Иона Якир - КОМАНДАРМ Якир. Воспоминания друзей и соратников.

• Название: КОМАНДАРМ Якир. Воспоминания друзей и соратников.
• Автор: Иона Якир
• Издательство: ВОЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ СССР
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1963

КОМАНДАРМ Якир. Воспоминания друзей и соратников.

ВОЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ СССР МОСКВА. 1963

В этой книге собраны воспоминания 21 человека, которые были лично знакомы с Ионой Эммануиловичем Якиром в различные периоды его жизни: от школьной скамьи до трагической гибели в 1937 году. Авторы воспоминаний разные люди: и военные, от маршала Советской армии до рядового китайского батальона, и гражданские, и партийные, и беспартийные. Два последних воспоминания написаны вдовой и сыном командарма. Из их уст жизнь Якира предстает во всей многогранности его выдающихся профессиональных, общественных и человеческих качеств.

---

Все присутствующие в один голос заявили, что дивизия не подведет округ и, как прежде, снова добьется под руководством Лукина хороших и отличных показателей.

Якир сосредоточенно, с затаенной улыбкой и добрыми искорками в глазах слушал выступления участников совещания и в заключение сказал:

- Ну что ж, как говорят, глас народа - глас божий,- и неожиданно весело рассмеялся, отчего у всех отлегло от сердца. - На этом и покончим. Осенью опять приеду и проверю. Надеюсь, что вы свое слово сдержите.

Провожая командующего и члена Военного совета Г. Д. Хаханьяна, я не удержался и спросил:

- Зачем же было, товарищ командующий, стыдить меня перед моими подчиненными? Уж поругали бы с глазу на глаз...

Якир повернулся к Хаханьяну:

- Вы слышали, как все вступились за своего комдива? Прямо ощетинились! Это хорошо, очень хорошо. Ну а вам, Михаил Федорович, - обратился он ко мне, - могу популярно объяснить. Исправлять положение можно по-разному: одного поощрить, другого наказать, но не в этом главное. Главное в том, что ваши командиры не попытались загородиться вами, а почувствовали и свою личную ответственность. У всех задето здоровое самолюбие. Теперь я уверен, что двадцать третья дивизия добьется хороших результатов. Желаю успеха!..

После отъезда Якира и Хаханьяна я долго раздумывал над этими словами. Было в них что-то необычное. Приказать, отругать, снять - все это было во власти командующего. А он искал пути к человеческим сердцам, старался натолкнуть нас, чтобы мы взглянули сами на себя критически, как бы со стороны, и сами же сделали необходимые выводы.

Свое слово мы сдержали. Через несколько месяцев, осенью, дивизия показала, что ко всем видам боя подготовлена отлично. И командиры не только уверенно и грамотно управляли подразделениями и частями, а и сами стреляли вполне удовлетворительно. Неплохо стрелял и я. Командарм специальным приказом отметил высокую выучку многих командиров, а меня наградил золотыми часами. Эти часы я берегу и поныне. Иногда беру их в руки, разглядываю и переношусь мыслью к тем, уже далеким, дням...

Тогда быстро развивалась авиация, и Якир настойчиво учил войска взаимодействовать с военно-воздушными силами. Он часто устраивал так называемую воздушную поездку: сажал сухопутных начальников в самолеты и вылетал с ними в определенные районы. Он добивался грамотного использования авиации, нанесения ею массированных ударов по наиболее важным объектам. Мы, конечно, с трудом привыкали к полетам, тем более что летали не в роли пассажиров, а с конкретными заданиями: определить с воздуха огневые позиции для артиллеристов, возможные места сосредоточения крупных мотомеханизированных частей, наиболее выгодные пути подхода и развертывания войск. В общем, в воздухе мы должны были ориентироваться так же, как на земле.

Но этого было мало. Якир старался нас и «оморячить». Поэтому с воздуха мы часто попадали на морские просторы, на совместные игры начальствующего состава округа и Черноморского флота, которым в то время командовал герой гражданской войны Иван Кузьмич Кожанов. На этих учениях мы знакомились с действиями военно-морского флота, а моряки учились взаимодействию с сухопутными частями.

Сначала некоторые ворчали: «Чего это нас купают в море?» Но скоро мы убедились, насколько прав был Якир, заставляя «оморячиваться». Отрабатывалась как-то посадка и высадка десанта. Предстояло быстро погрузить огневые средства десантных войск. Но куда грузить? Этого толком не знали ни мы, ни моряки. Артиллерию и пулеметы буквально запихали в трюмы кораблей. И сколько же времени пришлось потом потратить и как помучиться при высадке! Пошли в ход домкраты, канаты, доски... А дорогие минуты уходили безвозвратно. Понятно, морякам досталось от Кожанова, а нам от Якира.

Командующий был с нами везде - и в поле, и на кораблях, и в самолетах, и на отдыхе.

Разбора учений или игр мы всегда ждали с нетерпением. Якир подробно разбирал действия войск, тщательно анализировал поведение командиров, часто называя их не по фамилиям и должностям, а по имени и отчеству. Когда командир дивизии, полка или батальона слышал свое имя и отчество, он невольно настораживался: а что последует дальше? Похвалит командующий или покритикует? А он и критиковал сдержанно, тактично. Только когда упоминал нерадивых или бездельников, едва заметно хмурил брови, на лице его появлялось строгое и вместе с тем страдальческое выражение.

Стоило понаблюдать за Ионой Эммануиловичем, обратить внимание на его взаимоотношения с подчиненными, и становилось ясно, что в основе этих взаимоотношений лежит его любовь к людям, доверие к ним. Нередко, несмотря на возражения штаба, он выдвигал наиболее способных на высшие должности или переводил в другие, отстающие части. А через некоторое время, вспомнив об отличившемся командире, спрашивал:

- Товарищ Лукин! А где теперь командир роты, помните, такой белесый, невысокий, на дивизионных учениях показал отличную маскировку?..

- Товарищ командующий, так вы же забрали его у меня, и теперь он командует батальоном в другой дивизии.

- А-а... Ну, это хорошо. Был на роте, получил батальон, разве плохо?

- Вы у меня, товарищ командующий, недавно забрали лучшего командира батареи. - И я называл фамилию.

- Того, что удачно расположил орудия и действовал очень энергично? Худощавый, черноволосый? Молодец! Поздравьте его, он уже командует дивизионом в хозяйстве Полякова.

Я огорченно вздыхал:

- Самых лучших вы отдаете товарищу Полякову.

- Не печальтесь, Михаил Федорович, растите новых, таких же толковых. А Полякову надо давать лучших, ведь его дивизия стоит у самой границы. Ну как, согласны?

Я умолкал, так как соглашался: действительно, Полякову нужны наиболее подготовленные, инициативные, самостоятельные люди.

Иона Эммануилович Якир пользовался большой популярностью не только в войсках, но и среди населения. Он использовал всякую возможность поговорить с людьми. Встретит в поле колхозников - обязательно расспросит о житье-бытье; увидит председателя колхоза или сельсовета - спрашивает о видах на урожай, о состоянии конского поголовья, о стоимости трудодня. Сам выскажется, что и как, по его мнению, следует делать. И что-то запишет в книжечку, чтобы не забыть поделиться своими впечатлениями и соображениями с членами Политбюро ЦК Компартии Украины.

После каждого учения он обязательно знакомил командный и начальствующий состав с заводами, фабриками, рудниками, даже заставлял спускаться в шахты. Во время этих экскурсий мы получали представление о промышленности и сельском хозяйстве округа, лично знали многих директоров предприятий, председателей колхозов, партийный актив. Это, несомненно, повышало нашу ответственность и неразрывно связывало военную службу со всей жизнью страны. Как правило, на учения приглашались члены правительства УССР и секретари ЦК КП(б)У, секретари обкомов и руководители оборонной промышленности.

В 1936 году мне пришлось расстаться с И. Э. Якиром - меня назначили комендантом города Москвы. Но как только Иона Эммануилович приезжал в столицу - то ли в Наркомат обороны, то ли на очередной пленум ЦК партии (ведь он был кандидатом, а потом членом ЦК партии), мы встречались и вспоминали месяцы и годы совместной работы.

Последний раз я видел Иону Эммануиловича в Москве в мае 1937 года, незадолго до его незаконного ареста. Что-то тревожило и томило Якира: он казался неимоверно усталым. На Киевском вокзале, чтобы как-то рассеять подавленное настроение Якира, я спросил его, скоро ли он возьмет меня обратно к себе на Украину. Иона Эммануилович тяжело вздохнул, неопределенно пожал плечами и ответил так, что у меня сжалось сердце:

- Эх, Михаил Федорович, что об этом говорить... - И неожиданно предложил: - Зайдемте в вагон, посмотрим лучше фотографии моего Петьки и жены.

Он очень любил жену, обожал сына и, разглядывая их фотографии, как-то отвлекался от одолевавших его тягостных мыслей.

До отхода поезда мы говорили о всякой всячине, расспрашивали друг друга о семьях, о здоровье, но не касались главного, что волновало нас обоих: что же происходит, почему арестовываются и бесследно исчезают люди, которых мы знали как отличных боевых командиров и преданных коммунистов? Об этом было тяжело не только говорить, но и думать.

Арест командарма 1 ранга Якира поразил меня как внезапный удар грома среди ясного солнечного дня. Разве мог я поверить в то, что он - шпион, враг?! Видимо, в это не верили и те, кто санкционировал арест и расправу над ним - скорую, позорную и несправедливую. Поэтому выискивали новые и новые «материалы», чтобы как-то оправдать свои действия.

В 1938 году меня назначили начальником штаба Сибирского военного округа, в связи с чем пригласили в ЦК партии. Беседовал со мной кто-то из помощников Маленкова. Закончив разговор о моем новом назначении, он протянул мне пачку чистой бумаги и предложил: