Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

• Название: Поэты 1820–1830-х годов. Том 1
• Автор: Дмитрий Дашков
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1972

1820–1830-е годы — «золотой век» русской поэзии, выдвинувший плеяду могучих талантов. Отблеск величия этой богатейшей поэтической культуры заметен и на творчестве многих поэтов второго и третьего ряда — современников Пушкина и Лермонтова. Их произведения ныне забыты или малоизвестны. Настоящее двухтомное издание охватывает наиболее интересные произведения свыше сорока поэтов, в том числе таких примечательных, как А. И. Подолинский, В. И. Туманский, С. П. Шевырев, В. Г. Тепляков, Н. В. Кукольник, А. А. Шишков, Д. П. Ознобишин и другие. Сборник отличается тематическим и жанровым разнообразием (поэмы, драмы, сатиры, элегии, эмиграммы, послания и т. д.), обогащает картину литературной жизни пушкинской эпохи.

---

110. ГРЕКИ И РИМЛЯНЕ

Сатира

Подражание Бершу

Избавлюсь ли когда от римлян и от греков?..
Бесчеловечные два племя человеков!
Мне кажется, они из гроба восстают
И в этом мире мне покоя не дают.

Друзья! в последний раз о них веду я слово!..
Чуть вышел я на свет — мученье мне готово:
Во сне и наяву ужасный свист лозы
С угрозой мне твердил латинские азы.
Язык Горация мне был источник муки!
Увы! как скоро я, без брани, без науки,
Вытверживал язык кормилицы моей!
Что ж? сряду в восемь лет не помню я двух дней,
Чтоб не был вышколен за Плиния, Назона
Или по милости Сенеки, Цицерона
За их творения, за славные дела…
А их давным-давно могила прибрала!
Риторикой потом меня тиранить стали;
Там дикие слова мой слух и ум терзали
Их ревом греческим. То были: Плеоназм,
Синекдоха, Эмфаз, Хариентизм, Сарказм,
Антономазия, Прозопопея, Хрия…
Как часто я, твердя сии слова чужие,
«Помилуйте, — шептал сквозь слезы, — я не грек!»
И, вслушавшись, меня учитель снова сек.
Из школы сей меня в ученый свет пустили.
Там люди умные о всех вещах судили,
Унизывая речь словами мудрецов
Латинских, греческих… И вот наш век каков:
Последний школьник вам, в жару ученых споров,
Готов по пальцам счесть архонтов и эфоров!

В театре и того не легче было мне:
Там вечно я в чужой, далекой стороне;
Повсюду имена Меропы, Гермионы,
Кассандры, Данаид, и Федры, и Дидоны,
Всех греческих цариц, упрямых, злобных жен,
Слезливых, нежных вдов, причудливых княжен,
Их обожателей, супругов исступленных,
Как волки воющих, как тигры разъяренных…
И ты, преступная и жалкая семья,
Атридов род! тебя не раз оплакал я:
Ты отдыха себе и в гробе не находишь
И, ряд теней, у нас по сце́не вечно бродишь!

От греков наших я в деревню ускакал
И в книгах нынешних наставников искал:
Хотел узнать наш век, узнать минувши годы
И что в них делали соседние народы…
И тут, к моей беде, на древних я набрел!
Событий ход меня во Францию привел.
Там вижу, что убийц неистовая стая,
Губя соотчичей и храмы разрушая,
От родовых имен в безумстве отреклась
И в имена Сцевол и Брутов облеклась;
Там изверги, влача людей под гильотины,
Твердят: «Мы все равны! у нас теперь Афины!»
Там грубый Цицерон иль грязный Демосфен
Кричит: «Палач — герой; вор должен быть почтен:
Ведь в Спарте воровство законом одобрялось!»
И всё то к римлянам и грекам применялось!..

О вы, ученые наставники людей,
Сосуды мудрости, светила наших дней!
Энтузиазмы к нам внесли вы, симпати́и;
Вам слава!.. но пока по-гречески в России
Вы не успели всех крестьян переучить, —
Не всё ли вам равно по-русски говорить?

<1823>

111. <САТИРА НА СОВРЕМЕННЫХ ПОЭТОВ>

Певец

Друзья! кипящий кубок сей
          Поэтам осужденным:
Мы зрим в них братий и друзей;
          Хвала певцам забвенным!
Уж для врагов их грозный лик
          Не будет вестник мщенья,
И не взревет их хриплый крик
          На новы сочиненья.
Перо их боле не скрыпит,
          Иссякли их чернилы,
И пуст увядших стол сдоит
          На радость вам, зоилы!

Где Николев, который выл
          Несносными стихами?
Он пал, главу свою склонил,
          Щемив перо зубами.
Чему смеялся он в стихах,
          Тем память нам оставил;
Се твой, о Тредьяковский, прах
          Навек его прославил!
И тих его последний час!
          В Украине зарытый,
Оставя поприще, угас
          Поэт наш плодовитый.

А ты, Грузинцев, бард младой!
          Где арфа на разладе?
Увы! он рифмой натяжной
          Не грянет в «Петриаде».
В поэме ль звучной забренчит —
          И слух, и ум терзает;
В трагедии ль заговорит —
          И всяка плоть зевает.
Ах! кучи вкруг его лежат
          В подвалах Глазунова…
Они — сном непробудным спят,
          О их творце — ни слова.

А где же твой, пиита, прах?
          Какою взят могилой?
Пойдет искать его в слезах
          Стихов кропатель хилый!
Там всё — нескладных рифм содом,
          Они, как волны, яры,
Спеша поставить свет вверх дном,
          Твердят свои удары.
К нему твой пухлый дух слетит
          Из рифмотворной сени,
И хаос мыслей возвестит
          Прибытье дружней тени.

И ты, Лабзин!.. ах, на Сион
          Вотще манил нас к богу!
Других спасал; себе же он
          В ад проложил дорогу!
Еще друзей нам слышен клич,
          Всё мнят: с одра восстанет,
Его ни гром, ни паралич
          В могилу не затянет.
А он… навек тетрадь сложил,
          Погибших душ ходатай!
И духом в область воспарил,
          Где тлеют пустосвяты.

И честь вам, падшие друзья!
          Ликуйте в горней сени!
Там ваша верная семья,
          Певцов несносных тени!
Хвала вас будет оживлять
          В кругу сынов Беседы.
«От них учитесь вы писать!!!» —
          Рекут Славяно-Деды.
При вашем имени вскипит
          В певце ретивом пламя,
Он гласом ослим зарычит,
          Захлопает ушами.

Тебя хвалой, о Гнедич, чтим!
          Цвети твоя фигура!
Ты глазом только лишь одним
          Отличен от Амура.
О! сколь с уродливым лицом
          Ты кажешься прекрасен!
И славным он прослыл чтецом,
          И глас его неясен;
И кто тогда сравнится с ним,
          Как он, певцам в отраду,
Завоет воем гробовым
          Жуковского балладу?

Хвала, почтеннейший, хвала!
          Хвала и многи лета!
Тебя судьбина облекла
          В высокий сан поэта!
Чего-чего ты не писал?
          Чем-чем не занимался?
Посланья, были сочинял
          И в баснях отличался.
Всему-всему ты подражал,
          Протей между певцами!
Крестьян, солдатов наставлял
          И прозой, и стихами.

Иллюминат, обскурантист
          Бываешь по погоде,
Магнетизер, экзаметрист
          И мистик ты по моде…
Там утки плещутся трюшком,
          Гусь говорный гогочет,
Там деньги в поте и трудом,
          Сорока там стрекочет.
На ветке роза молодой
          Вдруг вспыхнула и пышет!
А здесь — о чудо! — над водой
          Черемха негой дышит!

Хвала, неукротимый лгун,
          Свиньин неугомонный,
Бумаги дерзостный пачкун,
          Чужим живиться склонный!
Писатель, химик, астроном
          И дипломатик славный,
Художник, врач и эконом,
          Во всем нулю лишь равный!
О диво! вижу тамо рой
          Людей больших и малых!..
Его-то самоучек строй,
          Былых и небывалых.

Хвала вам, тройственный союз!
          Душите нас стихами!
Вильгельм и Дельвиг, чада муз,
          Бард Баратынский с вами!
Собрат ваш каждый — Зевса сын
          И баловень природы,
И Пинда ранний гражданин,
          И гений на все роды!
Хвала вам всем: хвала, барон,
          Тебе, певец видений!
Тебе, Вильгельм, за лирный звон,
          И честь тебе, Евгений!

Хвала, наш доблестный Плетнев,
          Венцы похвал плетущий
Святому братству из стихов
          И их таланты чтущий.
Что в том, коль презрит вас толпа
          И назовет глупцами?
Толпа презренна и глупа,
          Вы нас причтите сами;
Свет строгий едким языком
          В вас жару не <умалит>.
Да хвалится ж осел ослом,
          Коль свет его не хвалит.

Хор певцов

Да хвалится ж, и проч.

1823

А. С. НОРОВ