией автора, поэтично рассказывает о радостях рыбалки, о встречах с охотниками, рыбаками и сельской детворой. Читатели найдут в ней, возможно, немало деталей, которые покажутся сейчас устаревшими, и это не случайно, потому что автор путешествовал по Волге ещё до появления на ней великих гидростанций, сильно изменивших ее облик.

Помимо повести, книга включает в себя также и несколько рассказов. ______________________________________________________________________

ОГЛАВЛЕНИЕ

В дороге

Приехали в Голошубиху

Постройка лодки

Готовим удочки

За Волгу, на озёра

На рыбной ловле

На привале

Утро

Таинственный остров

Домой ______________________________________________________________________

Памяти Бориса Петровича Булгакова,

хорошего человека, рыболова и художника

В ДОРОГЕ

В июле прошлого года я и мой друг Михаил Алексеевич (зимой (научный работник, литограф, а летом - заядлый рыболов и художник) после долгих и приятных сборов сели наконец в поезд, отправлявшийся в Горький. Уже с самого раннего утра мы были в суете - звонили друг другу, справлялись, как идут сборы, торопили один другого.

На вокзале мы сразу же обратили на себя внимание всех пассажиров. Да и было на что посмотреть! У Михаила Алексеевича через плечо был перекинут ремень большого ящика с красками, за спиной висел туго набитый рюкзак. Обе руки его тоже были заняты: в одной - толстая пачка аккуратно завёрнутых и перевязанных бечевой удилищ, в другой - большой чёрный чемодан с металлическими углами. У меня тоже была необычная поклажа. Кроме рюкзака и старой, обтёртой, видавшей виды картонки, я держал связанные верёвкой два громадных фанерных листа. Они у меня то и дело выскальзывали из рук, задевали за всё, мешали при ходьбе. Митя, сын Михаила Алексеевича, нёс сетку с едой, ведёрко и порыжевший от времени, раздувшийся отцовский портфель. Проверяя наши билеты у входа в вагон, проводник строго посмотрел на Михаила Алексеевича, на его удилище, на меня, на фанерные листы и покачал головой:

- В багаж бы надо, товарищи!

Михаил Алексеевич виновато улыбнулся:

- Это всё лёгкие вещи, только вот фанера немножко неудобная. Ну да как-нибудь устроимся! Мешать никому не будем.

Он и в самом деле разместил все вещи с большим искусством. Свой чемодан - под одну лавку, мою картонку - под другую, ведёрко и ящик с красками - около столика, рюкзаки - на вторую полку, портфель и сетку повесил на крючок, фанеру и удилища положил поперёк на две самые верхние полки.

Наконец для всего нашлось место, и только фанера, словно крыша, нависала над нами.

Поезд дрогнул и застучал по стрелкам.

Мы улыбались друг другу, озабоченно вспоминали, всё ли захватили с собой, проверяли по списку наше снаряжение.

- Кружки?

- Есть!

- Шурупы?

- Есть!

- Анисовые?

- Есть!

- Значит, едем, старик?

- Едем, едем!

И поезд отстукивал: е-де-дем, е-де-дем, е-де-дем...

Митя не мог усидеть спокойно на месте. Он подходил к окну, подсаживался к нам, залезал на полку, вступал в разговоры с соседями. А мы с Михаилом Алексеевичем сидели и думали о предстоящем отдыхе. То один, то другой спрашивал:

- Как ты думаешь: приготовил Иван Васильевич тёс?

- Выдержит нас двоих?

- Куда мы её сначала спустим: на Рассоху или в Кудьму?

- Я думаю, надо будет кружки ещё раз покрасить.

- Не стоит... Вот тройнички подточить следует.

Эти загадочные разговоры и наш необычный багаж заинтересовали соседей по вагону. Они, видимо, не решались расспрашивать нас и поэтому обращались к Мите.

- Куда это вы едете? - спрашивали они.

- К дяде Ивану.

- А где живёт дядя Иван?

- Да в Голошубихе!

- Где же это будет?

- На Волге.

- А фанеру зачем везёте?

- Лодку делать будем!

- Из фанеры-то?

- Ну да, из фанеры!

Пассажиры, сомневаясь, покачивали головами:

- Да уж не ты ли делать будешь?

- Нет, дядя Петя с папой. У них и чертежи есть в чемодане.

Чертежи, о которых говорил Митя, мы приготовили ещё зимой и теперь везли в Голошубиху всё, что нужно было для постройки самодельной лодки. Мы везли резиновую прокладку для швов (чтобы лодка не протекала), краску, олифу, шурупы и множество всяких чудесных вещей. Заранее написали нашему хозяину, старому рыбаку Ивану Васильевичу, чтобы он заготовил для нас две сухие широкие тесины.

Митя ехал с нами на рыбную ловлю впервые. Для него, обыкновенного городского мальчика, всё было ново: и необычные, не похожие на дачные сборы, и наш невероятный багаж, и то, что мы сами будем строить лодку. Особенно заманчивой казалась ему предстоящая вольная жизнь на берегу, ночёвки в палатке.

Ещё зимой в семье Михаила Алексеевича обсуждался вопрос: отпустить ли Митю с отцом на Волгу или отправить его с бабушкой на дачу? Дело решилось в последнюю минуту. Митя так просился, что Михаил Алексеевич не мог устоять.

В дороге Митя то и дело спрашивал нас:

- Папа, а как мы назовём нашу лодку? Давайте назовём её "Чайкой"!

- Нет, Митя, это не годится, - отвечал Михаил Алексеевич. - Каждая десятая лодка называется "Чайкой".

- Ну, тогда назовём её "Гагарой"!

- "Гагар" тоже немало. Мы придумаем ей такое название, какого не было ещё ни у одной лодки.

- Папа, а по Кудьме ходят пароходы?..

- Дядя Петя, а на что мы будем ловить?..

- Папа, для чего анисовые капли взяли?

И мы подробно и с охотой отвечали на все его вопросы.

* * *

Поезд подошёл к Горькому рано утром. Трамваи ещё не ходили. Мы вынесли наши вещи на вокзальную площадь и погрузили их на грузовое такси. Михаил Алексеевич и я залезли в кузов, а Митя захотел сесть в кабине с шофёром.

- Куда поедем? - спросил шофёр, закрывая борта машины.

- На пристань.

- А на какую? У нас их много!

- Нам надо вниз, до Работок.

- Ну, до Работок вы и на местном можете доехать. Сегодня в десять часов пойдёт пароход "Колхозница". А в двенадцать отвалит "Гражданин". Это астраханский. На нём бы вам, конечно, удобнее было ехать. Там и каюту взять можно.

- Нет, уж дожидаться мы не будем. Лучше на "Колхозницу" возьмём билеты. Каюта нам не нужна, а зато раньше приедем.

- Как хотите, вам виднее. Давайте на местную пристань отвезу, сказал шофёр.

Машина тронулась.

Миновав тихие привокзальные улицы, мы выехали на набережную. Прямо перед нами на высокой горе стоял большой красивый город. Его мягкие очертания тонули в утренней дымке, терялись в ней, и от этого он казался ещё больше.

Город спал, и только река и порт жили своей ни днём ни ночью не прекращающейся жизнью. По широкой реке неустанно сновали в разных направлениях маленькие шустрые катера; тяжело хлопали колёсами буксирные пароходы, сминая плицами спокойную гладь воды; тянулись караваны барж; скрипели землечерпалки; перекликались разноголосые гудки.

А вот знаменитый горьковский мост! Он перекинут через Оку, впадающую здесь в Волгу. Отсюда, с моста, хорошо виден весь громадный горьковский порт. Под горой, у дебаркадеров, вытянулась длинная вереница белоснежных пассажирских пароходов. Из белых труб с красными или синими каёмками вился лёгкий дымок. Матросы мыли палубы, чистили медные поручни.

Такие же белые, как эти пароходы, над рекой носились чайки, стремительно опускаясь на воду и снова взмывая вверх.

До чего же красив город Горький! С каждым годом он хорошеет всё больше и больше. Всего только два года прошло с тех пор, как мы были здесь в последний раз, но и за это время он успел сильно измениться, стал наряднее, оживлённее. Вон у того берега, ниже моста, возвышается новая ажурная бело-голубая вышка водной станции "Динамо", с массой шлюпок, моторок, стройных парусных лодок и яхт. На высоком берегу построены красивые павильоны речного вокзала, с широкими лестницами, спускающимися к дебаркадерам, с громадными вазами цветов, с резными арками. Ещё выше, на горе, среди зелени поднимаются стены и башни древнего горьковского Кремля. А на Волге стало так много пароходов, что у каждого дебаркадера им приходится стоять по два и даже по три в ряд! Справа, выше моста, на Оке выстроились свои пристани, свои вереницы пароходов.

Весь берег по обеим сторонам моста до самой воды был заставлен всевозможными грузами: большими и маленькими ящиками, мотками толстой проволоки, пачками листового железа, деревянными и металлическими бочками, канатами. Под навесами и брезентами лежали штабелями аккуратно уложенные, туго набитые мешки и рогожные кули. Здесь же стояли, блестя свежей краской сквозь редкую деревянную обшивку, какието машины. Тарахтели погрузочные конвейеры, по сходням спускались грузчики.