Ольга Елисеева - Потемкин

• Название: Потемкин
• Автор: Ольга Елисеева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02735-3, 5-235-02882-1

Его называли гением и узурпатором, блестящим администратором и обманщиком, создателем «потемкинских деревень». Екатерина II писала о нем как о «настоящем дворянине», «великом человеке», не выполнившем и половину задуманного. Первая отечественная научная биография светлейшего князя Потемкина-Таврического, тайного мужа императрицы, создана на основе многолетних архивных разысканий автора. От аналогов ее отличают глубокое раскрытие эпохи, ориентация на документ, а не на исторические анекдоты, яркий стиль. Окунувшись на страницах книги в блестящий мир «золотого века» Екатерины Великой, став свидетелем придворных интриг и тайных дипломатических столкновений, захватывающих любовных историй и кровавых битв Второй русско-турецкой войны, читатель сможет сам сделать вывод о том, кем же был «великолепный князь Тавриды», злым гением, как называли его враги, или великим государственным мужем.

---

Первыми атаку начали Орловы. В самом конце 1775 года Алексей Григорьевич подал в отставку со всех постов. Это был демонстративный шаг, очень напоминавший давний поступок П. И. Панина. Недаром случившееся так оскорбило императрицу. Алексей ставил вопрос ребром: Екатерина передала слишком много власти новому любимцу, для ее старых, испытанных сотрудников такое положение унизительно, теперь она должна выбирать — либо он, либо они.

Ситуация очень похожа на ту, которая сложилась двенадцать лет назад в Москве после коронации Екатерины. Власть, захваченную Орловыми, другие вельможи посчитали чрезмерной. Один слух о возможном венчании императрицы с Григорием Григорьевичем вызвал ропот возмущения и заговор Федора Хитрово с целью убийства братьев Орловых. Нечто подобное теперь грозило и Потемкину. Екатерина прекрасно понимала нараставшую угрозу, и ее отдаление от прежнего возлюбленного — это, кроме всего прочего, еще и попытка защитить его. Точно так же она когда-то отказалась от плана брака с Орловым, но в тот момент сохранила его как фаворита. С Потемкиным ситуация была обратной. Он уже являлся мужем, но Екатерина пошла на личный разрыв.

Все происходящее было для обоих крайне болезненно. 9 февраля 1776 года из заграничного путешествия вернулся Г. Г. Орлов, в марте он слег с лихорадкой. В «публике» сразу заговорили об отравлении Орлова Потемкиным. Но еще хуже было то, что Григорий Александрович неосмотрительным поведением сам провоцировал подобные слухи. Екатерина дважды посетила больного Орлова, по поводу чего Потемкин устроил ей скандал. О произошедшем знали не только при русском дворе, но и донесли за границу иностранные дипломаты. «Хотя он в настоящую минуту пользуется полной властью, многие по секрету предсказывают его падение, как событие весьма недалекое»[553], — писал 8 марта Окс.

С января по апрель 1776 года двор оставался в Петербурге, императрица жила в Зимнем дворце, число приемов, балов и выездов сократилось[554]. Потемкин продолжал занимать свои старые покои во дворце, где у него регулярно обедали все иностранные министры и высший генералитет[555]. Между тем Завадовский становится 2 января генеральс-адъютантом[556], а 7 января уже в этой должности обедает во внутренних комнатах императрицы среди особо приближенных к ней лиц, в том числе и Потемкина. Эти знаки явились внешним, как бы «официальным», рубежом начала нового фавора и свидетельствовали о том, что императрица считает возможным «обнародовать» перемену «случайного» вельможи.

Такое было бы невозможно, если бы Екатерина и Потемкин не прояснили друг с другом свои изменившиеся отношения. «Даваясь точ в точ в моей воле, не будешь иметь причины каится, — писала Екатерина. — Пришли Елагина, я с ним говорить будут и готово слушать, что ему поручишь со мною говорить, и чаю, что сие короче будет, нежели письменные изражении»[557]. В какой-то момент императрица поняла, что им с Григорием Александровичем лучше вести переговоры через посредника. Таковым был выбран Иван Перфильевич Елагин, старейший и наиболее доверенный из статс-секретарей государыни, к тому же друг Потемкина. По некоторым данным, именно на даче у Елагина в 1774 году произошла первая, неофициальная встреча Екатерины и ее будущего «cher epous».

Ивану Перфильевичу удалось уговорить Потемкина поумерить пыл и написать государыне записку с изъявлением преданности и покорности. «Весьма резонабельное твое письмо я получила… — с облегчением сообщала Екатерина. — Будь спокоин и надежен, что я тебя отнюд не врак»[558]. «Резонабельное», то есть разумное, резонное письмо Григория Александровича свидетельствовало о том, что он, в конце концов, выразил Екатерине согласие на установившийся статус-кво.

Его собственное положение от этого только усложнилось. За каждым шагом случайного вельможи наблюдали сотни глаз, немедленно отмечая изменения в его поведении. Еще вчера он не нуждался ни в ком, напротив, все нуждались в его покровительстве. Но в дни счастья Потемкин не позаботился или не успел позаботиться о широкой поддержке. Сегодня для подкрепления угасающего «кредита» ему важно было благорасположение многих. В том числе и великого князя Павла Петровича.

2 февраля 1776 года графиня Е. М. Румянцева писала мужу: «Григорий Александрович по наружности так велик, так велик, что захочет, то сделает… А многие уверяют, что горячность [государыни] уже прошла та, которая была; он совсем другую жизнь ведет; вечера у себя в карты не играет, а всегда там прослуживает; у нас же на половине (у великокняжеской четы. — О. Е) такие атенции в угодность делает, особливо по полку, что даже на покупку лошадей денег своих прислал 4000 рублей и ходит с представлениями (Павлу. — О. Е.), как мундиры переменять и как делать и все на апробацию; вы его бы не узнали, как он нонеча учтив предо всеми. Веселым всегда и говорливым делается; видно, что сие притворное только; со всем тем, что бы он ни хотел и ни попросил, то конечно не откажут»[559].

Как видим, заискивание и напускная веселость плохо давались Потемкину, человеку пылкому в выражении своих симпатий и антипатий. Посторонним было заметно, что на душе у него скребут кошки. Попытка сближения с великим князем провалилась. Она и не могла закончиться удачей. Потемкин и Павел Петрович были слишком разными людьми. Больше подобных унизительных для себя опытов Григорий Александрович не повторял.

Противники Потемкина ожидали, что за личным разрывом с императрицей последует и падение его влияния на дела. Но этого не произошло. Екатерина сохранила за Потемкиным не только все его прежние посты, но и апартаменты во дворце.

Дела не стоят на месте

В сложившихся обстоятельствах лучшим утешением для Григория Александровича было погрузиться в работу. Тем более что на Юге разворачивались важные события. Однако первое мероприятие нового 1776 года было связано не с татарами и не с турками. В январе казна на свой счет похоронила Анну Карловну Воронцову (урожденную Скавронскую).

Анна Карловна была двоюродной сестрой императрицы Елизаветы Петровны и считалась первой дамой двора.

Ее брак с Михаилом Илларионовичем Воронцовым (впоследствии канцлером) открыл этому семейству путь к высоким чинам и богатым пожалованиям. Родная дочь Воронцовой Анна Михайловна Строганова умерла молодой, но семья канцлера много сделала для воспитания и продвижения при дворе своих племянников и племянниц, детей Романа Илларионовича Воронцова.

Зная легкомысленное отношение жены к деньгам, бывший канцлер перед смертью в 1767 году доверил управление землями и заводами не ей, а своему брату Роману. Он не мог знать, что за все благодеяния Роман отплатит черной неблагодарностью, присвоив многое из наследства и запутав непрактичную женщину в долгах. Анна Карловна начала против деверя судебный процесс и через Потемкина обратилась к императрице, прося помощи. Но вскоре, 31 декабря 1775 года, графиня умерла. И. Г. Чернышев посетил ее дом и написал Потемкину о положении дел: за вдовой канцлера остались одни долги, родные отказываются ее хоронить, нельзя ли испросить у императрицы две-три тысячи рублей на погребение[560].

Григорий Александрович обратился к Екатерине с соответствующей просьбой. Ведь и императорской семье Анна Карловна была не чужой. Наследник Павел даже называл ее «тетушкой». Императрица немедленно откликнулась: «Я сейчас позову И. М. Морсошникова и велю, чтоб он хранил на кошт гра[финю] Воронцову»[561]. Однако в другой записке она не могла не заметить, что брат покойной — М. К. Скавронский — «довольно богат, чтоб сей долг его мог на себя взять»[562]. Хоронили канцлершу все-таки на казенный счет, Марсошников — камер-цалмейстер в придворной Цалмейстерской конторе — отпустил требуемую сумму. Случившееся выставляет семейство Воронцовых не в лучшем свете. Ведь умерла женщина, которой ее пятеро племянников, в том числе Александр и Семен, были многим обязаны. А хлопотать о ее похоронах пришлось чужому человеку — Потемкину.

Некрасивая история. Особенно если вспомнить, что в 1769 году, когда умерла Анна Михайловна Строганова, дочь канцлера, ее родственники объединились против мужа А. С. Строганова, чтобы забрать у него приданое покойной. Александр подробно описал имущество сестры (от заводов до кружевных манжет), которое должно отойти к роду Воронцовых[563]. А Е. Р. Дашкова разобрала юридические аспекты, по которым мужу Анны ничего не причиталось, так как «она, живучи и умерши в доме матери, все тут и оставила»[564]. Остается только удивляться, почему от похорон тетушки племянники предпочли самоустраниться.

Потемкин в это время плотно занимался турецкими делами. Порта проявила желание расторгнуть Кючук-Кайнарджийский договор. «Теперь у меня мысли весьма устали и притом занята размышлением о турецком разрушении мирного трактата, отказом двух важных артикулов, и сие бродит в голове…»[565] — писала императрица в начале марта 1776 года. По Кючук-Кайнарджийскому миру была подтверждена независимость Крыма от Оттоманской Порты. Однако весной 1776 года Турция стала игнорировать свои обязательства относительно Крыма и активно вмешиваться в борьбу существовавших там прорусской и протурецкой партий, поддерживая кандидатуру хана Девлет-Гирея на крымский престол[566]. Турки потребовали от России отказаться от независимости ханства и от полученных по договору крепостей — Керчи, Еникале и Кинбурна.