Михаил Емцев - Три кварка (сборник)

• Название: Три кварка (сборник)
• Автор: Михаил Емцев
• Издательство: Мысль
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1969

Сборник «Три кварка» содержит пять научно-фантастических рассказов и повесть. Их научная основа лежит в различных областях наук о Земле — океанологии, биологии, биогеографии: в этих произведениях нашли отражение вопросы влияния различных явлений на человека.

---

— Ничего, сейчас будет так, — весело ответил Мухин, включая приборы инфракрасного видения.

Жерло было скорее белым, нежели красным. Вулкан изредка выбрасывал вверх огромные глыбы камня и тучи раскаленной мути.

С двух сторон медленно стекала лава, которая быстро гасла и застывала, охлаждаемая плотными массами воды. Клокотанье и грохот распространялись в воде, и людям казалось, что батискаф гудит, как колокол, по которому дюжие молодцы колотят кувалдами.

До кратера, на глаз, было метров семьдесят. В воде расстояния обманчивы, и Володя сделал поправку на одну треть. Но все равно разверзшийся зев был опасно близок, хотя температура возросла едва на градус. Мухин включил кинокамеру. Он хотел подвести батискаф еще ближе, но голос за спиной заставил его обернуться.

Володя стоял с раскрытым ртом и, выпучив глаза, молча указывал на иллюминатор. «Трещина», — подумал было Мухин и хотел уже закрыть иллюминатор стальной, непроницаемой заслонкой. Но сначала все же посмотрел по направлению Володиной руки.

Прямо перед ними, метрах в семи-восьми, стоял человек. Его силуэт четко вырисовывался в инфракрасных лучах.

Мухин рванул рубильник и переключил инфракрасное освещение на видимый свет. В спину человеку ударил могучий бело-голубой сноп. Человек обернулся и, щурясь от яркого огня, пошел к батискафу.

Исследователи приникли к стеклу. Они ясно видели высокого, стройного мужчину, одетого в самый обычный гидрокостюм, предохраняющий от холода. На голове незнакомца была застекленная маска, увенчанная тремя рожками и множеством пупырышек. По бокам, там, где под маской скрывались уши, от нее тянулись завитые, как улитки, трубочки, которые, закругляясь, пропадали у подбородка.

Рядом с человеком плыла привязанная на капроновом лине уравновешенная в воде глубинная кинокамера. Вот и все, больше у незнакомца ничего не было, если не считать короткой толстой трубки, которая висела на плече так же легко и непринужденно, как магнитофон у радиорепортера.

Лицо его под маской было трудно различимо. Впрочем, Володе показалось, что глаза незнакомца смеются.

Незнакомец поднял руки над головой, потряс ими в рукопожатии и легко подпрыгнул. Он был уже в каком-нибудь метре от иллюминатора, когда снял с плеча трубку, что-то покрутил на ней и, поставив ее вертикально, вдруг рванулся вверх и исчез.

— Ракета, — еле выдавил пересохшими губами Володя, — ракета, как у осьминога или кальмара. Вот она, бионика в действии…

Мухин молчал. Он был настолько ошарашен, даже подавлен, что не только не находил слов, но и вообще забыл, где он находится.

Так они глядели и молчали, два человека вблизи извергающегося вулкана на глубине свыше трех километров, внезапно потерявшие всякий интерес к чудесам по ту сторону кварцевого стекла.

— Человек здесь… Немыслимо! — пробормотал Володя.

— Вы не станете отрицать, что это был именно человек? В отличном настроении, заметьте. Он, кажется, улыбался, — возразил Мухин.

— Может, все это какой-нибудь кинотрюк?

— Кинотрюк на глубине в три километра еще менее вероятен, чем присутствие человека.

— Жаль, мы его не засняли. Это был бы кадр.

— Да, пожалуй, поинтереснее подводного извержения…

Они снова помолчали.

— Ладно, — сказал Володя, — наверху выясним эту загадку морских пучин. Я не отстану от таинственного кинооператора, пока он подробно все не расскажет, как ему удалось стать Нептуном. Будем подниматься?

— Нет. Нам еще нужно сфотографировать вулкан сверху.

Мухин включил приборы. Батискаф, потеряв часть балласта, медленно пополз вверх. Впрочем, об этом можно было судить лишь по колебаниям стрелки глубиномера. Движение не ощущалось, ход аппарата был спокойным и плавным.

— Получилось, что мы как бы страховали этого товарища, — задумчиво сказал Володя.

— Не думаю. Нас бы предупредили заранее. Да и чем бы мы ему помогли в случае аварии? Мы слепые и беспомощные щенки по сравнению с ним.

Заработали двигатели. Теперь батискаф двигался по горизонтали. Район извержения находился прямо под ними, В инфракрасном свете он напоминал шевелящуюся белую звезду с кровавыми лучами. Мухин произвел несколько снимков.

— Ну, кажется, все, — сказал он, удовлетворенно вытягивая ноги. И внезапно воскликнул:

— Ого!

Вид вулкана резко изменился. Володя увидел, как белопенная сердцевина извержения быстро разрослась и захватила почти весь экран. Звезда исчезла, вместо нее за стеклом трепетал клубок, напоминающий шаровую молнию.

— Опасно! Скорей балласт! — закричал Хитров.

Страшный удар потряс батискаф.

В кабину хлынула тьма. Мухину показалось, что приборы сорвались со своих мест и обрушили на него град болезненных толчков. Несколько раз он перевернулся вверх ногами, падая то на жесткую панель управления, то на внезапно ставшего твердым и острым Хитрова. Сильный удар по голове погасил его сознание так же просто, как поворот выключателя гасит лампу. Последний звук, унесенный им в небытие, был всхлипывающий вскрик Володи.

Хитрову удалось удержаться на сидении.

Вцепившись в рычаги своего кресла, он оцепенел от ужаса, ему казалось, что батискаф вот-вот расколется на части. Стало жарко. Володя обливался потом и совсем обессилел.

Батискаф, вертясь волчком, с пронзительным визгом продирался сквозь толщу воды. Стены его дрожали. Володя почти явственно слышал гневно гудящий шлейф, тянувшийся за аппаратом.

Мухин свалился на Володю так больно и неожиданно, что у того вспыхнули огоньки перед глазами. Юноша выпустил рукоятки и почувствовал, что какая-то сила, словно большая невидимая рука, медленно тянет его ноги кверху.

И вдруг все прекратилось. Батискаф замер. Наступила тишина, такая же мертвая и неподвижная, как и тьма, царившая в кабине.

Володя медленно, с большим трудом стащил с себя Мухина. Он ощупал его и не нашел следов крови. Погладил его лицо, шершавые щеки.

— Николай, очнись!..

Он тихонько тряс его за плечи, но Мухин не приходил в себя. Тогда он отполз за кресло, туда, где стояли термосы, смочил платок и на ощупь вытер лицо геолога. Ему показалось, что тот чуть пошевелился.

Володя сделал Мухину несколько дыхательных движений. Тело Мухина было вялым и податливым. Он негромко позвал:

— Николай! Ну, Николай! Ну, что ты? Что с тобой?

Вдруг Володя оцепенел от страха. Оказывается, он не слышит собственных слов. Уши его были словно забиты плотными тампонами ваты.

«Я оглох», — мелькнула догадка. Володя закричал, широко открывая рот. «Уууаа»… ответил ему мрак. Неразборчивый отзвук донесся издалека, словно за много километров отсюда прокатилось эхо.

Дрожащими пальцами юноша вытер со лба крупные капли пота. Он закрыл глаза и сжал кулаки, пытаясь усилием воли подавить бешеное сердцебиение. Ему казалось, что сейчас произойдет непоправимое: батискаф даст течь, и тысячи тонн воды, отделяющие их от людей, хлынут в камеру.

2

Первым Кавергина обнял капитан. Он прижал ученого, мокрого и большого, к своему нарядному белоснежному кителю, и тому показалось, что глаза Мартина Августовича стали влажными.

— Вот и все, дорогой Мартин Августович, — улыбнулся Кавергин. Экспериментально доказано то, о чем у вас много лет назад состоялся разговор с неким матросом Гошкой.

Оба понимающе улыбнулись.

— Да, время, — неопределенно отозвался капитан. — Ну, а ребят наших видели?

— Там они. Действуют. Кажется, здорово удивились, увидев меня около вулкана.

Кавергин пошел в свою каюту. Переодевшись, он поднялся наверх, на мостик. Капитана не было, и ученый принялся рассматривать судно. Чем-то оно напоминало «Дежнев», на котором в юности ему доводилось плавать.

Игорь Васильевич прикрыл глаза. На долю секунды ему показалось, что он перенесен на четырнадцать лет назад.

Лиловым пожаром объято вечернее небо. Оно роняет в воду искорки и блестки, точно хочет, чтобы тихое синее море вдруг запылало таким же огнем. А впереди уже видна земля. Где-то там шумит и смеется белый город с широкими бульварами и розовыми дальневосточными соснами. Молоденький девятнадцатилетний Гошка, вернее матрос Игорь Кавергин, не отрываясь, смотрит вперед. Он уже вынес на палубу дубовый сундучок, доставшийся ему от деда, и тихо сидит на нем, мысленно считая последние узлы пути. В сундучке подарки для тихой и ласковой мамы: китовый ус, маленький кусочек амбры, перламутровая раковина да шаль из корейского шелка.

Вот уже год, как ушел Гошка в Охотское море на «Дежневе». «Дежнев» не военный корабль, о котором в детстве мечтал Гошка. Это и не торговый исполин, предназначенный для дальних плаваний. Даже не каботажный пароходик.

В портовом реестре «Дежнев» значится как кабельное судно грузоподъемностью в одиннадцать с половиной тысяч тонн.