Алексей Ракитин - Великосветский свидетель

• Название: Великосветский свидетель
• Автор: Алексей Ракитин
• Издательство: Крылов
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-9717-0159-2

Санкт-Петербург. 1878 год.

Сын высокопоставленного жандарма, ведающего охраной царственных особ, умирает у себя дома от приема огромной дозы наркотика. Это первый случай «передоза» в России — не случайно расследование и судебный процесс привлекли внимание буквально всей читающей публики!

Отравление или самоубийство? И если отравление, то кто убийца? Удастся ли следствию собрать улики в великосветских кругах? Или «высшее общество» разберется с виновником своими методами?

---

— А что я могу сказать?.. У господ своя жизнь, мы в их дела не суемся…

— Понятно. То есть вы, Матрена, ничего не знаете, не видите, не слышите и ничего здесь и сейчас сказать не хотите?

Женщина почувствовала в словах Шумилова угрозу, ее взгляд описал круг по комнате и, наконец, зафиксировался на мундире допрашивавшего.

— Дак я что ж? Вы ж спрашивайте, — потерянно пролепетала она.

— Вот я и спрашиваю, Матрена, каковы были отношения между покойным Николаем Прознанским и гувернанткой Мари Жюжеван? Я предостерегаю вас от попытки молчать или вводить следствие в заблуждение.

Последняя фраза, видимо, возымела действие. Горничная опустила глаза и, теребя складку на подоле, произнесла:

— Спала она с ним, вот что.

Шумилов ждал, что она продолжит, но она опять замолчала. Прав был Шидловский, из этой публики слова клещами надо тянуть!

— То есть вы хотите сказать, что Николай Прознанский вступил в незаконную связь с гувернанткой, Мариэттой Жюжеван?

— Да, вступил в связь…

Шумилов кивнул Шульцу, чтобы тот внес услышанное в протокол.

— А откуда вам это известно?

— Она сама рассказывала.

Шумилова точно обухом по голове ударили. Он не мог поверить в то, что Жюжеван стала сплетничать о подобном с домашней прислугой. Яковлева явно лгала, но для чего?

— Когда и при каких обстоятельствах Жюжеван об этом рассказала?

— Когда рассказывала? Да давно уже, я и не упомню… Как-то раз на кухне сидели, я и говорю: скоро, мол, вас, Мария, под расчет подведут — Наденька-то подрастает… А она мне: мол, не уволят, Николаша теперь без меня не сможет обходиться, ему как мужчине нужна опытная женщина. И очень так засмеялась. Да я и сама догадалась после случая с рубашкой.

— Этот разговор проходил при свидетелях?

— Сейчас не упомнить. Может, да. Вы поинтересуйтесь у Радионовой.

— То есть, твердо вы этого не помните, — подытожил Шумилов. — А что это за «случай с рубашкой»?

— Ну, однажды, еще перед Рождеством, я меняла белье и заметила на подоле ночной рубашки Николая пятна… ну… особые пятна. Как на супружеских постелях бывают, — она произносила слова быстро, но то и дело останавливалась, словно для того, чтобы перевести дух.

— Вы говорите о пятнах спермы, мужского семени?

— Ну да… Он увидел, что я их увидела, и испугался. Схватил рубашку и одним махом подол вжик — оторвал. А мне говорит: «Матрена, не говори никому, что видела, скажешь, что прачка рубашку порвала». Дал денег, рубль. А что мне оставалось делать? Я никому ничего не сказана. Да только мне же это и вышло боком.

— То есть?

— Да вот так! — Она обозленно посмотрела на Алексея Ивановича. — Когда принесла белье от прачки, он же сам и начал при Софье Платоновне возмущаться: «Что за безобразие! Кто это мою рубашку испортил!» Софья Платоновна давай меня ругать, как это я не досмотрела и приняла у прачки испорченную рубаху. Мне за мое же добро и досталось! Рубль, конечно, душу греет, да только за этот рубль столько наслушалась…

— Скажите, а у Николая и Жюжеван не было ли в последнее время ссор, выяснения отношений?

— Не знаю я ничего. Не слышала.

— Ну, хорошо. Распишитесь в протоколе и можете быть свободны.

Матрена старательно, высунув кончик языка, вывела на каждой странице протокола свои загогулины и собралась было уже выйти за дверь, как Шумилов остановил ее фразой:

— Матрена, один вопрос без протокола, сугубо между нами: а полковник Прознанский в каких отношениях был с гувернанткой?

Он, видимо, застал горничную врасплох. Строго говоря, Шумилов и сам толком не знал, как лучше ему спросить, вопрос слетел с губ без всякого обдумывания. И Матрена ответила тоже просто и незатейливо:

— А его превосходительство во всем снимает первую стружку.

И бесшумно выскользнула из кабинета.

Допрос няни Алевтины Радионовой начался почти сразу же после допроса горничной. Женщины даже столкнулись в коридоре и обменялись сочувственными взглядами.

Няня была постарше, чем Матрена Яковлева, по лицу ее тонкой сеточкой бежали морщинки, собираясь у глаз и в уголках губ. Выражение доброты и невозмутимости так прочно приклеилось к ее физиономии, что не покинуло ее даже сейчас, когда предстояло отвечать на каверзные — она чувствовала это! — вопросы молодого следователя.

Более умудренная в житейских делах Радионова в своих выражениях была более осторожна, нежели Яковлева. Но в целом она подтвердила показания Матрены о том, что Мариэтта Жюжеван хвасталась интимной связью с молодым Прознанским. Относительно оторванного подола рубашки Радионова заявила, что разговор об этом слышала, да только саму рубашку не видела.

Окончив допросы и отпустив Никиту Шульца, Шумилов надолго задумался. Перед ним лежал листок с вопросами, которые надлежало задать в ходе допросов Яковлевой и Радионовой. Фактически Шумилову не пришлось озвучивать вопросы помощника прокурора: явившиеся свидетели сами все рассказали, лишь для виду посокрушавшись, что мало о чем знают. Обе женщины сами наводили разговор на нужную тему. Что это за поддавки?

Если связь между Николаем Прознанским и Мари Жюжеван действительно имела место, то тогда можно выстроить логичную версию об отравлении из ревности. Однако, можно ли поверить, чтобы француженка стала откровенничать на кухне с горничной? У первой — хорошее образование и манеры, яркая внешность, заслуженное уважение членов семьи; вторая — обычная хабалка, малограмотная, косноязычная, хитроватая. Можно ли поверить, что столь разные женщины пустятся в откровенные беседы? Разве что на необитаемом острове, да и то вряд ли. Как они вообще могли разговаривать на кухне: сели за стол и начали лузгать семечки? Шумилов пытался мысленно представить подобный разговор, его завязку и течение, но воображение пасовало.

Неужели Жюжеван настолько глупа, что станет распространять о самой себе порочащую информацию? Нет. Однако обе свидетельницы в один голос твердили, что подобный разговор имел место. Оговаривают? С какой целью? Бабская месть? Оговорить ненавистную француженку и отправить ее в каторгу… За что?

Но больше всего Шумилова смутили слова Матрены Яковлевой о «его превосходительстве, снимающем первую стружку».

10

Как трогательна весна в Петербурге! После нескончаемо длинных холодов, до предела укороченных зимних дней, когда в три часа дня на северный город уже падают мрачные сумерки, после огромной череды серых уныло-бескрасочных картинок, наконец проглядывает солнце, наполняет радостным светом город, золотыми брызгами оживляет окна зданий, и оказывается в силах моментально расшевелить неслышных до тех пор воробьев. Мартовские метели остались позади, влажный ветер с залива уже который день нес будоражащие флюиды возрождающейся жизни. Природа откликалась первой травой на газонах, набухшими почками на ветвях деревьев и кустов и истошными воплями котов на чердаках и в подвалах двора, куда выходили окна маленькой квартирки Алексея Ивановича.

Завтракая, он вспоминал прелести прошедшей ночи — как долго не мог уснуть из-за истеричной кошачьей свадьбы, ворочался с боку на бок, и зарывался в подушку то одним, то другим ухом. Он думал, что надлежит послать дворника разогнать хвостатых горлопанов, но не находил в себе сил подняться с кровати. В конце концов, кто-то из жильцов дома преодолел притяжение перин и выгнал дворника из его каморки под лестницей. Афанасий, ветеран Крымской войны, утверждавший в подпитии, что «лично замыкал гальваническую цепь минной позиции к югу от батареи Литке», в третьем часу прошел по чердаку и провел весьма выразительную воспитательную беседу с котами, в ходе которой самым мягким прозвучавшим словосочетанием было «передушу сволочей-паскудников».

От прошедшей ночи у Шумилова осталось легкое ощущение слабости в ногах, всегда возникавшее от недосыпа.

Потом мысли его скользнули к делам службы, к Николаю Прознанскому, который уже никогда не порадуется солнцу и весне. В который раз Шумилов принялся перебирать в памяти события последних дней, и мелькавшие в мозгу лица приятелей Николая, его родителей, домашней прислуги, чередой прошли перед ним…

Шумилов не без удивления отметил, что поведение практически каждого действующего лица это драмы, увы, небезупречно и рождает массу вопросов.

В самом деле, мать покойного пыталась спрятать пузырек с ядом, и лишь вмешательство доктора Николаевского побудило ее вернуть этот важнейший вещдок на место.

Сам доктор в нарушение всех правил провел анатомирование тела покойного в одном месте, а химическое исследование внутренних органов назначил в другом, причем умудрился потерять печень при транспортировке.

Отец покойного утверждал, будто сын имел по крайней мере двухлетнюю интимную связь с гувернанткой, однако господину полковнику и в голову не приходило вмешаться в эти отношения.