Эдуард Байков - Фантасофия. Выпуск 1. Фантастика

• Название: Фантасофия. Выпуск 1. Фантастика
• Автор: Эдуард Байков
• Жанр: Научная Фантастика

Первый выпуск альманаха «Фантасофия» составлен на основе произведений малой литературной формы – рассказов, миниатюр, сказок – писателей Республики Башкортостан, работающих в жанрах «ирреальной» остросюжетной беллетристики: фантастика всех направлений, мистика, сказка, гротеск.

---

Теперь нужно было отправиться в главный криозал, и проверить состояние криоячеек. Пройдя узким извилистым коридором, отворив и снова задраив за собой несколько шлюзов, Сергей вышел в огромное сферическое помещение. Открывшаяся картина потрясала воображение. Выдававшийся из стены узенький мостик заканчивался круглой площадкой с размещенным на ней пультом управления. А все остальное пространство занимали ячейки. Вернее, они только назывались ячейками – и на самом деле это были лишь прочные пластиковые пакеты, в которых в позах эмбриона свернулись люди. Пакеты гроздьями висели на толстых белых «пуповинах», по которым в ячейки подавался охлаждающий газ.

Сергей подошел к пульту, вызвал тест-прогон.

«Сбой рабочего цикла в ячейках №№ 199, 240, 750, 3677…». Всего таких сообщений было около десяти тысяч. Фраза «Сбой рабочего цикла» означала, что человек, спящий в названной ячейке, умер. Сергей прикинул в уме процент погибших. Две десятых процента – цинично, но это вполне укладывается в нормы риска. Да еще десяток человек из каждой тысячи не пробудятся – тоже «норма». А что делать – гибернаторы ляпаются на скорую руку, как и сами корабли, и делается все для того, чтобы ускорить срок сдачи. Какая уж там надежность систем….

Но все равно, с какой бы скоростью не строились «Ковчеги», берущие на борт по пять миллионов человек разом, население Земли растет намного быстрее.

Собственно, именно желанием избавиться от перенаселения и было продиктовано начало работ по программе «Ковчег». Если бы на Земле хватало продовольствия и ресурсов, никто бы и носа не высунул за границы атмосферы. Но призрак голода висит над человечеством – и «Ковчеги» сходят со стапелей. Когда б не острая необходимость, люди бы ждали, пока не появятся корабли, более совершенные, чем тихоходные релятивистские транспортники, эти чудовищно прожорливые и ненадежные монстры, способные выдать лишь несколько процентов от скорости света – а если таких не придумают, так и пропади он пропадом, космос ваш, вместе с планетами, близкими и тем более далекими. Но большая часть человечества никогда, ни разу в жизни, не ела досыта – поэтому им довольно легко ответить на вопрос, который задают на вербовочных пунктах: «Согласны ли вы лететь, и отказываетесь ли вы от всех возможных претензий впоследствии?». Какие претензии? О чем им жалеть? О бамбуковой хижине под Пекином или Шанхаем? Об участке мостовой в Бомбее или Дели, где на трех квадратных метрах ютится целая семья, укрываясь от непогоды картонным навесом? О миске похлебки из водорослей и крысятины – и ты пойди еще поймай ее, ту крысу….

А вместо этого им предлагают много работы в пункте назначения и гарантированный минимум калорий в течение года – когда (и если) корабль прибудет к цели. Кто не согласится на такой размен? А что до некоторого риска не проснуться… Так лучше умереть в космосе, чувствуя себя посланцем далекой Земли, чем ползать на брюхе где-нибудь в подворотнях Сан-Паулу, вымаливая кусок маисовой лепешки у таких же оборванцев, как ты… Поэтому запись в колонисты идет споро. Поэтому очередь расписана на много лет вперед. И поэтому у всех, кто лежит в криоячейках, такие счастливые лица. Даже у мертвых.

Сергей смахнул иней с ближайшего пакета-ячейки. Внутри находилась молодая женщина, свернувшаяся в позе эмбриона. Ее можно было бы даже назвать симпатичной, не будь она настолько худа. Внутри пакета призрачно светился единственный зеленый огонек, означавший, что женщина жива. Глубокий криостаз настолько замедлил течение жизненных процессов, что сон женщины – как и сон всех пассажиров «Ковчега» – больше походил на смерть. На смерть, в которой видят сны.

Сны… Сны, в которых нет ни боли, ни страдания, ни бедности, ни лишений – а есть лишь красота.

Сегодня ночью, ворочаясь на жесткой узкой койке, Сергей видел сон – обычный человеческий сон. Насколько же он был пуст, бессвязен и бледен по сравнению со снами в гибернаторе. Какие-то странные обрывки фантасмагорических видений, смазанные, неясные силуэты – вместо потрясающе красочных картин, фантастически красивых видений, феерий света и жизни. Мир снов, в котором все равны, в котором люди чувствуют себя… людьми, а не ошибкой природы. Демиургами, творящими свои вселенные, а не обузой мира, сотворенного Всевышним, или слепыми силами мироздания. Как ему хотелось вернуться туда, в сны, навсегда забыв о пустой и бледной реальности…

Вернувшись в рубку, Сергей остановился возле иллюминатора и посмотрел вниз. Там, за окоемом обшивки, пухлым шаром медленно проворачивалась планета. Тусклый свет холодной красной звезды дробился на серых зеркалах небольших морей, окрашивал кармином шапки горных вершин. Петляли прихотливые извивы немногочисленных рек, подобные кровеносным сосудам в телах материков, вдоль рек темнели узкие полоски лесов, холодно отблескивали мутные блюдца солончаковых озер.

Сергей ясно представил себе, что произойдет вскоре. Оставляя за собой огненно-дымный след, с небес – на ту равнину, которая сейчас почти скрылась за линией терминатора – обрушится огромный металлический шар. Машины и инструменты в руках людей начнут вгрызаться в скудную почву, распахивая поля, взрывать горы, выворачивая рудные жилы, сбривать под корень леса. В небо поднимутся клубы дыма из труб первых заводов, реки покроются пеной ядовитых отходов. Человеческое племя, жадное и неуемное, гонимое вперед инстинктом выживания, изуродует еще и эту планету, перестроив, переделав, перекроив ее под себя, под свои нужды – чтобы потом, через несколько столетий, высосав, словно вампир, из этого мира все соки, устремиться дальше, на поиски новой жертвы.

Но с другой стороны… Первопоселенцы и ближайшие несколько поколений будут работать на износ, надрывая жилы до кровавого пота – чтобы создать хоть сколько-нибудь прочный фундамент для жизни следующих поколений. Они будут недоедать, недосыпать и работать под красными лучами чужого солнца, чтобы лечь в эту землю, которая никогда не станет им родной. Они будут умирать от неизвестных болезней, непосильной работы, голода – только ради того, чтобы жили их дети.

Люди будут страдать. Будет страдать и планета. Никто не достигнет счастья. А ведь счастье так близко…

Сергей посмотрел на криоячейку, на приглашающе открытый колпак. Стоит лечь туда – и мир снов, радужный и яркий, примет его.

Не нужно будет терпеть никаких лишений, думать, каково придется во время зимы – а они на этой холодной планете будут лютыми… Люди будут спать и видеть сны – такие же красивые и яркие, как жизнь, о которой они мечтают. И что они потеряют? Ничего. Ведь жизнь – это просто сон.

Сергей неожиданно почувствовал себя сверхсуществом, способным одним движение изменить судьбы тысяч людей. Дать им жизнь, полную страданий и лишений – или навсегда оставить в мире снов, в мире счастья?

Компьютер пискнул, выбросив на экран короткую строчку: «Начать пробуждение?». Палец Сергея завис над клавишами.

Сны или явь? Счастье или страдание?

«Начать пробуждение?».

Палец Сергея утопил одну из клавиш.

* * *

Уже позже, когда Сергей укладывался в криоячейку, ему в голову пришла неожиданная мысль. Убаюкиваемый шипением охлаждающего газа, он внезапно понял, почему из всех посланных к другим мирам «Ковчегов» на связь вышли лишь три. Причиной молчания остальных были не гибель кораблей и не отказ передатчиков. Нет, причиной их молчания были сны. Сны, которые лучше, чем жизнь.

Он тихонько засмеялся. Корабль будет вечно плыть в галактической ночи, реакторы будут питать его энергией… А внутри корабля будут спать люди. Счастливые люди.

Пять миллионов счастливых людей.

Александр Леонидов Контекст

Над родным и до боли знакомым зданием аэропорта «Уфа-Эфэ» горела выложенная желтыми лампочками надпись: «С новым, 1980-м годом!» Дул северный ветер, приходящий вдоль Урала с самого Ледовитого океана, мела остервенелая поземка. Людей не видно – все забились по углам, праздничные гирлянды и иллюминации раскачивались в такт ураганным порывам.

– Никуда мы так не улетим! – сказал мне Тимур, шагавший рядом.

То ли я допился, то ли потерял память, но я ничего не понимал: где мы, зачем, почему? Видимо, так я встречал 1980-й год, что утратил нить жизни и теперь куда-то шел, почему-то с Тимуром, пытаясь вспомнить, кто я и что мне нужно в обледенелом аэропорту.

Выпал из контекста – самое удачное определение того похмельного состояния, в котором я пребывал. В кармане дубленки я нашел деньги – пятьсот рублей одной купюрой и ещё три отдельные сотни, но что это за деньги, почему они какие-то странные на вид, и откуда они у меня – не знал.

Но я помнил, что мы с Тимуром должны куда-то лететь, и срочно, иначе что-то важное может испортиться. То есть на мои деньги я должен купить два авиабилета, но ведь их и на один не хватит…

– Хватит! – уверял Тимур, – ещё и сдача останется…