Александр Македонский - О судьбе и доблести

• Название: О судьбе и доблести
• Автор: Александр Македонский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-55715-8

Почему за без малого две с половиной тысячи лет никто – ни Ганнибал, ни Цезарь, ни Атилла, ни Чингисхан, ни Наполеон, – никто не сумел затмить славы великого древнегреческого правителя, гениального полководца Александра Македонского (356 —323 гг. до н. э.) – Александра Великого?

Конечно, Александр был великим завоевателем: за 11 лет он создал империю площадью 5,2 миллиона квадратных километров! Он полностью изменил облик Древнего мира. Даже после распада его империи населявшие ее народы уже не смогли вернуться к прежнему образу жизни. Александр двигал не только свои фаланги – он двигал историю! Проложив путь в Среднюю Азию, Индию, он связал эти районы с Европой, Египтом, Аравией, Кавказом, Причерноморьем.

Другой гениальный полководец и преобразователь, Наполеон Бонапарт, сказал о нем: «Что меня восхищает в Александре Великом – это не его кампании, для которых мы не имеем никаких средств оценки, но его политический инстинкт». Наполеон знал, о чем говорит: он тоже, прокатившись по Европе освежающим ураганом, оставил после себя Наполеоновский кодекс, чем круто повернул европейскую историю, создал новый алгоритм жизни.

Судьба Александра Македонского поражает прежде всего своей стремительностью: кажется, будто он жил и действовал не в IV веке до нашей эры, а сегодня. Конечно, у него были замечательные «исходные условия»: царское происхождение, прекрасное образование: его воспитателем был сам великий Аристотель, – личная харизма и вполне управляемый народ. Однако от юношеских мечтаний о славе и походах: любимым чтением Александра были «Илиада» и «Одиссея» Гомера – до великого марша на завоевание полумифической Индии лежит дистанция огромного размера. А он преодолел ее одним прыжком!

«Как беззаконная комета в кругу расчисленных светил» взлетел Александр Великий на небосвод всемирной истории, затмил целые созвездия и… померк? закатился?.. Нет! сияет и сегодня во всем блеске своего бессмертного великолепия: восторгая, ужасая и вдохновляя нас, сегодняшних: вот это судьба!

Молодой македонский царь на много веков для разных народов стал любимым героем. Для античного мира он представал в образе титана, который преобразует мир по своему разумению; для Средневековья был идеальным рыцарем, свято блюдущим честь воина; для нашего времени вполне может числиться первым глобалистом, человеком, который стал выразителем смены эпох, носителем новой политической и культурной философии. Именно для того чтобы понять, как давно ушедший человек продолжает влиять на умы и сердца новых поколений, мы предлагаем вам прочитать труды древних историков, ближайших и дальнейших современников Александра Великого, которые через тысячелетия доносят до нас такой притягательный в своей противоречивости образ великого полководца.

Электронная публикация издания включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни редких иллюстраций из российских и зарубежных источников, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

---

Вскоре после этого Калан, замученный болезнью желудка, стал просить, чтобы ему сложили костер. Подъехав к нему на лошади, он помолился, совершил над собой возлияния и бросил как жертву в огонь пучок волос. Собираясь взойти на костер, он простился с македонцами, которые тут присутствовали, уговаривал их весело провести этот день, пируя вместе с царем; с ним, сказал он, вскоре он увидится в Вавилоне.

После этих слов он возлег, закутался и не шевельнулся при приближении огня; оставаясь лежать в той же позе, он принес себя в жертву богам по древнему закону тамошних мудрецов. (Много лет спустя так же поступил в Афинах другой инд, спутник Цезаря. До сих пор там показывают памятник, который так и зовется: «Памятник инда».)

70

Александр, вернувшись от костра, созвал на обед много друзей и военачальников и устроил состязание в том, кто кого перепьет. Победитель получал венок. Больше всех выпил Промах: почти 4 хуса[65]. Победная награда – венок ценой в талант – досталась ему, но прожил он после этого только три дня. Из остальных участников пира, по словам Харета, умерли 41 человек, потому что вслед за попойкой наступил сильный холод.

В Сузах он справил свадьбы друзей и сам женился на дочери Дария Статире. Самых знатных девушек он просватал за самых знатных македонцев и устроил общий свадебный пир, на котором, говорят, было 3 тысячи гостей и каждый получил золотую чашу для возлияний. Александр вообще блеснул тут щедростью и, между прочим, заплатил из собственных средств чужие долги; расходов всего было около 9870 талантов.

Антигон Одноглазый обманом занес себя в число должников: он привел какого-то человека, который и сказал, что он одолжил ему денег через трапезита. Деньги ему выплатили, но потом он был уличен в обмане, и Александр в гневе прогнал его из дворцовой среды и отнял у него командование войском.

А был Антигон воином блистательным: когда юношей еще при Филиппе он участвовал в осаде Перинфа, стрела из катапульты попала ему в глаз; он не позволил ее вытащить и не оставил сражения, пока не оттеснил врага и не запер его в городе. Он тяжко переживал свое бесчестье; ясно было, что он в печали и отчаянии покончит с собой. Царь испугался этого, смирил свой гнев и велел ему оставить деньги себе.

71

Александр радовался на тех мальчиков (было их 30 тысяч), которых он оставил, приказав их учить и воспитывать. Возмужавшие, красивые, они проявили изумительную ловкость и легкость в военных упражнениях. Македонцев огорчала радость царя: они боялись, что он станет меньше о них думать.

Поэтому, когда он собирался отправить домой слабых и увечных, они заявили, что это оскорбительное издевательство: целиком использовать людей, а теперь с позором их прогнать, вышвырнув на родину к родителям уже не такими, какими он когда-то их взял. Пусть он отпустит всех, считая, что все македонцы никуда не годятся; пусть с ним останутся эти танцоры, с которыми он покорит всю вселенную.

Александр очень обиделся, осыпал их в гневе бранью, прогнал своих телохранителей и передал их должность персам, поставив их копьеносцами и жезлоносцами. Видя, что свита царя состоит из персов, что они удалены и оскорблены, македонцы притихли и, одумавшись, поняли, что они от ревности и гнева почти что обезумели.

Образумившись, без оружия, в одних хитонах пошли к царской палатке с плачем и криками: они отдаются в его волю, пусть поступает с ними, как с неблагодарными злодеями. Александр не допустил их к себе, хотя и смягчился. Македонцы не уходили: два дня и две ночи терпеливо стояли они так, плакали, называли его владыкой.

На третий день Александр вышел к ним: видя их печаль и унижение, заплакал и горевал долго. Затем, после умеренных упреков, ласково поговорил с ними и отпустил негодных к военной службе. Он щедро одарил их и написал Антигону, чтобы на всех играх и театральных представлениях они сидели в первом ряду с венками на головах. Сиротам, детям умерших воинов он назначил пенсию.

72

Прибыв в Мидию, в Экбатаны, и справившись с неотложными делами, он опять отдался празднествам и театральным представлениям; к нему из Эллады прибыло 3 тысячи артистов. Как раз в эти дни Гефестион захворал лихорадкой. Молодой, привыкший к солдатской жизни, он не соблюдал в точности предписаний врача; когда врач его, Главк, ушел в театр, он, съев за завтраком вареного петуха и выпив большую чашу вина, почувствовал себя плохо и вскоре умер.

Александр обезумел от горя. Он приказал сейчас же в знак траура остричь гривы всем лошадям и мулам; сломал зубцы на городских стенах; распял несчастного врача; прекратил игру на флейтах и вообще всякую музыку в лагере надолго, пока от Амона не пришел приказ чтить Гефестиона как героя и приносить ему жертвы.

Утешением в горе стала Александру война: он выступил, словно на охоту за людьми, и, покорив племя косеев, перебил всех поголовно, назвав это жертвоприношением за Гефестиона.

Решив потратить на его похороны, на могилу и ее украшения до 10 тысяч талантов, он хотел, чтобы памятник искусной работой и отделкой превзошел самые расходы. Больше всего из архитекторов стремился он привлечь Стасикрата, известного широким размахом и смелостью своих нововведений, а также их пышностью. Как-то раньше, встретившись с Александром, тот говорил ему, что фракийский Афон – это единственная гора, которая может принять образ и подобие человека.

Если бы царь приказал, он превратил бы Афонскую гору в его статую, славную и вечную; в левой руке она будет держать многотысячный город, из правой будет течь в море обильный речной поток. Царь тогда отклонил это предложение; теперь он проводил время в беседах с художниками; его замыслы были еще нелепее и затеи еще расточительнее.

73

Когда он направился в Вавилон, Неарх (он уже вернулся, войдя в Евфрат из Великого моря) сказал ему, что встретил каких-то халдеев, которые советовали, чтобы Александр не подходил к Вавилону. Царь не обратил внимания на эти слова и отправился в путь. Подъехав к городским стенам, он увидел стаю воронов, разлетавшихся в разные стороны и клевавших один другого.

Несколько птиц упало возле него. Потом ему донесли, что Аполлодор, правитель Вавилона, приносил жертву, гадая о судьбе царя. Александр призвал прорицателя Пифагоpa. Тот не стал отпираться; тогда Александр спросил, какова же была жертва. Прорицатель ответил, что в печени у нее не было лопастей. «Увы! – воскликнул царь, – это грозное знамение». Пифагора он ничем не обидел и пожалел, что не послушался Неарха.

Большую часть времени он жил в палатке вне Вавилона и переплывал Евфрат. Его беспокоило множество и других знамений. Из содержавшихся у него львов самого большого и красивого убил, лягнув его, смирный осел. Однажды царь разделся, чтобы натереться, и стал играть в мяч. Когда пришло время одеваться, юноши, игравшие с ним, увидели, что на троне молча сидит человек с диадемой и в царском одеянии.

Его спросили, кто он; он долго не издавал ни звука и заговорил с трудом: его зовут Дионисий, он родом из Мессении; его привезли оттуда по какому-то обвинению, и он долго пробыл в оковах. Только что ему явился Сарапис[66], снял с него оковы, привел сюда, велел надеть диадему и царскую одежду и молчать.

74

Выслушав его, Александр, по совету прорицателей, этого человека уничтожил, но сам пал духом, перестал надеяться на богов и стал подозревать друзей. Особенно боялся он Антипатра и его сыновей. Один из них, Иолай, был главным виночерпием, а другой, Кассандр, недавно приехал. Воспитан он был в эллинских обычаях и, увидев каких-то персов, упавших ниц перед Александром, – ничего подобного он раньше не видел, – насмешливо расхохотался.

Александр вскипел и, вцепившись ему обеими руками в волосы, ударил его головой об стенку. Когда Кассандр собирался возразить обвинителям Антипатра, он оборвал его: «Что ты говоришь! Люди прошли такую даль, чтобы наклеветать? Они никем не обижены?» Кассандр ответил, что это как раз и свидетельствует о клевете: они ушли подальше от улик.

Александр засмеялся: «Все это софизмы Аристотелевых учеников; выучились говорить и за и против об одном и том же! Заплачете, если окажется, что хоть малейшую обиду причинили вы этим людям».

Вообще, он, говорят, внушил Кассандру такой великий и неистребимый ужас перед собой, что долгое время спустя, став уже царем Македонии и властелином Эллады, Кассандр, прогуливаясь однажды по Дельфам и разглядывая статуи, когда вдруг увидел статую Александра, затрясся всем телом; волосы у него встали дыбом; он едва пришел в себя: у него кружилась голова от страха.

75

Александр весь ушел в религиозные суеверия. Он стал беспокоен и робок; самое незначительное событие, если оно было необычным и странным, казалось ему страшным знамением.

Дворец был полон людьми, приносящими жертвы, совершающими очищения и занятыми гаданием: все они доводили до предела глупый страх Александра. Страшны безверие и пренебрежение к богам, но страшно и суеверие, подобно воде увлекающее всегда вниз.