Ильдар Абузяров - Курбан-роман

• Название: Курбан-роман
• Автор: Ильдар Абузяров
• Жанр: Русское современное
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-98264-040-6

Книгу молодого талантливого писателя Ильдара Абузярова составляют оригинальные истории с увлекательными сюжетами на вечную тему любви и жертвенности. Язык этих произведений настолько самобытен и ярок, что поневоле удивляешься, как можно рассказать о простых вещах такими завораживающе красивыми образами. Глубокие наблюдения за природой человека и человеческих отношений, острое чувствование и переживание, воздушность повествования объединяют все истории в единую симфонию книги «Курбан-роман». Все рассказы были опубликованы в толстых литературных журналах, но ни один из них не был издан в книжной версии. Две из историй – «Почта» и «Мавр» – одновременно вошли в шорт-лист премии Казакова, чего в истории этой премии никогда не случалось.

---

– А мы сможем с тобой учиться, как и другие финны, в университете?

– Ну, конечно, если тетушка Ульрика выхлопочет нам нужные визы. А если даже и нет, то есть не сразу нужные визы, то мы сможем пока платить за свою учебу на подготовительном факультете университета, ведь деньги-то у нас будут.

– Молодец! Все правильно сообразила, – прижал я в сердцах девочку Ляйне к себе.

“Нет, больше не надо намекать девочке Ляйне про ее глупый подарок, – подумал Арве. – Напоминать ей про ластик. Ведь она такая добрая, ее лицо постоянно светится, как листья лопуха в лунную ночь (ведь листья лопуха так похожи на теплое одеяло от сестрицы Хеллы), как искрящаяся шкурка белочки, когда она юркает под одеяло за шишками. Она такая добрая, берет меня с собой в Финляндию и никого не боится: ни дядюшки Вилько, ни тетушки Ульрики. Сваливает на себя и на них мои проблемы, а могла бы уехать в Финляндию одна – без меня”.

А сегодня с утра девочка Ляйне не пришла ко мне, наверное, сегодня в школе важная контрольная или еще что-то, день сразу же как-то не задался. И я подумал, что надо начинать собираться на улицу, чтобы успеть выйти засветло и пообщаться с местным писателем Оверьмне или рыбаком Вялле. Или даже с Ульрикой, что торгует у “Детского мира и рыбок” рыбкиной едой. Ведь день в этих местах такой маленький, словно зернышко в черной скорлупе семечек. В общем, надо спешить, а то останется одна надежда на белоснежную улыбку Ляйне.

И еще я подумал: а все-таки они похожи – рыбак Вялле и местный писатель Оверьмне. Их нетрудно было спутать: рыбака Вялле и писателя Оверьмне. И тот, и другой частенько выходили на улицу в дождевиках или брезентовых куртках, чтобы что-то выискать на улице, пока там еще светло. Рыбак Оверьмне выискивал свое в воде, а писатель Вялле в воздухе. Но иногда рыбак Оверьмне поднимал наслюнявленный палец к небу, а писатель Вялле подходил к пузырившейся слюнями воде и опускал в нее пронзительный взгляд.

Они даже в чем-то конкурировали, не могу только понять, в чем. Но про это мне рассказал охотник Ласле. В тот раз, когда я подарил ластик писателю Оверьмне, рыбак Вялле очень обиделся. Он даже купил бутылку водки и пошел жаловаться на меня Ласле. Мол, зачем этот Арве подарил ластик Оверьмне, ведь у того уже столько ластиков. Лучше бы отдал его мне. А я бы уж, Ласле, соорудил из этого ластика поплавки и, глядишь, поймал бы чудо-рыбу. А так…

И пока мне Ласле рассказывал про обиду Вялле, я вспоминал, как в тот день, когда я подарил ластик местному писателю, рыбак Вялле остался стоять под корявым дождем, обиженный до глубины своих глаз.

Странно, что Ласле в тот раз рассказывал мне не про охоту, которую любит больше жизни животных, не про то, как его пес теряется при охоте на белочек, ведь белочки так проворны, скачут с ветки на ветку, а он, Ласле, за это бьет своего пса прикладом ружья.

И только я позавтракал, оделся, умылся, как прибежала девочка Ляйне.

– Сбежала с французского, – сказала она, – зачем, ведь это не финский язык. Я вот подумала, что нам неплохо бы было начать учить финский язык.

– Ну и правильно, а я как раз собирался прогуляться. Может, вместе погуляем?

– Ну зачем нам гулять, лучше давай обсудим с тобой наши планы на жизнь в Финляндии.

– Мы могли бы обсудить это и на улице, раз я уже одет.

– Нет, на улице нам не даст толком поговорить рыбак Вялле.

– А я как раз думал о них: о рыбаке Вялле и писателе Оверьмне. Как они все-таки похожи друг на друга.

– Этот рыбак Вялле, он даже не подозревает, где мы будем с тобой жить в Финляндии. Ведь хутор дядюшки Вилько как раз находится на берегу озера Инари, а в этом озере столько рыбы. А писатель Оверьмне, узнай он, что мы едем в Финляндию, тоже бы обзавидовался. Обзавидовался и еще больше стал бы походить на рыбака Вялле. Ведь в Финляндии делают лучшую бумагу в мире, и, главное, не из своего леса.

А все-таки она такая славная, эта девочка Ляйне, словно еловые шишки в лапках белки. И сообразительная очень. Особенно когда после школы юркнет ко мне в постель. Только вот как мы будем выглядеть в глазах ее тетушки Ульрики и дядюшки Вилько, не примут ли они нас за развратников и иждивенцев.

– А как тебе кажется, Ляйне, не слишком ли это большая разница в возрасте – десять лет?

– Да что ты! Дядюшка Вилько сам старше тетушки Ульрики на двадцать лет. А когда он на ней женился, ей не было и шестнадцати.

– Значит, ты думаешь, они нас поймут?

– Ну конечно!

Камин я не разжигаю. Кутаюсь в одеяло. Ведь для камина нужны дрова, а где их взять, если нет работы? Конечно, можно ночью нарубить деревьев в парке, как это делает старик Мерве. Но ведь он скоро будет наказан за свой мерзкий проступок. Заболеет и умрет. А мне еще в Финляндию надо. А старику Мерве только на тот свет.

А может быть, я зря не разжигаю камин? Ведь девочка Ляйне мне нанесла столько ненужных вещей: пальто, валенки, шапку, которые вполне можно было бы сжечь. Ведь темнеет в эту пору рано, и от этого становится тоскливо-тоскливо. А зимой, должно быть, темнеет еще раньше. Нет, зимой здесь нечего делать, а значит, и шапка с пальто ни к чему. Только ты соберешься на улицу, а там уже сумерки. Но и жечь пальто, валенки и шапку – это уже чересчур, ведь они стоят немалых денег, даже там, и к тому же они как-никак подарок из Финляндии. А подарки, пусть даже и ненужные, сжигать нехорошо.

Единственная радость, если в сумерках постучит тебе в дверь девочка Ляйне. И улыбнется улыбкой, похожей на огни универсама “Детский мир и рыбки”. И от этого станет светло-светло. А потом девочка Ляйне скинет куртку и юркнет в норку под одеяло, словно суслик или хомяк… А нос у нее холодный-холодный, а под одеялом тепло. Нет, девочка Ляйне – белочка с еловой шишкой в руках.

А сегодня день совсем не задался. Только я открыл глаза, как в дверь ко мне постучали, но нет, не девочка Ляйне. Девочка Ляйне стучала совсем по-другому, словно грызла орехи из еловой шишки, и сразу же сама открывала дверь и рот с жемчужными зубками. А этот стук был сухой и долгий. Это стучал местный писатель Оверьмне.

– А это ты, Оверьмне! Проходи!

Конечно, я бы больше обрадовался девочке Ляйне, но и Оверьмне я тоже был рад, теперь мне не надо было быстро собираться и выходить на улицу, чтобы день не прошел в пустых мечтаниях.

– Ну чего стоишь в дверях, проходи.

– Вот не знаю, что мне теперь делать, – сказал писатель Оверьмне, – то ли принимать твое приглашение, то ли отказаться.

– Что за слова ты произносишь, чем я тебе насолил на язык? – насторожился я.

– Зачем ты сказал мне, что ластик стирает даже чернила, когда он совсем не стирает чернил, зачем ты меня обманул?

– Поверь мне, Оверьмне, я не хотел тебе подсолить. Подожди, тут какая-то ошибка, сейчас придет девочка Ляйне и все сразу же прояснится. Может, ты просто не умеешь им пользоваться.

– Чем, ластиком? – напрягся Оверьмне. – Да чего им уметь пользоваться? Ты что, издеваешься надо мной, Арве?

– Зачем мне над тобой издеваться, Оверьмне, какой мне в этом толк? Я сроду ни над кем не издевался.

– Не знаю, какой толк. Только вот кажется мне иногда, что вы все надо мной подсмеиваетесь, и ты, и рыбак Вялле, и охотник Ласле, и даже девочка Ляйне, как выясняется.

– Да ты не стой в дверях, ты пройди, ты сядь и расскажи, как тебе кажется, мы над тобой подсмеиваемся и какой нам в этом, по-твоему, толк.

Оверьмне прошел в центр комнаты и сел на стул, что рядом со столом, ведь в моей комнате, как и положено, всего один стул, для почетного гостя, когда он есть, и для меня, когда его нет.

– Только я сяду на свой стул рядом со столом, если, конечно, в доме нет почетного гостя, – начал писатель Оверьмне, – и начинаю писать, как мне кажется, будто рыбак Вялле подсмеивается надо мной под водой, а охотник Ласле за городом и даже за лесом. А потом я их встречаю и точно вижу, они надо мной подсмеялись.

– Ты подожди, подожди. Как же ты можешь видеть, что они над тобой подсмеялись, если они смеялись над тобой за городом с лесами или под водой с сетями?

– А вот только я им скажу, что написал новый рассказ, как они перебивают меня и наперебой рассказывают о своей удаче. Вот на прошлой неделе охотник Ласле рассказал мне, как в лесу в силки поймал то ли оленя, то ли лося… А ведь пару часов назад я только закончил писать рассказ про эту птицу – то ли олень, то ли лось, которую я сам и выдумал, будто она спасала наш Нижний Хутор от волков.

– То есть как это сам выдумал?

– А вот так вот. Сидел, грыз карандаш, как мышь, намазывал весь вечер бутерброды, а потом вот пришла ко мне мысль придумать такого зверя, то ли оленя, то ли лося. Будто тело у него то ли как у оленя, то ли как у лося, и голова тоже то ли как у оленя, а может, и как у лося, и будто этот чудо-зверь всегда помогает людям, предупреждает их об опасности.

А вчера пришла ко мне мысль написать рассказ про чудо-рыбу, что плавает только в морях, а тут вот взяла и зашла в реку-дорогу Йул. Будто это рыба ложится на свою жертву или приманку брюхом, будто у нее ус растет из подбородка и она этим усом землю роет. А еще будто у нее на голове украшения, как у наших девушек, из маленьких таких монеток, а чешуи очень мало, да и цвета она зеленого, как подводные елки.