Андрэ Нортон - Знак кота. Гнев оборотня

• Название: Знак кота. Гнев оборотня
• Автор: Андрэ Нортон
• Издательство: Сигма-пресс, Зеленоградская книга
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1996
• ISBN: 5-85949-091-7

Почитатели таланта Андрэ Нортон наверняка давно заметили ее особую предрасположенность к кошачьему племени. И в этом сборнике представлены произведения, в которых наравне с героями-людьми действуют разумные, благородные и просто обаятельные коты, кошки и даже подрастающие котята.

Содержание:

Знак кота

Гнев оборотня

---

Тогда она приветствовала меня, не как ребенка, которого положено одернуть, чтобы тот не сломал изящную безделицу, а почти как своего коллегу–ремесленника, найдя время, чтобы ответить на все мои вопросы о воине и об его доспехах, незнакомых мне: фигурка изображала воина из Аженгира, страны, женщины которой в своё время тоже ходили на войну.

И с того времени я всегда был рад видеть кукольницу, хотя в последние два сезона наши встречи проходили немного неловко, она стала брать с собой свою ученицу, и Алитта сразу же дала мне понять, что не собирается якшаться с иноземцами, как её хозяйка. Она всегда находила какую–нибудь отговорку, чтобы улизнуть или хотя бы повернуться ко мне спиной, переставляя куклы на прилавке или усевшись в уголке и починяя сломанную куклу. К ним часто приносили такие, с просьбой вернуть к жизни покорёженное сокровище.

Вот и сейчас она уже исчезла, выскользнув через другую дверь. Дурно воспитана, подумал я. Впрочем… я никогда не искал ничьего общества, кроме моей сестры. Мне не имело смысла посещать праздник зрелости, где девушки выбирали себе супруга. Мне нечего было предложить даже самой завалящей девушке, ищущей партнера, а сейчас, в своих изорванных лохмотьях, я, наверное, представлял ещё менее привлекательное зрелище.

— Будь моим гостем, Хинккель, — приветствовала меня Равинга, и в этих словах было больше тепла, чем я когда–либо слышал от своих близких.

— Вы слишком добры к такому, как я, повелительница… я…

— Ты был призван, и теперь твоё место здесь, — её голос прозвучал столь властно, что сразу напомнил моего отца. Так властно, что у меня пропала охота отвечать на вопросы.

Не спрашивая о моих странствиях, она сразу провела меня в дверь, за которой исчезла Алитта, сквозь коридор мимо кухни. Вкусный запах из кухни заставил меня вспомнить о пустом желудке. Мурри уже сидел там, глядя на девушку, хлопотавшую у стола и плиты. Он пошевелил усами и облизнулся в предвкушении ужина.

Не задерживаясь там, хозяйка провела меня в одну из маленьких комнаток, очевидно, спальню. Такого обращения удостаиваются лишь почётные гости. Одну из стен украшала резьба, изображающая пляски песчаных котов, и эта картина немедленно приковала к себе мой взгляд, ибо лишь тот, кто был свидетелем этого зрелища, мог изобразить такое. Но этим гостеприимство не ограничилось. В углу меня поджидал большой чан — может быть, не такой роскошный, как в дворцовых банях, но по мне, так лучшего и не пожелаешь, — и по запаху я сразу понял, что к губчатым водорослям примешаны ещё и такие, которые очистят и ублажат даже самого утомлённого путешественника.

Вдобавок через палку для одежды были перекинуты красно–жёлтая юбка и сине–зелёный кафтан, расшитый по воротнику и краям крошечными хрустальными бусинами. А на полу, носок к носку, пятка к пятке, стояла пара мягких сапожек из шкуры орикса. Уронив свой заплечный мешок, я тупо уставился на все это великолепие.

Ночлег и пища — да, предложить их гостю вполне естественно, но вся эта городская роскошь — зачем? Опять возникло ощущение, что мною управляет что–то непонятное, и мне стало не по себе. Я был уверен только в одном — отказаться от предложенного таким образом значило нанести оскорбление. Вообще–то, в таком приёме вернувшегося из соло не было ничего необычного, если бы… если бы это были подарки твоих родных. А не женщины, с которой тебя не связывают кровные узы.

Я стащил с себя остатки дорожного платья и связал их в узел. Да, больше это уже не надеть. Так что первым делом мне придётся побеспокоиться о пополнении своего гардероба.

Затем я встал на ванный коврик и принялся растираться водорослями. Их предварительно подогрели, и моя исцарапанная, высушенная солнцем кожа жадно впитывала влагу. Я чувствовал, как расслабляется тело, как исчезает напряжение. Теперь я уже не раздумывал, почему мне оказали такой приём. Я просто погрузился в блаженную истому, и вообще ни о чём не задумывался.

Одежда оказалась по мне. Что стало очередным сюрпризом — если только Равинга не наловчилась на одежде для своих кукол до такой степени, что смогла по памяти подсчитать мой размер. И то — она не видела меня уже почти сезон. Сапоги только были чуть–чуть великоваты, ну и ладно, зато они не натирали кожу, как те латаные–перелатаные, которые я только что сбросил.

Облачившись, я полюбовался на себя в зеркало. И хотя видел себя не целиком, всё равно — на какое–то мгновение мне показалось, что я гляжу на одну из кукол Равинги, только увеличенную до человеческих размеров. Моё лицо стало худым и загорелым, волосы отросли ещё сильнее, так что даже когда я скрепил их кольцом, они всё равно спускались на спину. Прощальный дар моей сестры ярко горел на запястье, и что–то толкнуло меня выпустить наружу ещё и медальон, который я прятал почти всё время своего путешествия. Он сверкнул у меня на груди, в открытом воротнике кафтана, и я с гордостью подумал, что не каждое украшение в славной своим богатством Вапале сравнится с этим.

Я чувствовал себя так, словно в комнату вошёл одним человеком, а выхожу совершенно другим. И отправился на поиски хозяйки.

Когда я вошёл в столовую, Мурри уже налегал на содержимое большого таза. Перед котом торжественно восседали три чёрных котти, уже очистившие свои блюдца, и смотрели на гостя во все глаза.

Равинга указала мне на мягкую циновку рядом с собой, перед нами стояли отполированные низкие столики. Третий столик расположился чуть сбоку, и за ним уселась Алитта, после того, как поставила перед нами накрытые блюда.

Привыкшему к скромной, неприхотливой жизни в глуши такое угощенье воистину могло показаться праздничным пиром у Императора. Я наслаждался яствами, привычными здесь, растущими на полях Вапалы, но невиданными в пустыне, потому что они не перенесли бы долгой дороги в мою страну. А на десерт подали свежие фрукты и нежный на вкус напиток, согревший не только желудок, но и сердце. Этот вечер начинал казаться мне сном.

Моя хозяйка ела молча, и, следуя хорошим манерам, я тоже отдал должное еде, дважды опустошив свою чашу, что, должно быть, казалось верхом жадности. Однако Алитта без всяких слов дважды поднималась, чтобы принести ещё.

Мурри уже отполировал свой тазик до блеска и теперь умывался лапой. Он пересёк комнату — котти хвостиком плелись за ним — и растянулся у меня за спиной, хотя там было тесно, и он еле уместился. Я хорошо слышал, как он мурлычет и похрапывает.

Когда с ужином было наконец–то покончено, я отважился нарушить молчание:

— Да пребудет ваш Дом в гордости, о повелительница. Столь богатые дары страннику превосходят все ожидания. Теперь же… — я мучительно подыскивал подобающие слова, а не те грубые и обыденные, что уже толклись у меня на языке.

Она чуть отодвинула столик и опустила руки на колени — Алитта проворно собрала остатки пиршества, оставив на столике лишь три кубка искусной работы и сосуд с освежающим напитком.

— Теперь же… — продолжила Равинга, когда девушка наконец вернулась на место, и две котти тут же вскочили на излюбленное место у неё на коленях, — теперь ты хочешь задать мне множество вопросов. Да и кто на твоём месте не захотел бы?

Она снова сделала паузу, глядя не на меня, а на противоположную стену, словно заметив там что–то очень важное.

— Наш народ позабыл очень многое, и может быть, такое забвение было наложено на нас извне — как наказание, как урок… кто знает? Древнейшие из песен бардов полны намёков. Обрывочных намёков, которые относятся ещё ко временам тех войн, после которых началось объединение внешних земель. Наши земли — суровые земли, и жизнь, которой мы жили, сделала нас такими, каковы мы есть сейчас.

Единство распадается, когда народы начинают воевать друг с другом, а война прокладывает путь и другим бедствиям. Если мы — осколки некогда могучей империи, то похоже на то, что сейчас мы медленно собираемся вместе, поднимаемся вновь, очень медленно, словно к вершинам нового и незнакомого каменного острова. Но пока мы больше похожи на путешественников, попавших в песчаную яму и прячущих глаза, не желая взглянуть в лицо тому, что нас ждёт — или будет ждать в будущем.

Мы стали самодовольны и благодушны. Нет, конечно, мы ещё сохранили кое–какие старые обычаи — то же соло, закаляющее молодёжь, — она бросила на меня острый взгляд. — Верно, Хинккель, ты ведь стал теперь другим?

— Думаю, да… — моя рука нащупала медальон, и я обратил внимание на шрам на запястье. Да, я стал другим, передо мной открылось совершенно новое измерение жизни. Я танцевал с теми, кто считался исконными врагами моего народа, я внимал песням Кинрра, я оторвался от своих корней и — только сейчас я понял это — я расколол скорлупу, в которой томился и вырвался наружу.

— Мой Дом, — Равинга неожиданно сменила тему, необычный дом. У меня осталось лишь двое родичей, и один из них… не принадлежит к моему племени.