Тарас Шевченко - Кобзарь: Стихотворения и поэмы

• Название: Кобзарь: Стихотворения и поэмы
• Автор: Тарас Шевченко
• Жанр: Поэзия
• Год: 1972

В сборник вошли поэтические произведения великого украинского поэта Т. Г. Шевченко (1814–1861).

Большой мир национального и всечеловеческого бытия встает с пламенеющих страниц "Кобзаря". Картины народной жизни, с многообразием ее человеческих типов и лиц, ее драмами и трагедиями, так же как и с ее редкостными поэтически светлыми моментами, с ее горестным настоящим и трудным, но героическим прошлым, с ее обычаями и преданиями, красота родной земли и ее пейзажей — все это художественно дано Шевченко для последующих поколений с той "отцовской" первоначальностью, щедростью и непреложностью, которая роднит его в литературах XIX века прежде всего с Пушкиным и Мицкевичем.

Вступительная статья М. Рыльского.

Примечания И. Айзенштока.

Иллюстрации Т. Шевченко.

---

Современники, помнившие шевченковское исполнение народных песен, утверждают, что ничего подобного они не слыхали. С этой оценкой, правда, несколько расходится высказывание Тургенева, а тем более впечатление от шевченковского пения, высказанное мракобесом Аскоченским. Однако Тургенев относился к великому поэту доброжелательно, но с некоторой предвзятостью… Про Аскоченского и говорить нечего… Музыковеды наших дней, на основании высказываний Шевченко в его «Дневнике» и повестях и на основании того, как он словесно передает свои ощущения от музыки, говорят, что и в этой области поэт был глубоко одарен и имел обширные, хотя и не систематические познания. Но прежде всего как поэт вошел Тарас Шевченко в историю нашей и мировой культуры, как поэт снискал он себе бессмертие. Вместе с тем надо отметить, что элементы живописи и особенно музыки чрезвычайно сильны в его творчестве. Не назовешь ведь иначе как великолепной живописной панорамой его «Сон» («Горы мои высокие…»).

Певучесть шевченковского стиха изумительна, — недаром творчество его привлекло и привлекает множество композиторов.

В своей поэтике, в своем стиле, в своем мироощущении прошел Шевченко путь, характерный для XIX столетия вообще, — от романтики к реализму. Отмечу, между прочим, что этот тонкий и нежный мастер слова, знавший и употреблявший самые ласковые оттенки его, не скупился на весьма резкие, даже бранные выражения по адресу врагов, шокировавшие многих «эстетов», и выходило это у «мужицкого» поэта вполне естественно и художественно убедительно.

Шевченко рано осознал себя как поэт национальный, избрав своим орудием находившийся в пренебрежении украинский язык, который недруги считали, по выражению поэта, «мертвыми словами». Во вступлении к поэме «Гайдамаки» Шевченко отстаивает не только свое национальное достоинство, но и демократическую свою тематику. «Гайдамаки» — поэма о народном восстании против угнетателей, и «ляхи» в ней — категория не национальная, а социальная, как мы видим это и в народных украинских думах. Что Шевченко во время создания поэмы «Гайдамаки» был далек от призывов к национальной вражде, свидетельствует послесловие к поэме, где автор говорит:

«Весело посмотреть на слепого кобзаря, когда он сидит с хлопцем, слепой, под тыном, и весело послушать его, когда он запоет думу про то, что давно происходило, как боролись ляхи с казаками, весело, а… все-таки скажешь: «Слава богу, что миновало», — а особенно когда вспомнишь, что мы одной матери дети, что все мы славяне. Сердце болит, а рассказывать надо: пусть видят сыновья и внуки, что отцы их ошибались, пусть братаются вновь со своими врагами. Пусть, житом, пшеницею, как золотом, покрыта, неразмежевана останется навеки от моря и до моря славянская земля».

Этой мыслью о славянском единении проникнуто и посвящение поэмы «Еретик» известному деятелю чешского национально-освободительного движения Шафарику, и обращенное к одному из поляков, товарищей Шевченко по ссылке, стихотворение «Ще як були ми козаками». О благоговейном отношении Шевченко к передовым русским деятелям — к декабристам, к Пушкину, Лермонтову, Гоголю, Щедрину — и говорить не приходится: оно общеизвестно. Всей душой ненавидя самодержавие и царских чиновников, Шевченко всей душой любил русский народ, прямые доказательства чего мы находим, между прочим, в его «Дневнике». За идеей славянского единения кроется у Шевченко другая, более широкая: идея дружбы всех народов, особенно ярко выраженная в полной сочувствия к угнетенным кавказским народностям поэме «Кавказ». (Термин «поэма» употребляется здесь условно.) Недаром же поэт, как свидетельствуют современники, особенно любил читать друзьям стихотворение Пушкина о Мицкевиче («Он между нами жил…»), где идет речь

…о временах грядущих,
Когда народы, распри позабыв,
В великую семью соединятся.

Это выражение — «великая семья» — перенес Шевченко и в свое «Завещание» («Как умру, похороните…»):

И меня в семье великой,
В семье вольной, новой,
Не забудьте — помяните
Добрым, тихим словом.

Рано осознав себя как поэта национального и столь же рано объявив себя поэтом демократии («мужицким поэтом»), Шевченко всей своей жизнью и всем своим творчеством показал, что он поэт-революционер, беспощадный враг не только национального, но и социального гнета.

Зрелый Шевченко был другом и единомышленником Чернышевского и Добролюбова, причем мы имеем полное право говорить здесь о плодотворном идейном взаимовлиянии.

Творчество Шевченко делится на три основных периода: до ареста и ссылки, время заключения и ссылки, после ссылки. Это не механическое деление, хотя, конечно, всякая периодизация всегда и всюду — прокрустово ложе, когда речь идет о таком живом и трепетном организме, как поэзия. Все же весьма поучительно взглянуть, как мощный поток поэзии Шевченко, несший на своих волнах и романтические баллады типа баллад Бюргера, Жуковского, Мицкевича, и все более и более земные, здешние, и потрясающую в своей простоте и безыскусственном реализме «Катерину», и жгучих, освещенных пожарами народного восстания, согретых любовью поэта «Гайдамаков», и чудесные картины казацких походов («Гамалия»), — как этот поток, загремев железными проклятьями царско-помещичьей России в «облитых горечью и злостью» «Сне», «Кавказе» и «Послании» («И мертвым, и живым…»), ударяется о каменную стену николаевской неволи и рассыпается сотнями брызг в целом ряде лирических шедевров, где почти впервые, в сущности, Шевченко говорит во весь голос о себе, о субъективных переживаниях, но где сияет все то же непобедимое солнце шевченковского свободолюбия и ненависти к тиранам — «своим» и чужим.

Поучительно наблюдать, как поток этот, выпущенный на призрачную свободу после десяти лет горьких унижений, не идет по уготованному ему руслу покорности и смирения, а еще яростнее бурлит и пенится, все шире и шире выходя из берегов и захватывая мировые темы в «Неофитах», в «Марии», ставя вопросы о свержении тогдашнего общественного и политического строя, о революции, о грядущем царстве свободы и справедливости и разрешая эти вопросы с неслыханной прямотой и суровой резкостью.

V

Мир прекрасен, мир светел, и бесконечно радостной могла бы быть и должна быть жизнь в этом мире. Поэт часто возвращался к мечте об этой радостной жизни, и тогда из-под пера его выходили такие безоблачные идиллии, как окончание поэмы «Слепой», как многие места в «Наймичке», как стихотворения «Зацвiла в долинi», «I досi сниться».

Мир прекрасен, и всего прекраснее в нем та, которую поэт отождествлял с «зорею» («зоря» по-украински — и звезда и заря), всего прекраснее — молодая счастливая мать.

И в самых радостных краях
Не знаю ничего красивей,
Достойней матери счастливой
С ребенком малым на руках.

Но затаптывают в грязь эту светлую красоту «злые люди», — причем у Шевченко эта категория не столько моральная, сколько социальная. «Злые люди» — это «царi, всесвитиi шинкарi, паны и панычи, «раби з кокардою на лобъ. Это они оскверняют самое святое, что есть на земле: мать, материнство. Начиная с «Катерины» и кончая «Марией» и «Неофитами», сквозной темой у Шевченко проходит мотив оскорбленного, поруганного материнства, обольщенной и обесчещенной женщины, внебрачного и потому отвергнутого обществом ребенка. Между Катериной и «богоматерью» Марией — самое короткое расстояние, и Иисус у Шевченко — прежде всего «незаконнорожденный ребенок», «байстрюк», по выражению тех же «злых людей». Иногда, как в поэме «Марина», оскорбленная и страждущая женщина становится мстительницей, но самый грозный мститель, самый беспощадный обличитель всех «злих», «неситих» (алчных), «лукавих» людей, всех угнетателей и насильников — сам Шевченко. Он поэт гнева и возмездия, возмездия сознательного и справедливого, имя которому — революция.

Шевченко остро ненавидел самодержавие, ненавидел все формы угнетения человека человеком, ненавидел угнетателей. Революционность его умонастроения объясняется не только тем, что он родился крепостным и на себе испытал весь ужас крепостного права, но и тем, что в свои молодые годы вращался он в Петербурге, где еще недавно прозвучали разбудившие Россию голоса декабристов, среди передовой русской интеллигенции, объясняется, наконец, тем, что этот человек был гениален, что он видел на столетия вперед.

И все же не надо думать, что Шевченко родился последовательным революционером с головы до ног. В полном гнева «Послании» поэта есть и строки, в которых он пытается усовестить «просвещенных» земляков своих, «на Украине и не на Украине сущих», призывая их: «Опомнитесь, будьте люди». Он заканчивает свое «дружеское послание» так: