Юз Алешковский - Собрание сочинений в шести томах. т 1

• Название: Собрание сочинений в шести томах. т 1
• Автор: Юз Алешковский
• Жанр: Советская классическая проза

От составителей.

Мы работали над этим собранием сочинений более полугода. По времени это срок достаточно большой, но и – крайне маленький, короткий. Большой – чтобы просмотреть интернет-версии произведений Юза Алешковского, выбрать те, в которых меньше ошибок, опечаток. Чтобы привести в порядок расползающиеся при конвертации строки. Большой – для работы, по сути, косметической. И с этой работой мы справились. Хотя кое-где и не исключены какие-то мелкие «блошки».

И – срок малый, чтобы сделать настоящее, академическое собрание сочинений. Со статьями, сносками, комментариями, фотоснимками, набросками и вариантами произведений. Это уже работа ученых, литературоведов – профессионалов, которая, конечно, будет когда-нибудь проделана.

Мы же – любители. У нас любительский опыт издания цифровых книг. Поэтому вооружённому глазу они, конечно, будут заметны. Но ещё мы и большие любители творчества Юза Алешковского. И ко всем произведениям, которые вы найдете в этих томах, мы отнеслись с максимальной бережностью.

В Интернете, среди своих друзей, знакомых, мы нашли редкие, никогда не публиковавшиеся раньше, песни Алешковского. Легендарный «Николай Николаевич» в этом собрании сочинений – в новой, улучшенной редакции.

Есть и произведения, их, конечно не много, которые публиковались в различных периодических изданиях, но не вошли в широко известные «бумажные» собрания сочинений. В шестом томе размещено несколько редких снимков.

Настоящий шеститомник – это избранные произведения писателя Юза Алешковского.

Подбор абсолютно субъективный, и составлен исключительно на основе наших личных пристрастий:

т.1 «Николай Николаевич», «Кенгуру», «Маскировка», «Рука»

т.2 «Синенький скромный платочек», «Книга последних слов», «Смерть в Москве»

т.3 «Блошиное танго», «Признания несчастного сексота», «Семейная история», «Песни»

т.4 «Карусель», «Тройка, семёрка, туз…», «Маршал сломанной собаки»

т.5 «Моргунов – гримёр из морга», «Американский концепт», «Свет в конце ствола», «Посвящается Ги де Мопассану», «Жепепенака»

т.6 «Предпоследняя жизнь. Записки везунчика», «Маленький тюремный роман», «Шляпа», «Как мимолётное глазенье», «Эхо кошачьего «Мяу»», «Строки гусиного пера, найденного на чужбине», «Чтения по случаю 80-летия Юза Алешковского «Юз!»

май, 2014г.

---

– Вы, Николай Николаевич, не смущайтесь, ни о чем не беспокойтесь. Если опыт хорошо кончится, вы дадите имя мальчику, а я девочке. Я вас понимаю… все это немного грустно, но наука есть наука – иногда она обязана вознестись над драмами и даже трагедиями нашей жизни.

9

Я чтоб не рассопливиться, ушел на свое рабочее место, прилег, готовлюсь, главное, расслабиться, погружаюсь в чумово возбуждающую "Капитанскую дочку", иными словами, налаживаю дрочку, методом ускоренным дрочу. Вдруг в лаборатории возник тревожный какой-то шум-бурум, быстро струхиваю в пробирку, затыкаю пробкой, выхожу, несу ее в руке. А там, пожалуйста, целая уже топчется ревизия. Ревизоры: замдиректора Молодин, партком, отдел кадров, нихуя которые не решают, что им теперь делать и как быть. Какие-то не из биологии толпятся фраерюги. Приказ читают Кимзе. Лабораторию упразднить. Кимзу и Владу Юрьевну уволить. Лаборанток перевести в уборщицы, а на меня подать дело в суд – ни хуя себе уха! – за очковтирательство, прогулы и занятия вредительским онанизмом, не соответствующим должности технического референта с дипломом ВУЗа. Вот падлы – сам Кырла Мырла с Энгельсом не разобрались бы в такой обвиниловке. А за то, что я уборщицей был по совместительству – содрать с меня эти бабки, зарплату до суда заморозить. Я как стоял с молофейкой в руке, так и стою. Ресничками шевелю, хлопаю ушами, соображаю, какая ломается мне статья, решил уже, сто девятая. Злоупотребление служебным положением. Часть первая. Потом замдиректора Молодин опять что-то читал про вредительство в биологической науке, и как Лысенко горе-ученых разоблачил заодно с империализмом менделизмом, космополитизмом. Принюхиваюсь. Родной судьбой запахло, потянуло тоскливо. Судьба моя пахнет сыро, вроде листьев осенних, если под ними еще куча говна собачьего с прошлого года лежит.

– Вот он стоит перед вами с улыбкой, виноват, с уликой антинаучной спермы, дорогие товарищи! – Замдиректора Молодин пальцем в меня тычет. – Взгляните, до каких помощников опустились наши так называемые генетики, любившие выдавать себя за представителей чистой науки. Чистая наука делается чистыми руками, господа менделисты-морганисты, а не верхне-передними конечностями онанирующей обезьяны!

Челюсть у меня – кляцк! Тут не только собственной тоскливо завоняло судьбою, но еще многими пунктами пятьдесят восьмой. С ходу решаю уйти в глухую несознанку… ни с Манделем, то есть с Менделем, шли б вы в жопу, лично не знаком… на очной ставке так и скажу, что этого горе-ученого первый раз в глаза вижу и что я таких вот, с понтом, корешей политанией вывожу, как лобковую вшу под общим названием "мандавошки"… насчет морганизма прокурору по надзору заявлю, что моей ноги не было в морге и никогда до самой смерти не будет… мне также не известно, кто именно ебал покойников, или с таковыми, культурно говоря, отождествлялся… чего-чего, а морганизма, крысы, вы мне не пришьете… за него же дают больше, чем за живое изнасилование.

Это ты уж, кирюха, у прокурора спроси, почему?.. извилина у тебя одна да и то на жопе, причем не извилина, а прямая, если разобраться, линия. Не перебивай, олень. Гуляй по буфету и слушай. Прибегает Академик, резко парирует: «Сами мракобесы!» А Молодин несмотря на то, что бывший муж, берет у истопника ломик и как наебнет этим ломиком, прямо с плеча, по научно-фантастической пизде – все лампочки на ней замигали, из трещинки начал вытекать то ли жидкий азот, то ли азотный водород, но это обычное дело даже для любой животрепещущей Пиамы Здановой. А это, скажу я тебе, уже епархия самой Природы-матушки, а не Рока-батюшки, как учит Фан Фаныч.

– Ни к чему, – говорит Молодин, – на такие горе-установки народные финансы переводить! – Молофейку у меня из руки вырвал и выбросил, гад такой, в открытую форточку, на территорию детсадика. Влада Юрьевна так и вскрикнула: там же дети, судари!.. Бесполезняк. Из поведения Молодина я вывел, что скоро он станет директором всего института. Кимза почему-то вдруг захохотал, Академик тоже, Влада Юрьевна заулыбалась, народу набилось в помещение дохуя и даже больше. Академик выступал, прямо как в опере народный певец СССР Иван Козловский:

– Обезьяны! Троглодиты! Постеснялись бы собственных генов!

– У нас, с вашего позволения, их нету. У нас не гены, а клетки! – заявил ебаный Молодин. – Признайтесь в ошибках перед лицом всего отечества нашей матери-родины!

– Да, да, именно клетки – как в зоопарке! И вообще, Юпитер… пошел ты в жопу!

Да, да, Академик повторил древне-римскую поговорку моего соседа по бараку, историка и доктора наук, который отбрил прокурора из Москвы, выяснявшего жалобы зеков на питание, лечение и укороченные птюхи полусырой черняшки. Отбрил, так как прокурор был неправ, за что и парился десять суток в БУРе. Академику я и об этом рассказывал, и о лагерных премудростях, и что на зоне больше свободы, чем на воле, если нет в бараке стукачей. Так что, не бздите, говорил, погрузимся.

– Вот именно, вот именно, Николай Николаевич, погрузимся.

Потом институтские гавкалы составляли приветствие партии и правительству во главе с каким-то блоком беспартийных коммунистов, потом на заем насиловали подписаться и вопили руки прочь от эволюции великого Дарвина, будем достойны наших предков, вставших на ноги вопреки проискам врагов прогресса, а меня дернули на заседание Ученого совета. И вот тут началась другая судьба, убрали говно собачье из-под осенних листьев. Выкинул я его своими руками. Но по порядку. Поставили меня у зеленого стола и вонзили гиены, дикобразы, крысы летучие, удавы злоебучие – вонзили все эти гниды поганые свои шнифты ползучие в нервную мою систему. Дескать, зададим тебе несколько вопросов, и чем больше правды выложишь, тем лучше для тебя, так как ты есть жертва коварно безжалостных морганистов, вредителей биологии, к тому же не имеющая бесплатно высшего в нашей стране образования.

Посыпались вопросы допроса, но не на того они напали, не на того.

– В каких отношениях находился Кимза со своей помощницей, на себе поставившей эксперимент?

– Писал ли он за нее диссертацию и оставались ли они наедине с самими собою?

– В отношениях, – говорю, – замечательно находились научных, на моих глазах не жили, не встречались, не соотносились.

– Что имеете в виду: соотношение или сношение? – Тут я психанул и ебнул кулаком по столу.

– Это вы имеете что-то там в виду, поэтому шли бы вы все, так сказать, в созвездие под хвост к Большой Медведицы.

– Говорил академик Хреново, что сотрудники великой Лепешинской только портят воздух?

– Не помню. Воздух портит каждый живой, а когда мертвый советский человек, не буду уж указывать пальцем, который именно. Только одни геройски пердят, согласно со всенародной мудростью, а вот некоторые предательски бздят исподтишка, как змеи подколодные.

– Вы допускали оскорбительные аналогии по адресу героически двурукого портрета сбора хлопка Мамлакат Мамаевой?

– Не допускал никогда, хлопок уважаю с детдома. В бараке, вместе со всеми зеками, у которых стоял, дрочил перед снимком фотокарточки сборщицы с челочкой на лбу, обнимал которую наилучший друг хлопка всех времен и наук.

Да, я слово в слово повторяю тебе все, что говорил. Не бздеть же их, когда и без того дальше было некуда?.. не отвлекай.

– Кимза обещал выдать вам часть Нобелевской премии, сами знаете за что?

– Ни разу не предлагал, а то с чего бы мне отказываться от таковой доли? Что я мудак что ли? Я вообще завязал с прошлой жизнью и теперь нуждаюсь в поддержке нашей передовой науки. Что в этом, дорогие фраера-товарищи, такого уж хуевого, виноват, хренового?

– Вопросы здесь задаем мы, а не пособники космополитов в науке! Кто делал мрачные прогнозы относительно будущего нашей планеты?

– Не помню, наоборот, я читал в "Вечерке", что у советского человека есть охуительная уверенность в завтрашнем и даже в послезавтрашнем дне, поэтому мы и рейхстаг взяли и, если нужно, Эйфелеву оседлаем, которая является башней слежения за нашим посольством в Париже.

Нет, кирюха, я базарил именно так, а не именно иначе, я их, повторяю, не бздел, наоборот, они бздели моей свободной фени.

– Как вы относились к командировке, извиняюсь, к бомбардировке вашей спермы элементарно вредительскими частицами?

– Сочувственно страдал и заявлял в уме: руки прочь от моего родного иммунитета.

– Обещал ли Кимза сделать вас прародителем будущего человечества?

– Ебал я такое прародительство! Первым по делу пустить хотите? Это вам не проханже, не на того, ебена кровь, напали, совсем не на того!

– Не материтесь. Мы понимаем, что вы жертва. Что сказал академик Хреново относительно генитального… виноват, гениального сталинского определения нации?

– По мне, все нации хороши, как одно муде, рядом с другим муде, лишь бы ложных показаний не давали на суде – что жид, что татарин, что хохол, что чурка черножопый, ну, само собой, и япошки.