Мартин Нексе - Дитте - дитя человеческое

• Название: Дитте - дитя человеческое
• Автор: Мартин Нексе
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1969

БВЛ - Серия 3. Книга 42(169).   Роман "Дитте - дитя человеческое" - выдающееся явление литературы XX века. Его автор Мартин Андерсен Нексе (1869-1954) - известный датский писатель-коммунист, основоположник национальной пролетарской литературы. Всем своим творчеством и в первую очередь монументальными романами "Пелле-завоеватель" (1910), "Дитте - дитя человеческое" (1921) и "Мортен Красный" (1954), в идейном отношении составляющими эпическую трилогию, посвященную датскому революционному движению, Нексе вписал новую страницу в историю национальной и мировой литературы. Перевод А. Ганзен. Вступительная статья В. Неустроева. Примечания А. Погодина.

---

Но Дитте оставалась безутешной, и ее никак нельзя было уговорить.

— Я хочу конфирмоваться! — рыдала она. — Я не хочу оставаться на второй год, чтобы меня дразнили каждый божий день!

— Пожалуй, следует подмазать пастора… — в раздумье сказал Ларc Петер. — Но это недешево обойдется.

— А ты пойди к трактирщику. Он ведь может это устроить?

— Он-то? Нет такого дела, чтобы он не мог устроить, коли захочет. Но ведь он не очень-то меня жалует.

— Это не беда. Он со всеми одинаков, и неизвестно, жалует он кого или не жалует.

Не очень-то приятно было Ларсу Петеру идти с поклоном к трактирщику, но ради девчонки!.. Против ожидания его хорошо приняли.

— Я охотно поговорю с пастором и улажу это дело. А ты пришли девчонку к нам на днях. У нас здесь такой обычай, что жена Людоеда готовит одежду для конфирманток.

Он криво усмехнулся, а Ларc Петер совсем смутился.

Таким образом, Дитте добилась своего — конфирмовалась. И целую неделю щеголяла в длинном черном платье, на спине у нее болталась светлая косичка, и поэтому она казалась совсем девчонкой, но что за беда? Подходя к причастию, Дитте плакала — от радости ли, что все-таки проскочила во взрослые, или оттого, что при этом случае полагалось поплакать, — трудно сказать. Зато всю неделю после этого она только улыбалась: все работы были с нее сняты, их выполняла за нее приходившая к ним ежедневно вдова рыбака Ларса Йенсена, а у Дитте не было никакого другого дела, как только разгуливать в своем наряде и принимать поздравления от всех. Целая толпа восхищенных девчонок помладше бегала за нею по пятам, а поселковые ребятишки мчались ей навстречу и приветствовали криками: «Конфирмантка, дай денежку!» Лapcy Петеру просто не напастись было мелочи.

Затем все опять пошло по-старому. И Дитте сделала открытие, что в сущности давно уже была взрослою: после конфирмации обязанностей у нее ведь не прибавилось и не убавилось.

И с официальным своим положением взрослой она скоро освоилась: когда их приглашали в гости, она брала с собой начатый чулок и усаживалась вязать в кругу степенных женщин.

— Что же ты не пойдешь к молодежи? — спрашивал ее иногда отец. — Вон они там на сушильной площадке игры затеяли!

Дитте шла к молодежи, но скоро возвращалась обратно.

Ларс Петер как будто немного привык к порядкам в поселке, — во всяком случае, ругал их только, когда ему случалось подвыпить в трактире. И уже не заботился с прежним усердием об удовлетворении всех домашних нужд. Дитте приходилось теперь напоминать ему о них, да иногда и не раз. Куда девался прежний Ларc Петер, который, бывало, каждый вечер спрашивал: «Ну, как дела, мамочка Дитте? Все ли у тебя есть, что нужно для дома?» Кредит в лавке избаловал его. И если Дитте иной раз делала ему по этому поводу какое-нибудь замечание, то он отвечал:

— Да, черт побери! Заработка у себя в руках все равно не видишь никогда, так надо как-нибудь изворачиваться!

Удивительное дело! Трактирщик как будто знал всю подноготную всех и каждого! И пока у Ларса Петера еще водились деньжонки, он не пользовался слишком широким кредитом у трактирщика. Он, как только наберется, бывало, некоторая сумма, закрывал кредит и открывал вновь лишь после погашения всего долга целиком. Таким образом, он выманивал у Ларса Петера сотенные бумажки одну за другой, пока они все не вышли. Было это незадолго до сочельника.

— Ну, вот! Все прожито! — сказал Ларc Петер. — Все, что мы выручили за Сорочье Гнездо. Теперь можно и успокоиться. Ведь он должен нас взять на иждивение, как всех прочих в поселке, — иначе я не знаю, как и чем мы будем кормиться.

Но трактирщик, видно, рассуждал иначе. Сколько дети ни бегали в лавку с корзинкой и с записками, они всякий раз возвращались ни с чем.

— Наверное, он думает, что из нас еще можно что-нибудь выжать, — говорил Ларc Петер.

Да, печально складывались дела. А Дитте как раз мечтала, что они справят этот сочельник особенно хорошо и чего-чего только не назаказывала в лавке — и муки, и свиного сала для хвороста, и грудинку на жаркое; ее можно было нашпиговать и зажарить, как гуся! И вот Дитте осталась с пустыми руками, все ее мечты развеялись, как дым. На чердаке уже лежала елочка, которую потихоньку дети добыли в питомнике, но какая же от нее радость, если нет ни свечек, ни сластей, ни цветной бумаги для украшений!..

— Ну, не беда, — говорил Ларc Петер, — как-нибудь обойдемся. Рыба и картошка у нас еще остались, — значит, голодать не придется!

Но дети хныкали.

Дитте не сдалась и старалась устроить все хоть сколько-нибудь по-праздничному. В гавани удалось ей купить у рыбака парочку нырков, попавших ему в сети. Она их выпотрошила и вымочила в молоке пополам с водой, чтобы отбить неприятный привкус, — стало быть, жаркое припасено! А на елку она повесила несколько штук румяных яблок, полученных в разное время от старичков из Пряничного домика; яблоки были такие красивые, что она пожалела их съесть.

— А если еще приладить на верхушку фонарик, то будет прямо красота! — объявила она.

Горсточку кофейных зерен она раздобыла взаймы у соседей, раздобыла и водочки, — нельзя же было оставить Ларса Петера в сочельник без угощения.

В таких хлопотах и беготне прошел у Дитте почти весь день, и теперь пора было затопить печку в кухне, чтобы приступить к стряпне. Ларc Петер с детьми сумерничал в комнате, и Дитте слышала, как он рассказывал им разные интересные случаи из своего детства. И вдруг вскрикнула. Верхняя створка кухонной двери открылась, и на фоне вечернего неба вырисовывались голова и плечи урода-великана, старавшегося просунуть в отверстие нагруженную корзинку.

— Вот вам кое-какие припасы, — сказал он, дотянувшись длинными ручищами до кухонного стола. — Веселых святок! — и он удалился, громко отдуваясь.

Дитте распаковала корзинку на столе. В ней оказались все припасы, за которыми она посылала в лавку с записками, и еще многое из того, о чем они с отцом могли только мечтать, но чего не могли позволить себе забирать в долг, а именно: «Рождественский альманах» с календарем, фунт шоколада для варки и бутылка старого французского вина!

— Совсем как господь бог: когда человеку всего горше, он тут как тут и подает руку помощи! — сказала Дитте, которая еще помнила пасторские поучения.

— Да, трактирщик наш большой шутник! Бегали мы, бегали к нему в лавку за припасами — ни шиша от него не получили. И вдруг сам приволок всякой всячины! Неспроста, конечно. Ну, да так или иначе, а есть будет одинаково приятно!

Ларс Петер не умилился. И был прав, когда говорил, что ни сердце, ни праздник никакой роли тут не играли. Им и после праздника отпускались из лавки разные продукты. Случалось иной раз, что корчмарь вычеркивал из записки Дитте что-нибудь, по его мнению, лишнее, но с пустой корзинкой дети больше ни разу не возвращались. Дитте продолжала видеть в этом руку провидения, но Ларc Петер смотрел на дело трезвее:

— Черт побери, не может же он оставить нас умирать с голоду, раз мы на него работаем! Уверяю тебя, этот плут правильно рассчитал, когда именно у нас не останется ничего и нам не на что будет куска хлеба купить! У него тонкий нюх!

Объяснение это, однако, не удовлетворяло вполне даже самого Ларса Петера. Было что-то в поведении трактирщика такое, чего нельзя объяснить только одной корыстью. Он хотел быть полновластным хозяином в поселке — это верно, но он ведь не жалел и себя самого. Вечно был начеку, знал все дела и семейное положение каждого, как свои пять пальцев, — даже лучше, чем люди сами это знали; держал все в голове и во все вникал, всех опекал. Это имело свою и хорошую и дурную сторону, — никто не знал, в какую минуту и откуда трактирщик на него нагрянет.

Ларс Петер вскоре почувствовал его отеческую опеку с повой стороны. Как-то раз трактирщик мимоходом обронил:

— Дочка-то у тебя уже большая, Ларc Петер. Пора ей самой зарабатывать себе хлеб.

— Она уже много лет его зарабатывает, и добросовестно. И спасибо ей за это! Плохо пришлось бы мне без нее! — ответил Ларc Петер.

Трактирщик побежал дальше. Но в другой раз, когда Ларc Петер рубил около хижины хворост, трактирщик вернулся к той же теме.

— По-моему, детям после конфирмации не следует засиживаться дома на шее у родителей. Чем раньше они пойдут служить в люди, тем скорее выучатся стоять на собственных ногах.

— К этому дети бедняков быстро приучаются и дома, незачем в чужие люди идти! А мы без нашей маленькой хозяюшки обойтись не можем.

— Хозяйка Хутора на Холмах охотно возьмет к себе Дитте с мая месяца. Место хорошее. А вдова Ларса Йенсена могла бы стать у тебя за хозяйку. Женщина работящая и сидит без всякого дела. Самое лучшее было бы вам пожениться.