Вашингтон Ирвинг - Назад в будущее. Истории о путешествиях во времени (сборник)

• Название: Назад в будущее. Истории о путешествиях во времени (сборник)
• Автор: Вашингтон Ирвинг
• Издательство: Литагент «1 редакция»0058d61b-69a7-11e4-a35a-002590591ed2
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-78963-4

Можно ли вмешаться в неумолимое течение времени, очутиться в далеком прошлом или отправиться на сотни лет вперед? Как изменить ход истории или заглянуть в завтрашний день? К теме путешествий во времени еще задолго до расцвета научной фантастики обращались такие признанные классики литературы, как Вашингтон Ирвинг и Чарльз Диккенс.

Невероятные приключения в средневековом прошлом и чудесные видения будущего – в сборнике о самых первых путешественниках во времени.

---

ее перекрыл дикий рев и резкий зов труб с восточной стороны, где мейсенская конница въехала по некрутому склону наверх и теперь во весь опор скакала к срубу, стоящему с того края.

Табориты не ожидали столь внезапного и мощного удара с той стороны; они полагали, что неприятель обогнет гору и ударит на их лагерь с юга или сразу с нескольких сторон. Внезапная бурная атака нападающих внесла смятение в ряды немногочисленных защитников сруба; большинство их, напуганное страшным криком мейсенцев, блеском длинных копий и дождем стрел, обратилось в бегство, и противник первым же ударом не только овладел башней в ограде виноградника у сруба, но и форсировал ров. Уже первые его дружины, слезши с коней, с победным рыком взбирались вверх на стену сруба, где оставалась лишь горстка таборитов, среди них две женщины и одна девица. Не имея стрелкового оружия, они могли лишь метать на атакующих камни со стены и из навесных бойниц сруба.

Защищались они геройски; особенно выделялась одна женщина, высокого роста, с черными волосами, рассыпавшимися по смуглой шее и развевающимися на ветру: стоя на стене сруба, она обнаженными мускулистыми руками, как титанша, поднимала над головой большие камни и сбрасывала их на идущих на приступ мейсенцев. Прочие защитники уже готовы были отступить, она же воскликнула громким голосом: «Не должно верному христианину отступать перед антихристом!» – и, не имея больше под рукой каменьев, схватилась врукопашную с закованным в броню верзилой, который только что взобрался на сруб, – но тут ударил ей в грудь дротик другого мейсенца, и она упала – увлекая за собой и противника своего – вниз, на разъяренных нападающих.

В эту трудную минуту подоспела защитникам сруба подмога. Жижка с частью своих людей поспешил к срубу, сам первый поднялся на стену и, громовым голосом подбадривая остальных, замахал своей булавой на все стороны, сбивая мейсенцев, лезущих вверх. Внезапно он рухнул: кто-то из врагов схватил его за ноги и потянул со стены – казалось, гибель неминуема. Но тут рядом с Жижкой возник старый воин-таборит: вкруг впалых висков – шапку сорвало во время боя – развевались белые как снег, поредевшие кудри; старческая сухая рука с молодой силой размахнулась тяжелым цепом и сильным ударом свалила мейсенца; остальные цепники втащили своего предводителя на стену; Жижка был спасен. Но тут же мейсенский меч пронзил дряхлую грудь старца – и сбылось горячее желание седого брата Стаха!

С грозным треском опускались теперь цепы таборитов на головы врагов, каменья и стрелы – дождем сыпались на них, так что с криком и жалобными стонами отступили они от сруба, и ров под ним наполнился вражескими телами.

Тем временем Жижка, видя, что первая атака на сруб отбита, возвратился к остальным своим людям и сказал гейтману Хвалу:

– Живо и без шума отойди со своим народом виноградниками вон туда, – он указал окровавленной булавой на южный склон, – и ударь на врага сбоку.

Хвал только кивнул и поспешил выполнить приказ. Он дал цепникам нужные пояснения и во главе своей дружины незаметно двинулся меж виноградниками к склону горы.

Брат Матей во время всего боя не выходил из состояния смертельного ужаса; он дрожал всем телом, так что даже обитый гвоздями цеп прыгал за его спиной. Он непременно бы дал стрекача, будь хоть малейшая возможность. Счастье еще, что стоял он довольно далеко от места боя.

Когда же теперь Хвал с цепниками углубился в кривые дорожки виноградников, братом Матеем овладела одна-единственная мысль: бежать, бежать во что бы то ни стало – хотя бы потому, что второй раз никакая сила не выгонит его на этом свете на поле боя.

Намерению его споспешествовало то, что он шел в последнем ряду. Только они углубились в виноградники, как он не раздумывая шмыгнул в пролом полуразрушенной стены сада и во всю прыть дунул по склону вниз, в сторону, противоположную месту боя. Он услышал за собой крик: «Трус! Предатель!» – и ему показалось, что кто-то бежит за ним следом совсем близко, почти задевая его концом булавы, что еще сильнее побуждало его к отчаянному, бешеному бегу.

Тут услышал он где-то сбоку за кустами два голоса, без сомнения, каких-то крестьян, наблюдающих бой на горе:

– Смотри, вон бежит какой-то немец.

– Да нет, это таборит: у него же цеп на плече.

– Верно, посланный от Жижки к пражанам.

Этот разговор отрезвил брата Матея. Он понял, что принимал за преследователя свой собственный цеп, который, раскачиваясь в такт диким прыжкам, ударял его по спине.

Оглянувшись, он не заметил позади никакой опасности. Табориты были слишком заняты битвой, чтобы преследовать беглеца.

Слова крестьян одновременно подсказали ему отличную мысль. Да, он выдаст себя за посланца Жижки и так беспрепятственно проникнет через ближайшие ворота в Прагу; там же он поспешит в дом Янека, переоденется опять в свой собственный костюм, скрыв его под длинным и широким плащом, и быстро отправится к королевскому дому «У черного орла».

Он уже не бежал, а быстро шел к близлежащим Горским воротам. По левой стороне дороги к ним тоже тянулись виноградники, за которыми сверкало оружие неприятеля на Госпитальном поле.

Над воротами, на обеих башнях по бокам, на городских стенах – всюду толпился народ, наблюдавший бой на Витковой горе, и, когда брат Матей подошел к воротам, он понял, что людьми владеют великое горе и страх. Он видел, как женщины и старцы заламывают руки либо простирают их с мольбою к небесам; слышал также плач, и рыдания, и горячие молитвы. Они были свидетелями того, что враг на Витковой горе торжествует, и возлагали свои упования лишь на божественный промысел.

Но внизу, в открытых воротах, стояла колонна людей, в глазах которых сверкала неукротимая жажда боя. Пражский священник в стихаре и с прочими принадлежностями церковной службы нес на высоком шесте сияющую святыню той же странной формы, что и уже виденная паном Броучеком на Староместской площади; перед священником стоял мальчик-служка, также в стихаре, звоня в ручной колокольчик; за ним теснились в воротах воины с арбалетами. Далее можно было видеть отряды цепников.

Когда брат Матей дошел до моста, ведшего через ров, священник громко спросил его:

– Кто ты?

– Меня послал Жижка, – храбро ответил брат Матей, но голос его все-таки немного дрожал.

– Как там, на горе?

– Худо, совсем худо. Жижка велел сказать вам, чтобы вы пришли на помощь, – отважно врал дальше самозваный посланец.

– Мы как раз готовимся к бою.

– Мне еще нужно кое к кому в городе, – стыдливо добавил брат Матей.

– Пропустите посланца Жижки, – обратился священник к воинам, и те тотчас же расступились.

Брат Матей прошел через ворота в город, глубоко надвинув на глаза свой кукуль, чтобы не привлечь внимания Янека от Колокола и вчерашних сотрапезников в корчме, если бы кто-нибудь из них оказался среди воинов, стоявших у этих ворот. Свернув за угол в переулок, он облегченно вздохнул, видя, что обман удался вполне.

Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он поспешно избавился в ближайшей пустынной подворотне от причинявшего ему столько неудобств цепа, – и с этим оружием таборита снимаем и мы с него звание брата Матея и будем в следующей, предпоследней главе опять иметь дело с милейшим паном Броучеком.

XIII

Освободившись от тяжелого цепа и гнетущих мыслей, пан Броучек поспешил дальше. Но вскоре он совсем запутался в незнакомых улицах средневековой Праги, так что лишь примерно через час благополучно достиг дома «У белого колокола».

Улицы были пустынны: видимо, основная масса жителей была у ворот и городских стен. Дом Янека тоже будто вымер. Ни у входа, ни в сенях пан Броучек не встретил никого и не уловил никаких признаков жизни. Домшик наверняка был среди воинов пражского ополчения, а женщины, без сомнения, также стояли где-нибудь у ворот или на городской стене, ожидая исхода боя.

Пан домовладелец поспешил на галерею и по ней в каморку. Дверь в нее была открыта; войдя, он заметил старую Кедруту, кропящую полы и постель из какой-то оловянной плошки.

Увидев его, она на мгновение словно замерла в ужасе; потом вздрогнула всем телом и стремительно, будто спугнутая летучая мышь, прошелестела мимо него вон из спальни.

– Проклятая суеверка – это она святой водой после меня тут кропила! – возмутился пан Броучек.

Но в этот миг снаружи вновь донесся громкий колокольный звон, побуждая пана Броучека – угадывавшего в нем призыв собрать последние силы на отпор уже торжествующему, видимо, врагу – поторопиться с переодеванием.

Поэтому он живо стащил с себя средневековую одежду, наконец-то, с чувством отвращения и одновременно облегчения, швырнув в угол красно-зеленые штаны и переоделся в свое, теперь вдвойне любезное, современное платье, лежавшее вычищенным на сундуке. Рядом он нашел и свою обувь; поврежденная штиблета была аккуратно зашита, и обе подбиты новыми подметками.