Борис Лавренев - Океан. Выпуск тринадцатый

• Название: Океан. Выпуск тринадцатый
• Автор: Борис Лавренев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

Литературно-художественный сборник знакомит читателей с жизнью и работой моряков, с морскими тайнами, которые удалось раскрыть ученым.

---

Мы ловко ошвартовались у рефрижератора. Его команда уже третью неделю работала в море и еще ни разу не видела «Дивониса». Поэтому все моряки высыпали на палубу рефрижератора. Мы торопились и, быстро сдав груз, пошли в новый квадрат промысла…

…Когда пришло время ужина, первыми окошко камбуза атаковали Владас и Феликсас. Чего уж чего, а рыбы на «Дивонисе» хватало, вот оба и рассчитывали насытиться и за завтрак, и за обед. Я всучил им точно взвешенные порции — то, что полагалось по раскладке.

— О Бангпутис всемогущий! — завопил ошеломленный Владас. — На берегу я расквашу тебе нос, Марите…

Феликсас Вагнорюс уже не возмущался. Он молча съел ужин и, возвращая пустую тарелку, учтиво сказал:

— Спасибо, Марионас…

— Может, добавочку? — дружелюбно спросил я и, не дожидаясь ответа, навалил ему в тарелку несколько ароматных кусков томленой в сметане трески с луком и картошкой.

Тут уж и Владас подбежал к окошку:

— А мне, Марите?

Я сделал вид, что не слышу, и отвернулся от него. Представляю, с каким удовольствием Владас запустил бы мне в спину пустой тарелкой. Но он хорошо знал, что за драку на судне существует лишь одно наказание — списать на берег. Поэтому и сдержал свой гнев…

Ночью, когда команда спала, Владас потихонечку принес из трюма трески, забрался на камбуз и попробовал ее зажарить. Увы, рыба обуглилась, была горькой на вкус и к тому же сырая. Владас выбросил «блюдо» за борт и пошел к своему другу Вагнорюсу.

— Тяжело? — посочувствовал ему второй механик.

— Объясни, что происходит на этой калоше? — рвал и метал Владас. — Скажи, почему тебя Марите кормит как на убой, а меня морит голодом?

Феликсас многозначительно постучал ему пальцем по лбу:

— Пустота…

Владас не понял, обозлиться ему или не стоит? А Вагнорюс продолжал:

— Из-за твоей дурости и я чуть с голоду не подох. Хорошо, быстренько смекнул, что к чему и как…

— А… что и как? — оживился Владас.

— Разве еще не дошло, что Марионас за кличку мстит?

— Придем в порт, измочалю проклятого «зайчишку»! — взвыл Владас. — Это все его выдумки! Раньше Марите не брыкался…

— Ну вот, ты опять за свое… — передернул плечами Вагнорюс.

Владас инстинктивно оглянулся:

— Так Марионас не слышит нас…

Я действительно не слыхал их разговора, так как лежал под теплым одеялом рядом с Винцей и слушал его исповедь.

…Случилось это еще зимой, когда в кинотеатре «Вайва» шел фильм «Геркус Мантас». Дядя Витаутас, этот отпрыск древних пруссов, вернулся из кино в гневе и весь вечер говорил о своих пращурах, которых уничтожили крестоносцы. Винце решил посмотреть «Геркуса Мантаса» и наутро сказал об этом Всезнайке. Будущее светило математических наук Балтрамеюс Жаситис никогда не увлекался кино, но попросил Винце купить билет и ему.

Сеанс начинался в пятнадцать часов. В четырнадцать тридцать Всезнайка обещал зайти к Винце. Но ни в назначенное время, ни позже Балтрамеюс Жаситис не явился. Винце выждал двадцать минут и только тогда позвонил Всезнайке домой. Мать Балтрамеюса Жаситиса сказала, что Всезнайка еще в четырнадцать ноль-ноль ушел в кино. Винце бежал к «Вайве», как на пожар. И, конечно же, опоздал на киножурнал. Лишний билет продать было некому.

В середине второй серии оборвалась лента. В зале вспыхнул свет. Винце глянул через плечо и увидел… Балтрамеюса Всезнайку. Прикинувшись, что не замечает Винце, он с самодовольным видом что-то объяснял сидевшей рядом с ним Ниде. Она улыбалась, очарованная, видимо, красноречием Жаситиса, а на Винце даже внимания не обратила…

— Вот тогда я и заметил, как не идут Ниде веснушки, — вздохнул в темноте Винце. — А до того мне эти веснушки были красивее всего на свете, понимаешь?

— Понимаю… Ну, а фильм? — спросил я.

Винце, кажется, и вовсе забыл про кино. Лишь после затянувшейся паузы он переспросил:

— Какой… фильм?

— «Геркус Мантас».

— А-а… — наконец очухался парень. — Знаешь, Марионас, концовка мне показалась скомканной и вовсе неинтересной…

Он надолго замолчал. Я даже подумал, что Винце уснул. Но вот он глубоко вздохнул и почему-то стал оправдываться:

— Ты только не подумай, что мне жаль того полтинника, что я на билет Всезнайки ухлопал. Дружба не деньгами измеряется…

— Правильно, Винцентас! — согласился я. — Всезнайка во всех отношениях поступил не по-товарищески… Мы будем дружить иначе.

Винце нащупал в темноте мою руку и крепко пожал. В словах не было надобности. Мы и так прекрасно поняли друг друга.

— Давай спать, — помолчав, сказал я. — Скоро уже вставать, готовить завтрак.

Я напрасно беспокоился. Правда, мы проснулись даже раньше, чем обычно, но готовить завтрак нам не пришлось.

ШТОРМ

Удар был такой силы, что я шмякнулся с койки и очухался у противоположной переборки. Где-то в темноте сдавленно икал Винце. Сообразив, что случилось, я поднялся и выбежал из каюты.

Винце остался один. За бортом гудело разбушевавшееся море. Света не было. Винце стало страшно, он на четвереньках добрался до комингса. Противный комок, появившийся под грудью, поднялся выше и встал поперек горла. Винце закрыл рот ладонью. В эту минуту новая волна швырнула траулер в глубокую пропасть, Винце вновь покатился к переборке.

Неожиданно открылась дверь. Щелкнул выключатель, ярко вспыхнуло электричество. В каюту вошел капитан «Дивониса» Витаутас Юргутис. Винце вцепился руками в край столика и поднялся. Его лицо позеленело, приняло цвет морской воды.

— Ясненько, — ухмыльнулся капитан и, ничего больше не сказав, вышел.

Вернувшись в свою каюту, я сунул Винце кусочек соленой трески.

— Поешь… Помогает.

— От… — икнул Винце. — От… чего… помогает?

— От морской болезни…

Винце с трудом проглотил кусочек. Потом второй. Ему вроде полегчало.

— Знаешь… — проговорил Винце, — я… больше… никогда… не пойду в море…

— Глупости, — успокоил его я. — Болезнь пройдет, и все станет на свои места. Ты еще будешь настоящим моряком, Винцентас.

— Не-ет… — снова икнул Винце. — Какой я… моряк… если… качки… не выношу…

Новый удар шторма бросил нас в объятия друг друга.

— А Нельсон? — воскликнул я. — Известный английский адмирал? Он всю жизнь не выносил качки и тем не менее выиграл много морских сражений.

Упоминание имени адмирала Нельсона помогло Винце взять себя в руки. Он успокоился и больше не хныкал.

— Оставайся в каюте. А мое место там, — указал я рукой наверх. — Аврал.

— Я тоже… пойду, — шагнул было за мной Винце.

— Нельзя! Смоет, — остановил я его. — Девять баллов — не шутки. Без разрешения капитана выходить на палубу строжайше запрещено. Берег приказал вернуться в порт или искать где-нибудь затишья. Но…

Я прикусил язык, соображая, стоит ли говорить Винце то, что узнал у моряков, когда бегал за соленой треской.

— Что но? — обеспокоенно спросил Винце.

— Мы приняли SOS…

— Всем судам колхозного флота немедленно вернуться в порт! Всем судам колхозного флота вернуться в порт! — монотонно бубнил по радио голос вахтенного диспетчера. — Слышите меня? Всем немедленно вернуться в порт!

— Да заткнись ты на минутку! — разозлился капитан. — Говорит капитан «Див…» траулера № 2429 Юргутис… Говорит Юргутис…

— Что случилось, Юргутис? — наконец ответил диспетчер. — Приказ принял? Немедленно в порт. Девять баллов.

— Вернуться не могу! — ответил ему капитан. — Принял SOS… Спешу на выручку.

Диспетчер помолчал.

— Смотри, чтоб самому не пришлось посылать SOS, — предупредил он. — Циклон такой силы не для твоей калоши…

Эфир смолк. На Балтике свирепствовал девятибалльный шторм.

В радиорубке каждого морского судна обязательно имеются большие настенные часы с белым циферблатом. Они похожи на все часы мира, только поперек их циферблата наклеена узенькая бумажная полоска. Не знающему неписанных законов моря она может показаться совсем ненужной, ибо закрывает несколько минутных делений. Однако это не так. Чуть только минутная стрелка приближается к бумажной полоске, на всех судах мира замолкают радиостанции. Радисты прерывают всякие разговоры и лишь слушают эфир. Дважды в течение часа — с пятнадцатой до восемнадцатой и с сорок пятой по сорок восьмую минуты — в эфире царит бдительное молчание. Сорок восемь раз в сутки корабли во всех морях и океанах земного шара одновременно прислушиваются, не зазвучит ли на частоте 500 килогерц сигнал бедствия — призыв о помощи. Неписанный международный закон моряков в эти минуты молчания разрешает посылать в эфир лишь единственный сигнал SOS! Услышав этот международный сигнал бедствия, все находящиеся поблизости суда должны спешить на помощь тем, кто ее просит, SOS — это первые буквы английских слов «save our souls» — «спасите наши души». Этим сказано все.