Владимир Соловьев - Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека

Все авторские права соблюдены. Напишите нам, если Вы не согласны.
Описание книги "Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека"
Описание и краткое содержание "Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека" читать бесплатно онлайн.
Эта книга — интимный портрет Сергея Довлатова от его близких по Ленинграду и Нью-Йорку друзей, известных писателей Владимира Соловьева и Елены Клепиковой. Утаенные подробности мученической жизни, роковой любви и трагической гибели.
Авторы признательны Лене Довлатовой, которой мы посвящаем книгу о ее муже, за неоценимую помощь в ее создании.
Пользуемся случаем и благодарим Сережиных и наших друзей — Изю, Соломона и Светлану Шапиро за устные воспоминания и домашние снимки и фотоархивариуса Наташу Шарымову за редчайшие, ставшие историческими фото.
Увы, мы не можем назвать по имени X, Y & Z, потому как весьма ценная информация от них была получена на условиях полной анонимности.
Особая благодарность издательству «РИПОЛ классик», которое выпустило уже шесть книг нашего предыдущего сериала, а этой, седьмой, открывает портретную «линейку» «Фрагменты великой судьбы»: вслед за книгой о Довлатове последует юбилейная книга «БЫТЬ ИОСИФОМ БРОДСКИМ» — к 75-летию поэта.
В том и пикантность, что тайна должна быть отгадываемой или казаться таковой. Не только документ зашкаливает в анекдот, но и анекдот притворяется документом. Согласен: писатель зашифровывает реальность. А читатель дешифрует литературу. Иногда — неверно. Живые герои бунтуют против автора. Левитан рассорился с Чеховым после «Попрыгуньи», герцог д'Альбуфера — с Прустом, узнав себя в Сен-Лу, Тургенев никогда не простил Достоевскому Кармазинова, а Марк Поповский посмертно мстил Довлатову за то, что тот в «Иностранке» изобразил похожего на него резонера, хотя Сережа сожалел об этом и незадолго до смерти послал Марку покаянное письмо. Но Поповский его так и не простил.
После «Трех евреев», которые вызвали самый большой литературный скандал в эмиграции, а потом в России, ни один другой мой опус не вызывал такой бурной реакции, как «Призрак, кусающий себе локти» (до суперрезонансного «Post mortem»). Не сама по себе повесть, сколько ее главный герой, в котором многие читатели опознали Довлатова. Резонанс был еще тот! Кто-то, помню, назвал меня бикфордовым шнуром, поднесенным к русской литературе.
Вот что еще любопытно — хотя повесть опубликована была в Москве (в ежеквартальнике Артема Боровика «Детектив и политика» и в моем сборнике, на обложку которого я вынес название «Призрак, кусающий себе локти»), скандал разразился в Нью-Йорке, где проживали ее автор, герой и прототип. «Новое русское слово» несколько месяцев кряду печатало статьи по поводу допустимого и недопустимого в литературе. Начал дискуссию помянутый публицист Марк Поповский статьей «Зачем писателю совесть?» — он узнал себя в герое Довлатова, страшно на него обиделся и отнес его прозу к жанру пасквиля: «…именно Довлатов в течение многих лет оставался главным в жанре пасквиля», «Во всех без исключения книгах Довлатова… нет ни одного созданного автором художественного образа», «Критики упорно обходили нравственную, а точнее безнравственную, сторону его творчества». Заодно Марк подверстал в пасквилянты Валентина Катаева, Владимира Войновича, Эдуарда Лимонова и других авторов. Затесался в эту дурную компанию и Владимир Соловьев с его «Призраком…».
Что же получается? Довлатов — родоначальник пасквилянтского, либо, как называли его изустно, обсирательного, жанра, а Соловьев — его последователь? В том смысле, что отыгрались кошке мышкины слезы: Соловьев поступил с Довлатовым тем же манером, что Довлатов со всеми нами. Сам Довлатов называл свой литературный метод псевдодокументализмом. А что прикажешь делать? Окрестная реальность — кормовая база писателя. Та же история у меня повторилась с другой повестью — «Сердца четырех» (также в ежеквартальнике «Детектив и политика» и в упомянутом моем сборнике). Как я уже говорил, в описанном литературном квартете отгадывали Войновича, Искандера, Чухонцева и Камила Икрамова. А потом пошло-поехало: «Кумир нации» — это Евтушенко, «Живая собака» — Бродский & Кушнер, «Еврей-алиби» — Боря Парамонов, «Некролог себе заживо» — Игорь Ефимов, «Дочь своего отца» — Надя Кожевникова, а Довлатов с Юнной Мориц — в докурассказе «Уничтоженные письма». «Post mortem» и говорить нечего — вылитый Бродский, и там же — Евтушенко, Шемякин, Кушнер, Бобышев и снова Довлатов, куда от него денешься. Особенно я не рыпался: пусть говорят. Но человек не равен самому себе — привет Льву Николаевичу. Тем более литературный герой — своему прототипу. В этой довлатовской книге я публикую несколько своих проз — там, где Довлатов помянут много раз, иногда больше ста, а в «Post mortem» — несчитано.
Я принял участие в той дискуссии в «Новом русском слове» дважды. Сначала статьей «В защиту Сергея Довлатова», а потом, когда эпицентром скандала стал я (мне не впервой), следующей статьей — «В защиту Владимира Соловьева».
Поиски прообразов литературных персонажей — занятие само по себе безвредное, я отношу его к занимательному литературоведению. Другое дело, что с отождествлением вымышленных персонажей с их реальными вроде бы прототипами надо быть предельно осторожным. Даже в таких очевидных случаях, как Карнавалов — Солженицын у Войновича в «Москве-2042» либо Кармазинов — Тургенев у Достоевского в «Бесах». Я уже говорил об этом — не грех и повторить. Однако пародия — не копия и не клон, писатель — не ксерокс и не сканер. С другой стороны, пародия — не пасквиль. В сталинские времена «Бесы» и в самом деле проходили по разряду пасквиля, и мне было жаль, что дискуссия в «Новом русском слове» возвращала читателей к той примитивной эпохе, — примитивной в обоих планах: эстетическом и нравственном. Об этом я и писал, отвечая зоилам Сергея Довлатова и Владимира Соловьева.
Что касается Довлатова, то этот большой, сложный, трагический человек входил в прозу, как в храм, сбросив у его дверей все, что полагал в себе дурным и грязным. У меня иной подход к литературе, мы с Сережей об этом часто спорили на наших бесконечных прогулках окрест 108-й улицы в Форест-Хиллсе, мне казалось, что даже из литературы нельзя творить кумира, но уж никак я не могу назвать его тонко стилизованную прозу безнравственной. Бессмысленно превращать писателя Довлатова в какого-нибудь Селина, маркиза де Сада или, на худой конец, Андрея Битова. Другой почерк, другой литературный тип, но люди с деревянным ухом этого не улавливают. Так же, как мнимого автобиографизма прозы Довлатова: все его персонажи смещены супротив реальных, присочинены, а то и полностью вымышлены, хоть и кивают и намекают на какие-то реальные модели.
Куда труднее мне говорить о повести «Призрак, кусающий себе локти» и ее герое. В своих ответах моим зоилам я ссылался на общеизвестную формулу Флобера, который на вопрос, с кого он написал свою слабую на передок героиню, ответил: «Эмма Бовари — это я!» Тем более мне — ввиду гендерного совпадения — позволено сказать: Саша Баламут — это я, хоть я и сильно увеличил ему рост по сравнению с моим, умножил число любовных похождений и сделал куда более обаятельным, чем я, увы. С пониманием этих вот элементарных законов художества можно уже подыскивать прототипы, которых часто несколько для одного литературного героя. Даже в самой великой автобиографии всех времен и народов — «В поисках утраченного времени» — у каждого из главных героев по три-четыре прототипа, тогда как сам Марсель Пруст расстраивается на Марселя, Свана и Блока, а свой гомосексуализм раздает и вовсе неавтобиографическим героям.
Так я оправдывался и выкручивался, но критики железно видели в герое повести «Призрак, кусающий себе локти» Довлатова и ссылались на то, что Саша Баламут был пьяница и бабник, пока не умер от излишеств. «Ну, мало ли в нашей литературной среде пьяниц и бабников…» — и я перечислял знаменитые имена. Я приводил пример с другим моим рассказом «Вдовьи слезы, вдовьи чары» — по крайней мере четыре вдовы в России и три в эмиграции решили, что это про них, причем с двумя я не был даже знаком.
Почему я заменил Сашу Баламута на Сашу Б. и заново опубликовал повесть в нашей с Леной Клепиковой совместной книге «Довлатов вверх ногами», а теперь публикую в этой «Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека»? Я хочу дать возможность читателю сравнить вымышленный все-таки персонаж с мемуарно-документальным. Не исключаю, что художественным способом можно достичь большего приближения к реальности, глубже постичь человеческую трагедию этого писателя. Лот художества достигает большей глубины.
Когда мы с моим соавтором делали первую книжку о Сереже и поместили «Довлатова на автоответчике» и «Призрака, кусающего себе локти» рядышком, у нас с Леной Клепиковой вышел крупный разговор на эту тему — мы включили его в пролог к той черновой книжке, а теперь, когда доспорили и укрупнили этот текст, ставим новый вариант во главе новой книги. Не воспроизводить же мне этот кусок наново — пусть читатель возвращается в начало книги.
Может, Лена Клепикова была и права: кому теперь время заниматься раскрытием псевдонимов моих героев? Не те времена. Новым временам нет дела до старых, мертвецам — до живых, живым — до мертвых. Недавно я был на одном гульбище в день рождения моего друга Саши Гранта в нью-йоркском ресторане «Эмералд» на Куинс-бульваре, недалеко от Сережиного дома. Среди присутствующих было несколько его состарившихся знакомых и даже герои его мнимодокументальной прозы и записных книжек (в том числе неоднократно им упомянутые братья Изя и Соломон Шапиро). Не уверен, что Сережа узнал бы нас, какими мы стали. Представляю, как он мне говорит: «Господи, как вы постарели, Володя! Я вас не сразу узнал…» Зато он остался тем же, что был, — мертвые не стареют. А сам наш район с его большаком — 108-й улицей, где Сережу знал каждый, — неузнаваемо этнически изменился: вместо от Москвы до самых до окраин здесь теперь поселились «граждане Востока» — бухарские евреи, которые знать не знают Довлатова, да и он вряд ли подозревал об их существовании.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека"
Книги похожие на "Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Владимир Соловьев - Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека"
Отзывы читателей о книге "Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека", комментарии и мнения людей о произведении.