Наталия Гуревич - Осенний Донжуан

• Название: Осенний Донжуан
• Автор: Наталия Гуревич
• Жанр: Современные любовные романы

---

- Да поди ты к черту со своим платьем! - заорал Левушка, ударяя ладонью по столу и не отводя взгляда от детских книжек. - Оставь меня в покое! (Хлоп по столу). В покое меня оставь! (Хлоп).

- Да пожалуйста! - на децибел громче заорала Галя. - Пожалуйста! - Она отшвырнула платье, и то снова сделалось кучкой белого атласа в углу дивана. - Задавись ты в своем покое! - Лежащий рядом с детскими книжками Галин телефон зазвонил. Левушка перебросил его на диван. - Да! - рявкнула в трубку Галя и, прослушав инструкции Чучи, крикнула еще: - Да! Хорошо!

Она собралась в мгновение ока. Выскочив за порог, сорвала с волос забытый домашний платок и так хлопнула дверью, что сверху упал и разбился в пыль кусок штукатурки.

Алена пребывала в состоянии тяжелой меланхолии. В субботу к вечеру, насмотревшись на Чучу в свадебных нарядах, она сказала себе то, что отказывалась оформлять в слова на протяжении долгих последних месяцев.

«Мои отношения с Павлом обречены,» - сказала она себе. Без истерики сказала, без надрыва, и в темном ореоле тоски поехала домой. «Выходит, что и любовь - не крепкий страж отношений, - думала она по дороге. - Уж Павлик ли меня не любит? И чего мне только надо? Прогоню его и останусь опять одна. Опять пустой дом по вечерам и разогретая в микроволновке сарделька на ужин. Господи, как не хочется! Так почему же нам непременно надо расстаться?..». Алена не находила ответа. Она лишь чувствовала, как ничто в ней не хочет быть с Павлом, сидеть с ним за одним столом, ложиться с ним в одну постель. Неразумное нежелание было столь же сильно, как и разумная боязнь одиночества. Противоречие между ratio и анти-ratio быстро утомило Алену, и она отказалась принимать какое-либо решение немедленно. Нельзя же, в самом деле, ни с того, ни с сего заявить любящему мужчине, что отношения исчерпали себя, и он должен идти на все четыре стороны. «А как тогда???» - недоумевал кто-то внутри. Алена никогда не была стороной, разрывающей отношения, и понятия не имела, «как тогда». Смутно догадывалась только, что все, как обычно, проходит гораздо менее страшно, чем поначалу кажется.

Она приехала домой с больной головой. Павел, лежа на кровати, смотрел в потолок, полон задумчивости. Обычно он, сгорбившись, чахнул за компьютерной игрушкой про страшных монстров и героического героя в лабиринтах космического корабля. Так что Лене и подозревать неладное не пришлось - неладное было налицо. Но Алена отложила выяснения на потом, пообещав себе, что если сможет, то и вовсе ничего не станет выяснять. Она пошла готовить ужин и приготовила его: макароны из твердых сортов пшеницы (варить 10 минут), чесночные колбаски (бросить на сковородку, не размораживая, обжаривать с двух сторон в общей сложности 10 минут), блинчики с клубничным джемом (разморозка в микроволновке 4-5 минут, столько же - обжаривание на подсолнечном масле). Не ресторан при Гранд-отеле, но и не одинокая сарделька все-таки.

За столом Павел жевал с тем же мечтательным выражением лица, с каким лежал на кровати. Алена сначала косилась на него, но потом отвлеклась на телевизор. Новости с американских бирж были неутешительные.

- Я сегодня понял, - сказал Павел, - что я, как не крути, не моногамное существо.

- А? - не отрываясь от телевизора, отозвалась Алена. - Да, я давно поняла, что для жизни вполне хватает одного партнера.

- Нет, ты не поняла, - терпеливо и настойчиво сказал Павел. - Мне, наоборот, одной женщины недостаточно.

Алена медленно прожевала и проглотила кусок колбаски.

- Да? Вот как? И как же ты это понял? - невозмутимо спросила она, отрезая посеребренным столовым ножом еще кусочек.

Павла тут же и понесло. Он рассказал о какой-то старинной, давно не виденной, знакомой, которая позвонила ему сегодня и попросила о встрече. И хотя Павел сразу же, в ответ на ее вопрос «как дела?», сказал, что четвертый год женат гражданским браком, эта неугомонная женщина все равно желала его видеть. Что же делать, делать нечего, Павел покорился. А тем более, Алена все равно оставила его одного, прямо с субботнего утра убежала по зову ненаглядной Чученьки. Итак, они повстречались. И она сначала про погоду да про природу. Дескать, вот, докторскую защитила, вот, в Бостон зовут, но сперва хотелось бы отдохнуть, и она думает, что отдыхать лучше всего в предгорной Франции, вдали от парижского туристического кошмара, в тихом пансионате, со свежим молоком о утрам… Но вдруг прямо от альпийских лугов да ему в лоб и говорит: «Хочу - не могу! Два месяца назад приснился и с тех пор нет покоя. Лежу в солярии - о тебе грежу. На работу еду - о тебе думаю. С работы домой возвращаюсь и весь вечер - о тебе, о тебе!». Разреши, говорит, мои муки. Давай потрахаемся, что ли.

Павел, конечно, как честный человек - в отказ. Но! нелегко ему это далось, ох, нелегко! Потому что старинная знакомая за годы разлуки похорошела не по-земному.

- Как интересно, - сказала Алена, сохраняя невозмутимый вид. - Значит, ты хотел бы полигамии… А еще чего? Нет, в самом деле, давай поговорим об этом.

Павел доверчиво, как ребенок, рассказал ей все:

- Я хотел бы жить в Израиле и чтобы ты была еврейкой. И тут нет ничего невозможного! Хотя и очень просто не будет. Ты должна будешь убедить раввина в том, что быть еврейкой - твое желание, независимое от наших с тобой отношений. Потому что если ты придешь и скажешь: я хочу замуж за Павлика, - с тобой никто не станет разговаривать вообще…

Пока он говорил, Алена смотрела на него. Когда он замолчал, она надолго задумалась. Павел не торопил ее, он понимал, что решение-то непростое.

- Вот что, - с расстановкой заговорила Алена. - Еврейкой я, пожалуй, становиться не буду. Ты мне преподносишь на блюдечке свою полигамность, а я за это должна отрекаться от культуры, в которой выросла? Ну уж нет. В Израиль я тоже не хочу, там жара, террористы и вода дорогая. И получается, что нет у нас с тобой общих желаний. Я вижу отсюда только один исход. Я хочу, чтобы завтра же ты собрал свои вещи, желательно все, и съехал бы с квартиры.

Алена никогда не узнала, почему Павел беспрекословно послушался ее: то ли потому, что почувствовал бесполезность любых возражений, то ли потому, что обалдел от неожиданности, то ли потому, что ему и самому хотелось уйти. Они больше не разговаривали.

Павел сразу же позвонил какому-то приятелю, и тот согласился помочь с увозом вещей. Кое-как скоротали вечер, Алена в кухне с ноутбуком, Павел в комнате за компьютерными играми. Спать легли в единственную имеющуюся кровать, и Павел уснул быстро, Алена же, проворочавшись часа три, вернулась в кухню и очень продуктивно до утра поработала, закончила, наконец, работу, которую никак не могла кончить в предыдущие две недели. С утра она поспала пару часов, собралась и ушла - до прибытия приятеля-помощника.

Она напилась кофе в любимом кафе, посидела в кино на дурацком мультфильме, пообедала в центре и вернулась домой, в изменившуюся квартиру, где остались раскрытыми дверки теперь полупустого шкафа, откуда исчезли бритва, крем и лосьон после бритья, где не было больше дисков с песнями на иврите, и куда не придет отныне смешной и трогательный полумужчина, полумальчик… А Алена-то искренне думала, что проживет с ним до конца жизни.

Алене хотелось поделиться с кем-то своими переживаниями, но она понимала, что в добропорядочном обществе сочувствия не найти. Любой скажет ей: ну и давно надо было выгнать его! Поэтому Алена решила тихо напиться в одиночестве и лечь спать. О приглашении Чучи она напрочь забыла.

Чуча напомнила о себе, когда Алена уже выставила на стол коньяк, ликер, мартини и размышляла, с чего начать. По телевизору играли увертюру к «Риголетто». Алена убавила звук и взяла трубку.

- О… черт… Я сегодня… Нет, правда, послушай… Черт… Ладно. Да! Ну, хорошо же!

Осушив на дорожку стопку коньяка, Алена прихватила с собой бутылку и в препаршивейшем настроении вышла из дома.

Полина крепко спала, когда зазвонил телефон. И когда назойливый звонок все-таки вытащил ее из уютного сна, она какое-то время не шевелилась, надеясь, что телефон успокоится, и она сможет заснуть опять. Но телефон не успокаивался. Полина, проклиная свою недогадливость (можно ведь было отключить телефон? Ведь можно было??), доползла до трубки.

- Мммм? А… Да… Только я вообще-то сплю, я попозже… Что? Неееет, я так быстро не… Что? О господи, Чуча!.. (спустя три минуты беспрерывного монолога Чучи): Ой, ну ладно, ладно, уже надеваю штаны! У тебя хоть поесть-то будет чего?

Через десять минут сонная, голодная и злая Полина отправилась принимать участие в необыкновенном девичнике.

Итак, три дамы прибыли к дому Чучи в наихудшем расположении духа и встретились у подъезда. Каждая поведала о своей неудовлетворенности жизнью, а также о причине неудовлетворенности. Объединенные сочувствием друг к другу и испытывая одинаковое раздражение по отношению к Чуче, они поднялись в квартиру.

Дверь, как им и обещали, оказалась не заперта. Дамы вступили в прихожую. Из ванной доносились шорохи, но голоса Чуча не подала. В комнате заметна была перестановка: чтобы освободить центр, диван задвинули в угол, наглухо запечатав им дверки платяного шкафа. По центру вокруг накрытого журнального столика расставлены были два мягких кресла и два жестких стула. На одном кресле лежал листок с именем Алены, двум другим гостьям надлежало ютиться на стульях. Покорившись, дамы заняли места и стали ожидать хозяйку, обмениваясь время от времени язвительными репликами.