О. Хлевнюк - Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы

• Название: Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы
• Автор: О. Хлевнюк
• Издательство: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН)
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1996
• ISBN: 5-86004-050-4

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

На основе архивных документов в книге рассматривается деятельность высшего органа партийно-государственной власти в СССР. Автор исследует порядок принятия важнейших политических решений в 1930–1940 гг., взаимоотношения И.В. Сталина с его ближайшими соратниками по Политбюро — В.М. Молотовым, Л.М. Кагановичем, Г.К. Орджоникидзе, С.М. Кировым, Н.И. Ежовым. При помощи архивных документов анализируются такие важнейшие сюжеты советской политической истории, как причины убийства Кирова, конфликт между Сталиным и Орджоникидзе, столкновения между отдельными членами Политбюро, соотношение власти Сталина и его соратников на разных этапах довоенного периода.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

Манёвры вокруг созыва пленума свидетельствовали о том, что Сталин до последнего момента старался не демонстрировать свои истинные планы в отношении Рыкова. Эта линия была продолжена и на самом пленуме, где вопрос о Рыкове возник как бы случайно, между делом.

Первые два дня работы пленума, казалось, не предвещали никаких «организационных вопросов». Шло обычное обсуждение повестки дня, произносились традиционные отчётно-бюрократические речи. Признаки подготовленной атаки против Рыкова появились на третий день пленума. Утром 19 декабря выступление Рыкова в прениях по докладу Куйбышева о контрольных цифрах на 1931 г. несколько раз прерывалось репликами с мест, в которых ему напоминали о прежних «грехах» и требовали покаяния. Рыков защищался, достаточно резко заявил, что бессмысленно вспоминать «старые споры», хотя в заключение своего выступления вновь заявил о своей лояльности: «Я в величайшей степени убеждён в том, что генеральная линия партии является единственно правильной линией, что достигнутые успехи говорят об этом с полной и безусловной категоричностью, что всякое — как теперь принято называть наиболее гнусную форму борьбы — двурушничество, пассивность, нейтральность являются для члена партии совершенно недопустимыми»[107]. Несмотря на это, выступавшие затем участники пленума осуждали Рыкова, обвиняли его в неискренности, называли его речь оппортунистической.

На вечернем заседании 19 декабря с заключительным словом выступил Куйбышев. Оставив в стороне предмет своего доклада — план народнохозяйственного развития на 1931 г., Куйбышев начал обличать Рыкова и фактически предложил снять его с поста председателя Совнаркома. «Я считаю, — говорил он, — что между советской и партийной верхушкой, при выполнении такого исключительно трудного плана, который стоит перед нами в 31 г., требуется огромная сплочённость. Ни малейшей щелки не должно быть между соваппаратом и возглавляющими его товарищами и руководством партии. То, что происходило после съезда, то обстоятельство, что тов. Рыков не стал в ряды активных борцов за генеральную линию, не стал борцом против системы взглядов, вредность которой он сам признал, показывает, что такая щелка есть, пока тов. Рыков возглавляет соваппарат. А это вредно, это разлагающе действует на весь советский аппарат… Выходит так, что есть ЦК и его руководство в лице Политбюро, Пленума ЦК, это руководство охвачено величайшим воодушевлением социалистической стройки, ведёт пролетариат на всё новые и новые бои, ожесточённо борется с классовыми врагами и со всякими проявлениями, хотя бы даже завуалированными, враждебной классовой идеологии, и есть верхушка советского государства, которая делает, «что может»! Так дальше продолжаться не может…»[108].

Косиор, получивший слово в заключение пленума, предложил освободить Рыкова от обязанностей председателя Совнаркома СССР и члена Политбюро, утвердив новым председателем СНК Молотова, а членом Политбюро Орджоникидзе. Пленум принял эти предложения единогласно[109].

Смещение Рыкова прошло без видимого участия Сталина. Однако во всей этой операции чувствовалась его рука: начиная от подготовки пленума и заканчивая формулировкой о разрыве между партийным и советским руководством, высказанной Сталиным ещё в сентябре в письме Молотову и не раз повторенной на декабрьском пленуме.

Глава 2 1931–1933 годы: кризисы, реформы, насилие

Окончательно уничтожив последние следы оппозиционности в высших эшелонах власти, Сталин остался один на один со своими соратниками. Во многом благодаря их верности и преданности, их неразборчивой готовности бороться с политическим противником любыми методами, Сталин одержал победу. Однако, как и любая другая, эта победа Сталина содержала в себе зёрна поражения. Друзья и соратники в Политбюро, конечно, уже не представляли для Сталина такой политической угрозы, какая исходила некоторое время до того от Троцкого, Зиновьева, Рыкова и Бухарина. Однако закалённые борьбой и избалованные уступками, которые делал им Сталин в период острого политического противостояния, члены сталинского Политбюро оставались препятствием на пути установления абсолютной диктатуры вождя.

Трудности, испытываемые Сталиным, усугублялись и тем, что вопрос о возможности осуществления «большого скачка» методами, предложенными в 1929–1930 гг., оставался открытым. Явное нарастание всеобщего кризиса заставляло руководство страны в 1931—начале 1932 гг. маневрировать, идти на некоторые уступки во имя сохранения принципиальных основ «генеральной линии».

Эти политические колебания порождают у историков закономерный вопрос: каким был механизм принятия важнейших решений в начале 30-х годов, кто конкретно инициировал «реформы» и нововведения, насколько значительной была самостоятельность отдельных членов Политбюро и как строились их взаимоотношения со Сталиным. Попытка исследования этих проблем предпринята в данной главе.

1. Провал «великого перелома»

Форсированная индустриализация, коллективизация и ликвидация «кулачества», осуществляемые в 1929–1930 гг., принесли стране неисчислимые бедствия. По данным комиссии Политбюро, изучавшей в конце 1980-х годов материалы о сталинских репрессиях, в 1930–1931 гг. 356,5 тыс. крестьянских семейств общей численностью 1680000 человек были высланы в Сибирь и на Север в лагеря ОГПУ и в так называемые трудовые поселения[110]. По оценкам В.П. Данилова и Н.А. Ивницкого, 200–250 тыс. семей (т.е. около миллиона крестьян), не дожидаясь репрессий, бежали в города и на стройки, ещё примерно 400–450 тыс. семей (около 2 млн. крестьян) были выселены по так называемой третьей категории (в пределах своей области) и также, потеряв своё имущество, в большинстве ушли в города и на стройки[111]. Коллективизация и раскулачивание существенно подорвали производительные силы деревни. Уже в 1931 г. в ряде регионов ощущался голод, принявший в последующие два года катастрофические масштабы.

Индустриальные скачки, непомерное наращивание капитальных вложений в тяжёлую промышленность, игнорирование экономических рычагов управления и массовые репрессии против специалистов, вызвавшие волну так называемого «спецеедства», падение дисциплины на производстве привели к кризису в промышленности[112]. Этот кризис особенно беспокоил руководство страны. Поэтому в конце 1930—начале 1931 года в экономической политике стали проявляться тенденции, позволяющие говорить о некоторой корректировке откровенно репрессивной политики. Этот новый курс, который Р.У. Девис назвал «миниреформами»[113], складывался постепенно как цепь отдельных непоследовательных и противоречивых решений. Причём затрагивали «миниреформы» лишь промышленность, оставляя в неприкосновенности насильственную политику, проводившуюся в деревне.

Суть «миниреформ» составляли попытки активизировать экономические стимулы развития производства, преодолеть «военно-коммунистические» методы управления индустрией. Официально были осуждены теории скорого отмирания товарно-денежных отношений и введения прямого «социалистического» продуктообмена. Деньги и материальные стимулы объявлялись долгосрочной основой для создания новой экономики. Однако наиболее явно и ощутимо новые тенденции проявились в осуждении массовых репрессий против инженерно-технических работников, в государственной поддержке авторитета хозяйственников, осуществлявшейся под лозунгом «укрепления единоначалия».

После серии решений, которые касались отдельных конкретных случаев ущемления прав хозяйственников и реабилистов, Политбюро в середине 1931 г. приняло ряд достаточно кардинальных мер. 10 июля 1931 г. Политбюро одобрило два постановления, которые существенно меняли положение специалистов и в какой-то мере ограничивали права ОГПУ в целом. Первое под названием «Вопросы ОГПУ» предусматривало, что ОГПУ не имеет права на аресты коммунистов без ведома и согласия ЦК ВКП(б), а на аресты специалистов (инженерно-технический персонал, военные, агрономы, врачи и т.п.) без согласия соответствующего наркома (союзного или республиканского), причём в случае разногласий между наркомами и ОГПУ вопрос переносился на разрешение в ЦК ВКП(б). Постановление предусматривало также, что «граждан, арестованных по обвинению в политическом преступлении», ОГПУ не имеет права «держать без допроса более, чем две недели, и под следствием более, чем три месяца, после чего дело должно быть ликвидировано либо передачей суду, либо самостоятельным решением коллегии ОГПУ». Все приговоры о расстреле, выносимые коллегией ОГПУ, отныне должны были утверждаться ЦК ВКП(б)[114].

Второе постановление под названием «О работе технического персонала на предприятиях и об улучшении его материального положения» содержало развёрнутую программу юридической и политической реабилитации специалистов. Постановление состояло из двух частей: строго секретной, проходившей под грифом «особая папка», и секретной, которая рассылалась на места всем партийным, государственным и хозяйственным руководителям. В закрытой части было записано всего два пункта, имевших, однако, принципиальное значение: «Освободить арестованных специалистов в первую очередь по чёрной металлургии и потом по углю по списку, согласованному между Орджоникидзе и Менжинским, и направить их для работы на заводы; Отменить постановление СТО об обязанности ОГПУ привлекать к ответственности специалистов за пережоги топлива»[115].