Софья Аверичева - Дневник разведчицы

• Название: Дневник разведчицы
• Автор: Софья Аверичева
• Издательство: Верхне-Волжское кн. изд.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

«Дневник разведчицы» — книга о Великой Отечественной войне. Ценность ее — в документальности, достоверности событий и фактов. На страницах «Дневника» актриса Ярославского театра им. Ф. Волкова Софья Аверичева, бывшая разведчица Ярославской коммунистической дивизии, вспоминает фронтовые дороги и своих боевых товарищей, рассказывает о их стойкости и мужестве, раскрывает высокие моральные качества советского солдата.

---

«Аверичева, твоя очередь, залезай! — говорит Докукин и вместе с Зерновым подсаживают меня повыше, а там, уцепившись за сучок, я быстро добираюсь до самой верхушки дерева.

Деревня расположена на высоте, около самого большака, по которому бесконечной вереницей проходят машины с вооружением и войсками. Идут отдельные обозы, они прижимаются к самой обочине. Но в деревне пустынно. Прошли два солдата, сопровождая обоз. Из деревни вьется дорога в нашу сторону, спускается вниз, исчезая в глубоком овраге. Подход к деревне, если не заминирован, хороший. Свернули с большака в деревню две машины с солдатами.

Обо всем докладываю Докукину. Вдруг вижу: вышли из-за сарая немецкие солдаты. Идут один за другим на расстоянии 15–20 метров. «Смотри внимательно, сосчитай солдат!» — говорит Докукин.

Солдаты идут по дороге, спускаются вниз, исчезают в овраге. Их больше дюжины, за ними появляются еще 35–40. У них за спинами что-то вроде ранцев или ящиков. «Два пулемета и один миномет», — сообщаю я Докукину. А немцы все идут и идут. С левого дозора сержант Ларюшкин подает сигнал: «Вижу приближение противника».

— Слезай, Аверичева! — шепчет Докукин. — Скорей/ скорей…

Группы Ивченко и Полешкина заходят с флангов, а наша, под командованием Докукина, остается на месте. Пригнувшись за кустарниками, вытягиваемся в цепочку.

Идут фрицы в касках, навьюченные. За плечами действительно ранцы, у некоторых какие-то длинные трубы. Идут они медленно и осторожно, согнувшись в коленях, карабины держат на изготовку. Задирают головы, осматривают каждую верхушку дерева.

— Огонь! — кричит Докукин. И сразу — очередь из автоматов, потом — гранаты. Немцы падают: один, второй, третий…

— Вперед! За Родину! — кричит Докукин.

— За Родину! — подхватываем мы и бьем из автоматов, не переставая. Мы оглушаем противника, не даем ему опомниться. Там и тут лежат вражеские трупы. Остальные дали драпа. Подбегаем, расталкиваем — все мертвые. Неужели ни одного живого! Но нет, младший лейтенант Ивченко со своим ординарцем Дубровиным ведут пленного, а Кузнецов и Власов вытаскивают «языка» из груды трупов и волоком тащат его по кустам.

— Немцы заходят с тыла. Бей их, в душу, в бога, в мать! — кричит Полешкин. Наша группа с Васильевым прикрывает отход. По пути подбираем письма, документы, автоматы, кинжалы, пистолеты. Я поднимаю маленькую стереотрубу.

Докукин и боец Бурунов нашли еще одного живого немца, тащат его, «поощряя» пинками. Отходим стремительно, нагруженные трофеями, на плащ-палатках три немца. Один немец без сознания, другой — блондин с голубыми глазами — испуганно повторяет: «Их бин нихт СС, их бин Австрия… Австрия!» А третий — с обезьяньей мордой, весь в шрамах, с татуировкой — дико кричит: «Шайзен! Шайзен! Шайзен!»

«Аверичева, что он просит?» — спрашивает Докукин. «Шиссен, шосс, гешоссен — стрелять. Может, он просит, чтобы мы его пристрелили…» Докукин немцу: «Нихт шайзен! Лебен гут». Немец, показывая на сердце, стонет: «Комэрадэн! Машинен капут, — и, стараясь стянуть с себя штаны, орет благим матом — Шайзен, шайзен!» — «Ребята, он хочет с…» — догадывается кто-то. «Опускай на землю! — командует Докукин. — Это он с испугу, а еще СС!» Все смеются… Докукин озорно кричит: «Братцы, надевай противогазы, выходи из зоны заражения!» Ребята хватают немца и догоняют нас. «Привал, — говорит Докукин, закуривая трубку. — Аверичева, узнай у эсэсовского «героя», из какой он части».

Начинаю первый опрос. «Аус вэльхэм труппэн?» Немец с мордой обезьяны нагло улыбается, скалит зубы. Я повторяю: «Из какой части?» Немец пальцем манит меня: «Пани! Ком, ком! — и просит: — Млеко, яйки, шпэк, мясьцо»… Приподнявшись, он неожиданно хватает меня за подбородок, но тут же падает от сильного удара Докукина. «Сволочи! Заучили шпэк, яйки!» — А Ивченко удивляется: «Не успел очухаться от расстройства желудка, а туда же…».

Сколько мы ни бьемся, немец не отвечает ни на один вопрос. «Их бин эсэс. Я ничего не скажу, спросите вон ту австрийскую свинью, он все расскажет». Австриец отвечает на вопросы с большой охотой. Это был карательный отряд. Пришел русский солдат и сказал, что разведчики ходят здесь, сидят на деревьях, наблюдают за деревней. Они, австрийцы, из кавалерийской части, два дня как прибыли на фронт. Им приказали немедленно выступить вместе с карательным отрядом. Не успели они войти в лес, началась пальба. А дальше все произошло так быстро…

Навстречу нам бегут разведчики. Они услыхали бой и поспешили на помощь. Теперь мы идем уже налегке. Весь наш груз тащат ребята. Пехотинцы приветствуют нас, рады, что все мы живы и здоровы. А около КП батальона ожидает грузовик. Комбат Бездольный называет нас орлами! «Языков» наших грузят в машину и отправляют в сопровождении Анны Тюкановой и двух бойцов охраны.

Мы блаженно вытягиваемся на траве около КП батальона. Я рассматриваю трофеи. У меня теперь есть немецкая шлея, кинжал и пистолет. Для Анны тоже есть пистолет. Потом мы читаем письма немцев. В одном из них Ганс пишет, что хочет «фрессен» — жрать, значит, — объясняю я ребятам. А жрать нечего. В деревнях пусто, население угнано в Германию, уничтожено, брать пищу негде. Нет даже соли. Он несколько раз повторяет, что без соли совсем нельзя жить. А Фридрих пишет своей жене о страхе, который он переживает в России. «Майне либэ фрау! Когда налетают эти черные дьяволы, мне становится страшно, я теряю рассудок, я думаю о том, что никогда не увижу тебя, мою дорогую Берту, и наших маленьких детей».

Разведчики говорят между собой: дескать, немчура разлагается, падает духом, это им не сорок первый год. И мы снова идем. Докукин ведет нас домой коротким путем, лесом да болотом, зато до рассвета мы подходим к Никулину. И сразу спать. Спать! Спать!

7-е сентября.

Вернулись разведчики, сопровождавшие немцев в штаб дивизии. Анюта осталась в медсанбате. Ребята рассказывают, что австриец в машине лежал спокойно, только стонал, а «обезьяна» СС всю дорогу хулиганил, хватал Тюканову за ноги, скалил зубы, по морде чувствовалось, что говорил непристойности. У командира дивизии он тоже сначала наотрез отказался отвечать на вопросы, попробовал даже иронизировать и ехидно усмехаться. Турьев сумел его привести в чувство, и убежденный эсэсовец рассказал больше, чем от него ожидали. Пленные дали ценные показания.

Наша группа захвата представлена к наградам. Но все мы понимаем, что задание выполнено главным образом благодаря талантливости, молниеносной ориентировке, воинскому умению и личному бесстрашию нашего Докукина.

Саня Травкин принес в роту толстую сумку писем. Мне пришла посылка из Ярославского отделения Всероссийского театрального общества. Целый килограмм шоколада, пол-литра водки, два круга колбасы, голова сыра! Богатейший дар сразу же был по-братски разделен во взводе. В посылке оказалось письмо от председателя Ярославского отделения ВТО, замечательной актрисы театра имени Волкова Александры Дмитриевны Чудиновой. И еще письмо из Москвы от председателя Всероссийского театрального общества народной артистки Советского Союза Яблочкиной. Знаменитой Александры Александровны Яблочкиной. Я глазам своим не верила. Но письмо действительно адресовано мне.

Александра Александровна пишет: «…Помните всегда, что вы актриса. Внимательно приглядывайтесь к окружающей вас жизни. Запоминайте чувства, переживания людей, образы героев, чтобы потом со сцены сильно и ярко рассказать о пережитом. Помните всегда, что вы не только боец, вы — боец-актриса!»

Актриса!.. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь вернуться на сцену! Но то, что я актриса, — этого никогда не забываю. Даже в самые напряженные моменты боя где-то подсознательно фиксируются мельчайшие детали поведения людей, чья жизнь на волоске от смерти. Это профессиональное чувство, оно как рефлекс в нас. И от этого никуда не уйдешь. Пусть на страничках моего дневника останется хотя бы маленькая частица того, что я вижу, того, что переживаю, — хотя бы некоторые черты нашего великого времени, нашего героического народа, который взял на себя историческую миссию — освобождение человечества от фашизма. Это большая цель, это суровая романтика, поэзия и правда жизни.

Во второй половине дня приехали к нам артисты дивизионной бригады: Манский, Рыпневская, Аборкин. Жаль, что нет Володи Митрофанова. Он на передовой. Адъютант командира батальона. Я очень обрадовалась их приезду. Увидев меня, Мура заплакала. Она говорит: «Обидно, что театр о нас, актерах, ни разу не вспомнил». Я очень разделяю ее тоску по письмам из родных гнезд. Жить на фронте без весточек от друзей очень трудно.

Сейчас я отвечаю на письма. Поблагодарила Чудинову и всех товарищей за внимание ко мне. Попросила не забывать всех остальных своих коллег по фронту — посланцев театра Волкова. А вот с ответом Яблочкиной труднее. Боюсь, не очень хорошо получилось. Наверное, от того, что я уж очень старалась.