Макс Кратер - Последний еврей Багдада

• Название: Последний еврей Багдада
• Автор: Макс Кратер
• Жанр: Исторический детектив

Торговый дом семейства Эгиби — первое и крупнейшее в истории человечества частное финансовое учреждение. Его штаб-квартира размещалась в Вавилоне, а филиалы — во всех уголках бескрайней Персидской империи. Должниками Эгиби были сатрапы и цари. С ними предпочитали дружить и их опасались. О богатстве, накопленном ими, ходили легенды.

Летом 331 года до нашей эры Александр Великий готовился к решающей схватке с Дарием III за господство над миром. Греческие шпионы наводнили Месопотамию. К этому времени относится последнее упоминание о Торговом доме. Он перестал существовать. Сокровища бесследно исчезли.

На протяжении столетий невероятные события того времени были покрыты мраком. Завесу тайны удалось приоткрыть совсем недавно. А началось все 9 апреля 2003 года. В этот день первые американские танки вошли в Багдад. В городе на короткий период установилось безвластие, и толпа мародеров ворвалась в крупнейший на Ближнем Востоке музей…

---

Кроме того делались подробные записи о посещении монархом гарема, равно как и о доставке наложниц и жен к нему в опочивальню. Тут важно было зафиксировать факт пребывания с той или иной женщиной, а также с двумя-тремя или более — когда как владыка пожелает. Делалось это для того, чтобы была стопроцентная уверенность в законном происхождении возможного наследника.

Хозяин даже подшучивал, что, дескать, самый могущественный человек в мире не может совокупиться с особой противоположного пола без того, чтобы сей факт не был запротоколирован. На посещение монархом представителей мужского пола, понятное дело, подобные правила не распространялись, так как они, при всем желании, ребенка родить не могли.

Ферзан к своим новым обязанностям подошел со всем присущим ему тщанием. Он даже провел своего рода реформу, которая позволила преобразовать весь огромный накопленный за столетия архив в небольшую аккуратную картотеку. Теперь найти сведения получалось много скорее, чем прежде. Это, а еще природное любопытство ученого человека, его страсть к анализу информации в итоге привели к тому, что страшный заговор против Дария был раскрыт, а череда убийств имперских властителей прервана.

Началось все с баловства. Главный писарь, большой любитель женских прелестей, ради забавы стал изучать, в какой последовательности прежние владельцы гарема, как он выразился, «срывали ягоды в своем саду».

«Ты только посмотри, — сказал он как-то своему слуге, — этот бесхребетный хлюпик, будучи уже старикашкой, за год перепробовал полторы сотни наложниц! И ни разу не повторился. А сынок его — дурачок, меньше двух лет правил, и почти до конца спал с одной женой».

«Значит правду говорят, что любовь до смертного одра встречается», — съязвил в ответ Макута.

«Но не в наших краях, — парировал будущий всадник. — Вот посмотри, когда его любимица готова была уже разрешиться от бремени, этот простофиля четырежды наведывался в сладострастные покои. И каждый раз к новенькой».

Макута заглянул через плечо хозяина в свиток и от удивления присвистнул.

«Роксана из Газы по прозвищу Сияющая[95]. Она же, помнится, была и среди тех, кого посетил перед смертью папаша этого увальня».

Изумленный Ферзан заглянул в один папирус, затем в другой. Ошибка была исключена. Оба внезапно умерших с разницей в два года от одной и той же болезни монарха побывали за две недели до своего печального конца у одной и той же женщины! Могло ли это быть совпадением? Конечно, нет. В гареме Артаксеркса содержалось более трехсот восьмидесяти жен и наложниц. У его сынка поменьше, но ненамного: просто прекратился набор, но прежние обитательницы покоев страсти жили себе, поживали. Никто их, в отличие от родственников мужского пола, в качестве претендентов на престол никогда не рассматривал и соответственно жизни не лишал. Даже если убрать старух и просто женщин не первой свежести, то все равно — две сотни сочных юных красавиц всегда были в распоряжении царствующей особы.

Утонченные интриги, как всем было известно, плелись даже ради того, чтобы только мельком показаться властителю. Некоторые так и прожили всю жизнь в гареме, ни разу не побывав в царских объятиях. А тут — одна и та же женщина, к тому же первый раз в свои двадцать четыре года, а затем, стало быть, в двадцать шесть, то есть далеко уже не молодая, попадет к отцу, а затем и к его сыну незадолго до их смерти.

Ферзан бросил на слугу взгляд полный озарения.

«Допросить бы мегеру», — предложил Макута, но тут же понял, что сказал глупость. Кто же пустит их туда, куда доступ мужчинам строжайше запрещен.

При воспоминании эпизода о том, как хозяин все же побывал в гареме, Макута всегда широко улыбался. Разгляди его кто из обитателей Табара в кромешной темноте, решил бы, что перед ним сумасшедший. Шел — скалился, как идиот, вдруг встал, и дальше щерится. Остановился слуга Ферзана неспроста. Их караван из трех персон как раз прибыл к небольшой площади, за которой над водой возвышался похожий на крепость дом.

Макута оценил диспозицию: перед Кайсом стояла задача едва ли не более сложная, чем пробраться в царский гарем. Через водную преграду вел единственный мост, попасть на который можно было лишь пройдя через небольшую башенку. Юноша, светлая голова, сам не полез: послал вперед пленника. И, правильно поступил: того возьми, да раздави каким-то хитрым приспособлением. Неплохо, получается, обосновались обитатели цитадели.

Макута питал слабость к устройствам и механизмам, созданным для причинения мук и страданий, и при других обстоятельствах, непременно познакомился бы с сокрытой в башенке машиной поближе. Но сейчас, к сожалению, сделать это, не поставив под угрозу интересы дела, не представлялось возможным.

Кайс ничуть не смутился судьбой третьего налетчика, чье продырявленное тело течение медленно сносило в сторону. Он отчаянно шагнул внутрь, и был, как вскоре выяснилось, встречен более благосклонно.

Макута прокрался вдоль края площади и плавно соскользнул в мутную жижу. С противоположного берега казалось, что отвесная кирпичная стена гладкая настолько, что попытки зацепиться за нее заранее обречены на провал. Но это было не так. Натренированные пальцы нащупали щели и уступы. Медленно, подобно пауку, он добрался до самого верха и растянулся на плоской крыше. Центр обширного строения занимало окруженное колоннами свободное пространство. Изнутри доносились какие-то споры. Там говорили на повышенных тонах, но о чем, разобрать не получалось. Макута занял такую позицию, чтобы видеть все происходящее вокруг крепости, и приготовился ждать.

В тот знаменательный вечер пять лет назад старший писарь, естественно, своих изысканий не бросил.

«Она филистимнянка, — пояснил он, продолжая копаться в папирусах, — попала сюда не через перекупщиков и не как подарок. Ее лично привез… Кто бы ты думал?.. Из последнего-то похода в Египет…»

Ферзан не закончил фразу. В этом просто не было необходимости. Подавлением восстания в стране фараонов занимался евнух Багой. Будучи в молодости оскопленным у себя на родине, вознесшийся на самую вершину власти кастрат действовал против бывших соотечественников с особенной жестокостью.

«Собирайся. Завтра ты отправляешься в Газу», — приказал хозяин.

В поездку слуги в Филистию будущий всадник вложил все свои сбережения. Буквально за пару недель домчался Макута до далекой средиземноморской страны, а там, где подкупом, а где угрозами добыл-таки нужную информацию. Все записал и отправил в столицу письмом. На то, чтобы ехать обратно на сменных лошадях денег уже не хватило.

На оплату почтовых услуг ушли последние средства. Текст на глиняной табличке, запечатанный со всех сторон в глиняный же конверт, опередил путешествующего в телеге Макуту на целых 12 дней. Доказательства вины Багоя были неопровержимы. Роксана не была никакой филистимнянкой, она оказалась дальней родственницей евнуха! Более того еще на родине она стала его тайной женой. Плотские радости, пусть даже в сильно урезанных пределах, были второму лицу в государстве явно не чужды. Только одно это уже каралось смертной казнью. К тому же Ферзан получил описание зелья, которым отравили прежних правителей. Этот яд добывали из особых моллюсков. Он убивал при попадании в кровь. Не сразу, но гарантированно.

Оставалось лишь правильно распорядиться полученным компроматом. Но спешить с этим не стоило. Пусть даже и ходили слухи о том, что царь в последнее время сильно охладел к Багою, тот по-прежнему оставался человеком, который посадил его на этот трон: не добронравного Дария, а всего лишь Кодомана — сатрапа заштатной провинции, далекого отпрыска боковой ветви Ахеменидов. Евнух-правитель был по-прежнему могущественен и мог играючи уничтожить любого, кто попытается перейти ему дорогу.

Действовать быстро Ферзана заставили обстоятельства.

Воспоминания Макуты были прерваны ревом десятков глоток. Толпа головорезов высыпала во двор. Кайса вытолкали в центр засыпанного песком пространства, очень похожего на место для поединка. Туда же выскочил рыжий горлопан, который начал выкрикивать что-то про какой-то местный обряд. Сама идея вырезать печень и полюбоваться ее цветом слуге гирканца понравилась, но при чем тут установление истины, он не понял. Подопечного, за которым пришлось тащиться через весь город, стало даже немного жаль. Он был обречен. С другой стороны — так ему и надо. Это надо же быть таким дураком и дать противнику обойти себя со спины! Да и потом, когда удача улыбнулась ему, зачем было медлить! Можешь убить — убивай. Нет же, все тянул зачем-то. Вот и получил песком в глаза. Определенно — глупый юнец, недостойный звания бессмертного.

Внизу никому и в голову не приходило посмотреть наверх, так что Макута мог наблюдать за происходящим, будучи в полной безопасности. Когда рыжий занес руку для последнего, смертельного удара, слуга Ферзана даже невольно потянулся за кинжалом. Один меткий бросок мог бы тут же остановить ликующего победителя. Скрыться при этом не представляло труда. Достаточно добежать до края крыши и спрыгнуть в воду. Никто не догонит.