Андре Конт-Спонвиль - Философский словарь

• Название: Философский словарь
• Автор: Андре Конт-Спонвиль
• Жанр: Философия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-480-00288-1

Философский словарь известнейшего современного французского философа. Увлекательная книга о человеке, обществе и человеке в обществе. Литературное дарование автора, ясный слог, богатый остроумный язык превращают это чтение в подлинное удовольствие.

Для широкого круга читателей.

---

Не думаю, что стоит ставить вопрос о выборе между дружбой и страстью, потому что вторая всегда тяготеет к первой. Именно так и происходит в супружестве и вообще в семейных отношениях («Семья зиждется на дружбе», – утверждает Аристотель), если, конечно, это счастливый брак или счастливая семья.

Не думаю также, что следует противопоставлять дружбу и желание, потому что ничто не мешает нам относиться к другу (подруге) как к объекту желания, ибо дружба, как говорит тот же Аристотель, «сама по себе желательна».

Но ни страсть, ни желание не являются обязательными предпосылками дружбы, так же как ни то ни другое не может служить для нее достаточным основанием. С этой ролью справляется только любовь. Сущность дружбы, даже взаимной, говорится в «Никомаховой этике», «не в том, чтобы быть любимым, а в том, чтобы любить». Вот почему «любовь есть добродетель дружбы». Дружба – одновременно и потребность и благодать; и удовольствие и акт; и добродетель и счастье. Что может быть лучше? Дружба не сводится к такой любви, которая только берет (eros) или только отдает (agape). Это любовь, приносящая радость, разделенная любовь.

Дуализм (Dualisme)

Учение, видящее основу существования в двух не сводимых друг к другу началах, главным образом – в двух различных субстанциях, которыми являются материя и дух. Дуализм противостоит монизму. В частности, принцип дуализма применим к человеку, точнее говоря, к концепции человека. Быть дуалистом значит утверждать, что душа и тело суть две разные вещи, способные, во всяком случае теоретически, существовать отдельно одна от другой. Именно так полагал Декарт, по мнению которого тело так же не способно мыслить, как душа не способна к протяженности, из чего вытекает (поскольку тело протяженно, а душа мыслит), что одно действительно принципиально отлично от другого. Этой точке зрения обычно противостоит другая, утверждающая, что тело и душа не только не разъединены, как считал Декарт, но, напротив, находятся в тесном взаимодействии, что подтверждает наш общий опыт, а сегодня – еще и достижения так называемой психосоматической медицины. Подобные рассуждения, прямо скажем глупые, основаны на полном непонимании мысли Декарта и попытке выдвинуть в качестве возражения мыслителю именно ту идею, которую он сам не уставал повторять и которая доказывает его правоту: «Я не просто пребываю в своем теле, как кормчий на корабле; я связан с ним самым тесным образом, переплетен и перемешан с ним настолько полно, словно составляю с ним единое целое» («Размышления», VI). О том, что тело воздействует на душу, а душа на тело, иначе говоря, что обе субстанции, составляющие человека, связаны неразрывным единством, красноречиво свидетельствует любой наш поступок, любая переживаемая нами страсть и любая испытываемая нами боль. Но этот факт не только не опровергает дуализм, напротив, он служит его подтверждением: ведь для того, чтобы взаимодействовать, душа и тело должны представлять собой две разные сущности. Вот почему глупость упрека, выдвигаемого Декарту, является также глубоким свидетельством недопонимания механизма психосоматизма, который оппоненты философа и пытаются использовать в качестве аргумента в споре с ним. Душа может воздействовать на тело, а тело на душу только в том случае, если душа и тело суть две разные вещи, следовательно, психосоматизм не только не опровергает дуализм, но, напротив, подразумевает его. Если же душа и тело суть одна и та же вещь, как учит Спиноза и как считаю я, само понятие психосоматического явления становится бессмысленным – с равным успехом его можно назвать психопсихическим или сомасоматическим, т. е. использовать в качестве термина ничего не значащие слова. Так что хоронить дуализм пока рано.

Дурной (Mauvais)

Представляющий собой зло, творящий или причиняющий зло. Чаще всего употребляется в относительном значении: «Не бывает зла (в себе), – пишет Делез по поводу Спинозы, – есть лишь то, что дурно (для меня)» («Спиноза. Практическая философия», III). Это различие, которого Спинозе не позволяла проводить латынь (он в обоих случаях писал malum), вместе с тем чрезвычайно важно для его учения. Слова «хорошее» и «дурное» употребляются исключительно в относительном значении, потому что «одна и та же вещь в одно и то же время может быть и хорошей и дурной, равно как и безразличной». Это зависит также от того, кто употребляет эти слова. Например, как уточняется в «Этике», «музыка хороша для меланхолика, дурна для носящего траур, а для глухого она ни хороша, ни дурна» (часть IV, Предисловие). Дурное в этом смысле есть истина зла так же, как зло есть ипостась дурного.

Духовность (Spiritualité)

Жизнь духа. Заблуждается тот, кто сводит это понятие к религии, поскольку религия есть лишь один из способов духовной жизни. Так же заблуждается тот, кто путает духовность со спиритуализмом – одним из способов осмысления духовности. Разве только верующие обладают духом? Разве они одни наделены способностью им пользоваться? Духовность есть одно из измерений человеческой сущности, а вовсе не исключительный признак какой-либо одной церкви или одной школы.

Бывает ли светская духовность? Бывает, и она стоит больше, чем духовность церковная или бездуховность в миру.

Бывает ли духовность без Бога? А почему нет? Именно это качество традиционно называют мудростью или, по меньшей мере, одной из форм мудрости. Разве для того, чтобы чувствовать в себе живое дыхание духа, так уж обязательно веровать в Бога?

Древние римляне для обозначения духовного начала в человеке употребляли слово spiritus, древние греки – слова psyche или pneuma. И то, и другое, и третье этимологически связаны с понятием дыхания, то есть животворного дуновения. Но это означает, что граница между духовным и психическим достаточно прозрачна. Любовь, например, может принадлежать и духовному, и психическому началу. Вера есть такой же объект психической жизни, как любой другой. Но, кроме того, вера есть духовный опыт. В общем, можно сказать так: все, что принадлежит духовной жизни, связано с психикой, но далеко не все проявления психики суть явления духовности. Психика есть совокупность многих элементов, высшей точкой (вершиной) которых является духовность. Действительно, духовной мы обычно называем ту часть психической жизни человека, которая представляется нам наиболее возвышенной, ту часть, которая вступает в соприкосновение с Богом или абсолютом, с бесконечностью всего сущего, со смыслом (или бессмыслицей) жизни, со временем и вечностью, с молитвой и молчанием, с тайной и мистицизмом, со спасением или созерцанием. Вот почему верующим так легко рассуждать о духовности. Вот почему неверующим духовность так остро необходима.

Для верующих духовность имеет строго определенный объект (пусть и непознаваемый), который в качестве субъекта зовется Богом. В этом случае духовность – это встреча, это диалог, это история любви или семейная история. «Отче наш», говорят верующие, и это обращение не случайно. Чего здесь больше – духовности или психологизма? Мистики или искреннего чувства? Религии или инфантильности?

Атеист в этом смысле обездолен, но зато в нем меньше ребячества. Он не ищет Отца, к которому можно обратиться, и не надеется вступить в ним в диалог. Он не обретает ни любовь, ни семью. Он обретает Вселенную с ее бесконечностью и ее молчанием. С присутствием в ней всего сущего. Иными словами, не трансцендентность, а имманентность. Не Бог, а универсальное становление, включающее в себя и Бога тоже. Не субъект, а универсальное присутствие. Не Глагол или отдельное чувство, а универсальная истина. И пусть ему ведома лишь бесконечно малая частица этой истины, зато она включает в себя всю Вселенную целиком.

Так что же такое духовность без Бога? Это духовность скорее имманентности, чем трансцендентности, скорее размышления, чем молитвы, скорее единения со всем сущим, чем встречи с одним из его элементов, скорее верности, чем веры, скорее трезвости ума, чем экстаза чувств, скорее созерцания, чем толкования, скорее любви, чем надежды. Эта духовность ничуть не менее мистична, поскольку, по моему определению, она напрямую связана с опытом вечности, с полнотой бытия, с простотой, с единением, с молчанием… Что касается всех этих состояний, то лично мне случалось переживать их лишь изредка, в редкие моменты жизни. Но их хватило, чтобы полностью перевернуть всю мою жизнь. Настолько, что я перестал бояться слова «духовность».

Душа (Аme)

То, что оживляет тело и дает ему возможность двигаться, ощущать и чувствовать (латинское anima, греческое psuche). Следовательно, для материалиста это и есть само тело с его способностью к движению, восприятию ощущений и переживанию чувств. Входит ли сюда же способность к мышлению? Не обязательно.