Вера Смирнова-Ракитина - Валентин Серов

• Название: Валентин Серов
• Автор: Вера Смирнова-Ракитина
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1961

Это беллетризованная биография замечательного русского художника Валентина Александровича Серова.

Ученье у Репина, заграничные странствия, Абрамцево, Академия художеств, занятия у Чистякова, дружба с Врубелем, Коровиным — внешняя линия жизни Серова весьма богата событиями. Даже свод материалов к биографии Серова и тот читался бы как увлекательная повесть. А настоящая книга — жизнеописание, созданное писательницей, автором многих биографических книг. Дать творческий и психологический портрет Серова, предельно раскрыть его индивидуальность, показать искания художника, его неустанное движение к совершенству — вот задача, которую ставил себе автор этой книги.

Вера Алексеевна Смнрнова-Ракитина родилась в г. Вязьме Смоленской области. Училась во ВХУТЕМАСе, затем на курсах книжной графики у художника Ф. И. Рерберга. Несколько лет занималась живописью. Печататься начала с 1933 года. В серии «Жизнь замечательных людей» до войны вышли ее книги «Менделеев», «Мусоргский», «Глинка» (под псевдонимом В. Слетова), в 1958 году — «Авиценна».

---

Да мало того, что не собирается ложиться. Он и в гимназию-то свою не собирается завтра. Не до нее ему. Ну, стоит ли зубрить латынь, решать задачки, писать сочинения, когда руки горят от желания схватить карандаш и рисовать все, что он видит, все, чем щедра для него жизнь. Вот хотя бы этих людей, при беседе которых он присутствует. А еще важнее ему дописать завтра при дневном свете натюрморт, поставленный Ильей Ефимовичем, — ласкающее глаз сочетание фарфора, фруктов и яркой мягкой ткани. Но не меньше занимает его мысли и роль, которую ему поручил Савва Иванович в живых картинах, что будут на рождестве.

Участие в спектаклях и живых картинах доставляет Тоше большую радость. В этом деле он проявляет недюжинные способности. При своей коренастости и плотности Тоша очень легок в движениях, грациозен? артистичен. Он, например, так удачно и талантливо изображает балерину, что срывает горячие аплодисменты. При этом так преображается, так входит в роль, что родная мать не узнает его.

Дом Мамонтовых и мастерская Репина заполняют все время и все помыслы Антона. У себя в семье он появляется редко. Матери не до него: у нее родилась маленькая дочка, и в доме опять безалаберщина — ноты, пеленки, музыка, крики.

Зимой Репин с Антоном ездили в Абрамцево — «писать снега». В доме было тепло, уютно. Там же проводили свои каникулы мальчики Мамонтовы. Антон больше показывал свое ухарство на лыжах, чем занимался живописью. Ребята катались с таких крутых и высоких гор, что взрослым было страшно смотреть на них. На лыжных соревнованиях, организованных по всем правилам, первенство завоевал Антон.

Вернувшись после своего триумфа в дом, отогревшись, подкрепив силы, Серов тут же схватился за альбом. Под его карандашом возникли веселые, живые портреты-карикатуры всех участников состязания.

А с весной пришла новая забава. Пасхальные каникулы в 1879 году совпали с самой распутицей. Размокли все дороги. На реках тронулся лед. Сейчас трудно, конечно, установить, чья именно была идея — подождав на мосту через Ворю проходящую мимо льдину, прыгать на нее и плыть вниз по течению версты две до самого того места, где Воря после слияния ее с Яснушкой становится более широкой. Подплывая к этому месту, надо было хватать руками ветки прибрежных кустов, притянуть льдину к берегу и, соскочив с нее, бежать побыстрее назад к мосту. Как-то эта рискованная забава чуть не кончилась серьезной катастрофой. Сергей Мамонтов и Антон одновременно спрыгнули с моста на льдину, оказавшуюся настолько рыхлой, что оба они моментально провалились в воду. Хорошо еще, что глубина Вори в этом месте оказалась небольшой: Сергей сразу встал ногами на дно. Бедняга ж Антон из-за своего малого роста окунулся с головой и, только повиснув на плечах Сергея, смог выбраться невредимым на берег. После этого случая катанье на льдинах было категорически запрещено.

Весенние развлечения эти привели к тому, что Серов серьезно простудился. С большим трудом перевезли его в Москву. Простуда отразилась на наиболее слабом органе — на ушах. Внутренний нарыв кончился прободением барабанной перепонки. Антон оглох на одно ухо окончательно. Эта болезнь переживалась им очень тяжело. Была угроза потерять слух на оба уха. Антон совсем пал духом, захандрил и в отчаянье набросал автопортрет с краткой надписью «Я оглох».

На исходе этой болезни у матери с сыном состоялся серьезный разговор относительно будущего. Как раз примерно к этому времени выяснилось, что Тоша частенько, не ставя мать в известность, манкировал занятиями в прогимназии. На него было немало жалоб со стороны учителей и инспектора Кошкадамова. Учился он скверно. Латынь, арифметика тянулись на самых низших отметках. Успевал он только по русской литературе. Его сочинения ставились в пример гимназистам. Но только сочинения. Больше ему нечем было блистать. И главное: Тоша не только «не успевал», он еще и шалил. Поставленный в угол или к доске, начинал там на первом попавшемся клочке бумаги рисовать портреты инспектора, преподавателей, классного наставника. А тем так хотелось получить свои изображения, что они остерегались распекать нерадивого ученика.

Глубоко огорченная всеми этими сведениями; Валентина Семеновна начала с сыном памятный для обоих разговор. После длительной нотации, после упреков, угроз Валентина Семеновна спросила:

— Что же, по-твоему, нам делать? Поступать в Академию художеств тебе рано. До шестнадцати лет туда не принимают. Что же ты будешь делать это время? Бить баклуши? — она говорила строго, резко, хотя и понимала в глубине души; что о баклушах опрашивает Тошу напрасно. Бездельничать он не собирался, да и не мог бы в силу своего характера, но заниматься в гимназии так, как ей хотелось, он тоже не мог.

Несмотря на обилие друзей, посоветовать, что делать с мальчиком, было некому. Василий Иванович Немчинов все еще в ссылке. Переписка с ним затруднена.

А это, пожалуй, единственный человек, который мог бы дать в данном случае дельный совет.

Мать и сын кое-как договорились, что Тоша возьмет себя в руки и постарается окончить четвертый класс, чтобы иметь хотя бы начальное образование. На большее уже рассчитывать не приходилось.

Но и это не удалось Серову. После болезни он честно занимался, зубрил латынь, решал задачи, писал сочинения. Но единицы по латыни, двойки по арифметике сыпались на мальчика по-прежнему и грозили исключением из прогимназии. В конце концов Валентина Семеновна махнула рукой. Будь что будет! Пишет Тоша грамотно, читает очень много. А без латыни как-нибудь проживет.

Второй серьезный разговор на тему об образовании состоялся у сына с матерью спустя тридцать лет. Позже Валентина Семеновна с грустью вспоминала, как горько упрекал ее сын за то, что она была так мягкотела, так невнимательна и небрежна, что не сумела ему дать образования.

· · ·

Покинув прогимназию, Тоша покинул и квартиру матери, переехал к Репиным в Большой Трубный переулок. Там он должен был серьезно заниматься рисунком и живописью в ожидании того времени, когда Репина, который получил приглашение занять место — профессора Академии художеств, утвердят в этой должности и он, переехав в Петербург, возьмет с собою своего ученика.

А пока что Репины, прихватив с собою Серова, опять на лето уехали в Абрамцево. Поселились они в отдельном флигеле, специально построенном для художников, расположенном в полуверсте от основного здания усадьбы, в так называемом «Яшкином доме».

В это лето и учитель и ученик, как всегда, много работали. Репин привез в Москву очень поэтичный этюд, изображавший его жену Веру Алексеевну на мостике через речку Ворю. Да и кроме этого этюда, было много новых вещей.

В абрамцевских альбомах Антона появилось несколько выразительных, характерных портретов карандашом— Адриана Викторовича Прахова, Натальи Васильевны Якунчиковой (впоследствии жены Поленова), Репина и очень удачный портрет самого хозяина Абрамцева Саввы Ивановича. Юный художник поймал его в редкую минуту покоя. Мамонтов сидит на диване, прислонившись головой к стене. Своеобразное, несколько монгольского типа круглое лицо с огромным лысеющим лбом, обрамленное кудрявой бородкой и опущенными книзу татарскими усами.

Шестнадцатилетний Серов. Автопортрет.

«Горбун». 1880.

Портрет С. И. Мамонтова. Рисунок. 1879.

Большие, выпуклые глаза внимательно и критически глядят вперед. Возможно, он слушает чей-то рассказ или чтение. Но кажется, вот-вот он вскочит, подвижной, быстрый, торопливо пробежится по комнате и тут же на ходу примется спорить или убеждать — весело, бодро, уверенно.

А на одной из соседних страниц — милая сердцу Антона Елизавета Григорьевна. Спокойное, немного скуластое лицо, грустно-сосредоточенные глаза. Чувствуется, что это человек, который живет своей большой внутренней жизнью и что жизнь эта не проста и не легка. Ни тени улыбки на губах, ни тени улыбки в глазах, и это налагает на лицо оттенок печальной отрешенности.

Тоше всего четырнадцать лет, никто никогда не говорил с ним об отношениях в семье Мамонтовых, а внешне там всегда все безупречно. Но талант, помимо сознания, заставляет мальчика быть прозорливым. Каждый, поглядев на нарисованный Тошей портрет Елизаветы Григорьевны, скажет: «Эта женщина несчастлива». Она не вскочит, как Савва Иванович, не примется тут же спорить, убеждать — весело, бодро, уверенно. Это ей чуждо. Она будет искать для себя успокоения в другом — в труде, в заботе об окружающих, в тихом уединении. То умение читать в душах своих моделей, которое так поражает в полотнах зрелого Серова, начинает проявляться уже в его юные годы.

В альбомах этого лета есть пейзажи, нарисованные легкими, точными штрихами. Очень выразительно изображение деревеньки Быково — жилые амбарушки на косогоре, сарайчики, зады бедной русской деревни и поле перед ними с тощими копнами сжатого хлеба. Все чаще появляется скучный, простенький русский пейзаж на страничках серовского альбома. Такой тихой и лирической ему, еще мальчишке, открылась его родина, такой она мила ему, и такой он заносит ее в свою памятную книгу.