Андрэ Нортон - Берегись ястреба. На острие меча

• Название: Берегись ястреба. На острие меча
• Автор: Андрэ Нортон
• Издательство: Сигма пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1996

В очередном томе собрания сочинений Андрэ Нортон читателю предлагается оценить мастерство известной писательницы не только в фантастическом, но и в чисто приключенческом жанре. Действие первого романа сборника, «Берегись ястреба», разворачивается в «Колдовском мире» ведьм и магов, на фоне извечной борьбы Света и Тьмы, полной сражений, побед и поражений. События же второго романа, «На острие меча», переносят нас в 50-е годы нашего века, в послевоенную Европу времен «холодной войны», где совсем еще юный герой, вчерашний студент, пытается разыскать убийц своего брата-разведчика.

Содержание:

Берегись ястреба

На острие меча

---

Разбив лагерь, фальконер подошёл к ней, присел рядом и сдвинул шлем, как будто тот мешал ему видеть.

— Что с ним? — спросил он.

— Думаю, иллюзия, — но Тирта ни в чём не была уверена. — Его, должно быть, унесли и спрятали. Ты ведь видел следы преследования на поле. Всадники за кем–то охотились. Мать, обладавшая Даром… Если очень сильно испугалась, могла набросить чары на ребёнка, спрятать его, даже позволить, чтобы её саму схватили…

— Живущие в Карстене не знают колдовства, — заметил он. — А Древний народ…

— …давно проклят и изгнан, да. Но вполне возможно, что кто–нибудь уцелел в укрытии. К тому же мы можем выходить замуж за других и производить потомство. Кое–кто из наших вступал в брак с салкарами, у которых вообще нет колдовства, их сила — только в знании моря. Есть также Симон Трегарт, чужак. Он взял в жёны ведьму из Совета Мудрых. Её за это осудили, объявили предательницей своей веры. Но у Симона обнаружился некий Дар, а у жены его он сохранился, хоть она и вышла замуж. Хотя колдуньи уверяли, что Дар исчезнет.

Она родила тройню — такое здесь никогда раньше не случалось. И все трое её детей обладали Силой — и сейчас обладают. Говорят, они сейчас ведут войну в Эскоре и снова открыли эту землю для Древнего народа.

Так что, возможно, кто–то из моих соплеменников произвёл на свет этого ребёнка. То, что таится внутри, в случае большой необходимости может быть призвано. Но всё же… — она замолчала.

— Что всё же? — настаивал воин.

— Даже в Лормте такая тайна неизвестна, — Тирта энергично покачала головой. — Я сама из Древних, но обладаю очень скромным Даром. Могу лечить, у меня бывают видения. И всё. Как ты знаешь, я ощущаю сущность жизни и могу общаться с животными — в ограниченных пределах. Но всё, что я знаю об иллюзиях, говорит, что для того, чтобы их вызвать, нужны определённые ритуалы, которые не исполнить быстро и в тревоге. Не понимаю, как преследуемая — мы ведь видели следы — могла это сделать.

— Но как иначе?..

Она думала об этом всё утро, пыталась найти ответ на этот вопрос. Оставалось только предположение, которое ей самой казалось невероятным, хотя она давно поняла, что мир полон удивительных и необъяснимых явлений.

— Сам ребёнок, — медленно проговорила Тирта. — В Эсткарпе детей испытывают рано, иногда в возрасте пяти–шести лет. Даже в таком возрасте можно распознать Силу. Но здесь, в Карстене, этого нет. Предположим, родился ребёнок — чистокровный Древний, а может, полукровка, — ребёнок, обладающий полной Силой. Такой ребёнок видел бы мир по–иному, не так, как мы, и рано научился бы скрывать свой Дар. Конечно, настоящего обучения он не получил, но опасность… страх… они были очень велики, и сам страх мог открыть дорогу его Дару. Ребёнок смог осуществить то, что другим даётся долгим обучением.

Он был в ужасе, и инстинкт выживания подействовал как орудие спасения, защиты, сделал ненужным сложный ритуал, которым Мудрые ограждают собственные чувства.

Он кивнул.

— Звучит разумно. Я мало что знаю о колдовстве. Но страх бывает так силён, что физические силы человека становятся невероятными. Я видел такое. Воля, внутренняя сущность человека, когда она напряжена, поможет сделать то, что другим кажется невозможным. Имея Дар, о котором ты говоришь, испытывая сильный страх… да, это возможно. Но если это так, чем мы можем помочь? Что если он настолько ушёл в себя, что мы не сможем его вернуть?

— Не знаю, — Тирта осмотрелась. Если бы она была уверена в безопасности этого места… Может быть, то же средство, которое вызвало у неё видение… Но она не могла проникнуть в сознание ребёнка. Это превышало её способности. — Я так мало знаю! — удручённо воскликнула она. Раздражение победило гнев, который она испытывала с тех пор, как увидела, что натворили эти звери. Голос её стал хриплым и жёстким: — Лечение мыслью очень рискованно.

— Я думаю… — воин потёр когтем, как пальцем, худую щёку. — Пернатый брат смог увидеть то, что мы не видим. Может, он проникнет туда, куда нам нет доступа?

— Сокол! — Тирта изумлённо смотрела на фальконера. — Птица…

Он нахмурился.

— Пернатые братья не просто птицы. Они знают многое, чего не знаем мы. Их чувства гораздо острее и яснее наших. Вспомни, он увидел ребёнка, иллюзия его не коснулась. Если его не ослепила внешняя иллюзия, может, то же самое относится и к внутренней. Попытка не повредит.

Такая мысль не приходила ей в голову. Под пристальным взглядом фальконера Тирта задумалась. Она не видела, чем могла бы повредить такая попытка. И возможно, она даст ключ, которым удастся открыть неподдающуюся дверь. Невольно покрепче сжав ребёнка, девушка медленно ответила:

— Я не вижу в этом вреда.

На губах его появился призрак улыбки.

— Но не видишь и добра? Посмотрим…

Коготь блеснул на солнце, когда фальконер сделал им приглашающий жест. Сокол поднялся в воздух и перелетел на скалу над Тиртой и её ношей.

Глава восьмая

Тирта ощутила мощный поток энергии, исходящий от птицы. Она не поверила бы раньше, что такое маленькое тело — и при этом у птицы, не обладающей, по её мнению, разумом — может призвать такую силу. Изрядно удивлённая, она смотрела на сокола, но тут уловила другой поток энергии, объединившийся с первым. Как фальконер обращался к своему спутнику за силой и помощью, так сейчас сокол обратился к фальконеру, черпал его силу.

Тирта уловила какое–то движение и увидела, что её спутник извлёк оружие Силы. Держа меч за лезвие, он поднял его так, что рукоять с шарообразной шишкой застыла прямо над ребёнком, которого она держала на руках. Тусклый шар ожил, в нём замерцала искра, разгораясь со временем всё ярче и ярче. Это производило даже большее впечатление, внушало больший страх, чем сияние на скале в долине. Тирта чувствовала, как у неё покалывает не только руку, но всё тело.

Однако девушка постаралась успокоиться и направила мысль на подкрепление того, что делала птица. Она чувствовала, как энергия устремляется в тело, пытается достичь сердца. Ищет внутреннюю суть невидимого ребёнка, голова которого лежала у неё на груди.

Всё глубже и глубже! Тельце у неё на руках конвульсивно встрепенулось, и ей пришлось крепче сжать его. Послышался слабый плач. Боль? Ужас? Может, и то, и другое.

Но птица продолжала усиливать поток энергии, фальконер добавлял в него свою силу, шар сверкал всё ярче.

Они не могут проникать так глубоко! Тот, кто так запечатал себя, убегает от их поиска. Он может погибнуть!

Снова маленькое тело изогнулось в руках Тирты. Невидимый кулак ударил её по груди, мяукающий крик становился всё громче, и девушка попыталась отыскать рот на этой извивающейся голове, зажать его рукой, заглушить вопль, который может далеко разнестись в этих опасных холмах.

Шар на рукояти стал таким ярким, что Тирта опасалась прямо взглянуть на него. Кому принадлежал этот меч и какие чары вложили в него при изготовлении?

Но вот сокол сдавленно вскрикнул. Тирта чувствовала, что силы птицы иссякают. Тельце же, которое она держала, продолжало судорожно корчиться. Она ощущала в нём не только жизнь, подошедшую к самой грани существования, но и ужасный страх, который чёрным подавляющим облаком окутывал даже её сознание, пытался заглушить его.

Но вдруг…

Девушка увидела у себя на руках ребёнка. Лицо у него было искажено, превратилось в настоящую отвратительную маску страха, такую ужасную, что, вероятно, разума за ней уже не отыскать. Тирта призвала всё своё искусство лечения и постаралась передать больному уверенность в победе, которая есть главная часть этого искусства. Она заставила себя увидеть широкий луг под чистым небом, на котором нет ни облачка. И по этому лугу, которому неведом страх, бегает в радостном оживлении ребёнок, которого она сейчас держит. Такую картину создала она в своём сознании…

И попыталась удержать это видение, позволила ему заполнить весь свой мозг, чтобы пробиться таки к ребёнку.

«Нечего бояться… — в нарастающем ритме произносил в ней неслышный голос. — Безопасность, безопасность… страха нет… безопасность…»

Она больше не ощущала человека и птицы рядом, вся её воля была устремлена лишь к маленькому жалкому существу, которое она пыталась успокоить.

«Безопасность… не нужно бояться… безопасность…»

Открытый луг, прекрасные цветы, которые она представила себе, способные привлечь своей красотой даже самое неустойчивое внимание, безоблачное небо…

«Свобода… бояться нечего…»

Тельце ребёнка, до этого напряжённое, застывшее, жёсткое в её объятиях, расслабилось. Может, это окончательное расслабление, перед тем, как измученная сущность жизни покинет тело? Она ничего не могла сказать.

«Безопасность… безопасность…» — Тирта пыталась усилить поток уверенности, как действовала бы с раненым животным. Ей часто в прошлом приходилось успокаивать испуганных животных.