М Фоменко - Брат гули-бьябона. Рассказы и повести о снежном человеке. Том II

• Название: Брат гули-бьябона. Рассказы и повести о снежном человеке. Том II
• Автор: М Фоменко
• Издательство: Salamandra P.V.V
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2014

Брат гули-бьябона: Рассказы и повести о снежном человеке. Том II. Сост. и комм. М. Фоменко. Изд. 2-е, испр. и доп. — Б.м.: Salamandra P.V.V., 2014. - 290 с., илл. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. XXXVII).

Йети, голуб-яван, алмасты — нерешенная загадка снежного человека продолжает будоражить умы…

В антологии собраны фантастические произведения о встречах со снежным человеком на пиках Гималаев, в горах Средней Азии и в ледовых просторах Антарктики. Читатель найдет здесь и один из первых рассказов об «отвратительном снежном человеке», и классические рассказы и повести советских фантастов, и сравнительно недавние новеллы и рассказы.

Во втором, исправленном и дополненном издании, антология обогатилась пятью рассказами и повестью. Некоторые из включенных в антологию произведений впервые переведены на русский язык.

В заключительный второй том антологии вошли рассказы, новеллы и повести, созданные в 1930-х — 2000-х гг.

---

Чо и Аа, убедившись, что никакая опасность им не угрожает, немного приблизились. Мне даже послышалось, как Чо тихонько и дружелюбно свистнул:

— Вить!

— Иди, Чо, сюда! — поманил я его. — Не бойся. Мы немножко отдохнем, проконсультируемся, где находимся, сориентируемся и пойдем дальше.

Я говорил это не столько Чо, сколько Кэнту. Чо и Аа, как существа безграмотные, конечно, не могли понимать слов «проконсультируемся» и «сориентируемся». Но они медленно стали подходить к нам. Кэнт пожирал их глазами.

— Где мы находимся? — спросил я. — Я безнадежно потерял ориентировку. Вы мне поможете разобраться по карте и наметить точный маршрут к нашей границе? У вас ведь есть карты этих краев? Мы, наверное, на Каракоруме?

— Карты? — рассеянно переспросил Кэнт. — Да, где-то есть, конечно.

Он совершенно опьянел от присутствия Чо и Аа. Они подошли, настороженно переглядываясь меж собою и вопросительно посматривая на меня. Я говорил какие-то пустяки, чтобы голосом, интонацией успокоить их окончательно. А затем не без гордости представил их Кэнту:

— Знакомьтесь: это Чо, мой названный брат. А это Аа — моя сестра. Я с ними брожу по этим каменным краям уже, наверное, больше месяца. И если бы не они, не эти верные друзья, я давно бы погиб… Это Кэнт! Кэнт! — повторил я несколько раз, объясняя моему Чо, что перед ним человек такой же, как я…

— Кхэн!.. — облегченно выдохнул Чо, и все лицо его сморщилось в доброй улыбке.

— Интересно, по скольку лет этому джентльмену и этой лэди? — весело спросил Кэнт и стал приглашать всех нас в палатку.

Я рассказал ему, что гули-бьябоны предпочитают находиться на открытом воздухе. Кэнт покладисто согласился, быстро развел костер и начал готовить ужин, чтобы покормить нас. Это был очень подвижный, сухощавый пожилой человек с энергичным лицом, на котором сильно выдавались вперед решительный подбородок, орлиный нос, тонкие губы. Одет как альпинист. Короткая, седая и круто вьющаяся шевелюра, словно мерлушковая шапочка, заменяла ему головной убор.

Он очень быстро и ловко орудовал, распечатывая аргентинскую тушенку, датский сыр, кубинский сахар. На мое предложение пойти поискать его помощников Кэнт ответил беззаботным смехом:

— О, не беспокойтесь! Придут, никуда не денутся. Им некуда идти без продуктов и снаряжения: до ближайшей шерпской деревни десять дней перехода.

Я так соскучился по живой человеческой речи, что болтал без умолку. Кэнт безупречно говорил по-русски, лишь в некоторых словах можно было уловить на звуке «р» иностранный акцент. Впрочем, он больше помалкивал, только поддакивая или спрашивая, а мой язык, словно зале жался во рту без движения и теперь работал и работал.

Мистер Кэнт готовил ужин, внимательно слушая меня. Между делом он вынес из палатки новые альпинистские ботинки, куртку и штаны. Я меж разговорами переоделся и продолжал рассказывать о своих злоключениях. Чо и Аа сидели рядом на камнях, тоже слушали меня, будто все понимали, даже кивали в знак согласия и с любопытством принюхивались к разогреваемому в котле мясу. Да и у меня самого от этого аппетитного аромата настоящей человеческой кухни кружилась голова, я еле успевал проглатывать набегавшую слюну.

Кэнт, нарезая хлеб, протянул гули-бьябонам по ломтю. Чо долго и недоверчиво обнюхивал новую для него пищу, исподлобья следя за мной. Я тоже поспешил взять кусок хлеба, чтобы показать, что это съедобно и вкусно. После долгих дней питания сырым мясом не рассчитаешь силы надкуса, и зубы мои лязгнули. Хлеб был величайшим наслаждением. И после меня Чо с Аа мгновенно съели свои куски, попросили еще, и Кэнт скормил им почти все свои запасы.

К горячему мясу они сначала не притронулись. Тогда я разложил куски перед ними на камне. Когда мясо остыло, Чо наклонился к нему, облизался как-то прямо по-звериному и проглотил все дочиста, ничего не оставив Аа, которая, намявшиеь хлеба, видимо, задремала.

— Чо! Как тебе не стыдно! Обжора несчастный! — пожурил я его.

Но Чо в ответ лишь пробурчал что-то добродушное, потом сонливо помигал смешливыми глазами и придвинулся поближе к костру.

На лагерь Кэнта опускалась ночь.

13

— Давайте, Виктор, немного поработаем, — предложил мистер Кэнт, когда стало совсем темно, и в костре светились только тусклые угольки, подернутые золой, — Я привык работать каждый день, а сегодня еще не пришлось.

Он вынес из своей палатки блокноты и один подарил мне. «В знак величайшей дружбы и уважения», как он сказал. Затем дал и карандаш.

— Заметьте: карандаш советский. Я совсем недавно был у вас в России, я очень люблю русский характер, много читал Гоголя, Тургенева, Достоевского, Толстого… Давайте, я запишу все, что произошло сегодня. Кроме того, вы продиктуете мне свои наблюдения над снежными людьми в естественной обстановке, пока в памяти все свежо.

Угли в костре угасли, окончательно покрывшись золой. Кэнт зажег коробчатый электрический фонарь со стеклянными обрешеченными стенками, вроде таких, как у проводников в поездах. Чо спал, уткнувшись лицом в грудь Аа. Она, кажется, бодрствовала! Во всяком случае, я несколько раз видел, как на ее слабо освещенном и неподвижном лице нет-нет, да и приоткроется один глаз. Так делают очень умные сторожевые собаки.

Мы с Кэнтом говорили чуть не до утра. Теперь я припоминаю, как хитро он строил нашу беседу. Он подробно расспрашивал обо всем и подхваливал меня за мужество, за выносливость, за умение сохранить высокий дух в самую тяжелую минуту, даже за то, что я смог питаться сырым мясом пищухи. Я делился своими наблюдениями, а он записывал. Теперь я склонен думать, что Кэнт нарочно изматывал меня вопросами, чтобы я покрепче уснул.

Но тогда мое настроение было столь ликующим, что я ничего не замечал. Кэнт обещал мне всячески помочь вернуться домой. Он много рассказывал мне о снежном человеке. Чо и Аа, оказывается, наиболее крупные, редкие особи. По свидетельству местных жителей — шерпов — бывают еще и совсем маленькие йети. Кэнт посвятил поискам снежного человека почти половину своей жизни, верил в его существование. Ведь обнаружено же, оказывается, в 1901 году в северо-восточной части Конго крупное животное окапи, о котором никто до той поры не знал. А края, где мы находимся, изучены в двадцатом веке гораздо меньше, чем Африка в девятнадцатом.

Если мне удастся выбраться из этих гигантских горных лабиринтов, я посвящу себя изучению предков человека. Чо и Аа и убитая Уа, несомненно, — родственники рома-питекам, чьи зубы и челюсти, рассказывал Кэнт, найдены на южных склонах Гималайского хребта. А может быть, они сходны с тигантопитеками, чьи остатки обнаружены в пещерах Южного Китая. Так или иначе, мои гули-бьябоны — «предлюди», наши несчастные дикие предки.

С такими мыслями, помнится, я и уснул под монотонное научное повествование Кэйта. Во сне мне удилось, что я вместе с Чо и Аа иду по городу Свердловску. Чо — в модном костюме, в ботинках, при галстуке, который ему чрезвычайно мешает. Аа держится за него под руку, но почему-то босая: наверно, не нашлось ничего подходящего из обуви на высоком каблуке. Все трое мы пересекаем улицу, чуть не попадаем под трамвай, еле слышно зазвеневший, и Аа шепчет мне на ухо:

— Гу! Гу! — «Гу» означает опасность. Я невольно проснулся, быстро сунув руку в карман за своим ножом. Ножа не оказалось, я его забыл в старых штанах. Кругом было тихо. Светало. Продрав глаза, я осмотрелся.

Невдалеке стоял Кэнт со связкой каких-то блестящих предметов в руке. А в нескольких шагах от него за огромным камнем притаились Чо и Аа. У Чо было такое страшное выражение лица, что у меня мурашки по спине побежали.

— Гу! Гу! — тихо подавала мне сигнал Аа.

— Уот ду 10 ду? Что вы делаете? — закричал я Кэнту неожиданно для себя по-английски.

Кэнт подошел ко мне, бледный и дрожащий. Он сел рядом, обнял меня за плечи свободною рукой. И я с ужасом увидел, что у него целая связка стальных наручников — кандалы не кандалы, но специально сделанные кольца на прочных цепях.

— Молодой человек, — торопливо заговорил Кэйт. — Не будем медлить. Нам с вами надо доставить эту пару йети в Европу живыми. Это в десять тысяч раз эффективнее, чем привезти шкуры. Шкуры могут быть поставлены под сомнение: снежный человек или нет? А живые экземпляры!.. Это понимаете, что такое? Это будет наша с вами слава, как ученых, путешественников, следопытов! Это богатство. Вся Европа будет у наших ног! Все газеты мира заговорят о нас!.. Вся Европа!..

— Зачем мне Европа? — спросил я. — Мне надо на Урал, скоро начало учебного люда, а у меня хвост по спецкурсу, надо зачет сдавать…

Помнится, я говорил ему еще что-то подобное, неуместное: настолько был поражен его предложением. Я категорически отказался полонить гули-бьябонов. Ну как я мог предать моего родного Чо, который не однажды выручал меня из беды?