Анатолий Минский - Демон против люфтваффе

• Название: Демон против люфтваффе
• Автор: Анатолий Минский
• Издательство: СИ
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2015

1936 год. Оккультисты из Анэнербе вызывают демона из преисподней, чтобы укрепить силу арийского оружия. В загробном мире обиделись. Демон, позволивший утянуть себя к смертным, получает задание вселиться в душу грешника и напакостить нацистам. Надо же было комсомольцу Ване Бутакову помянуть дьявола в столь неподходящий момент… Две души в одном теле красного военлёта. Прежний хозяин тела умеет летать на И-15 лишь на бумаге. Или пеший по-самолётному. Демон владеет техникой разве что уровня римской галеры. И этому дуэту, лишённому не только магических, но и элементарных человеческих умений, поручено накостылять асам люфтваффе… Как?!

---

Глава девятая. Сото или Кото?

Карты Испании на испанском языке. Почему‑то не на русском — непорядок. Воевали бы во Франции, где написанное мало напоминает произносимое, вообще потерялись бы как младенцы в лесной чаще.

Пригород Мадрида называется Кото, пишется Coto. Соответственно, наши спецы именуют его Сото и в подтверждение тычут пальцем в карту — километовку. Не Soto, а Coto, пробовали объяснять местные. Русским? Наивные! К Новому Году аборигены отчаялись и сами перекрестили район на славянский манер. Там разместилась авиабаза.

Лишь под Мадридом я толком освоил И-15, болтаясь за Рычаговым и стараясь не лезть в свалку с «Фиатами», в которую наши обожают ввязываться всем табором. Отмечу, противники не любят её, где слишком многое зависит от случайности, а мощный и хорошо вооружённый итальянский истребитель теряет преимущества перед юркой «Чайкой». Испанцы, кстати, прозвали наш биплан «Чатос», курносым. Кличка прижилась не только в республиканской авиации, но и у фалангистов.

Мне как «ветерану», имевшему боевые вылеты до прибытия «Карла Лепнина», подарили счастливый бортовой номер 07. И за то спасибо. Выходцы из преисподней, как я уже говорил, весьма суеверные существа.

Теперь поднимаюсь в воздух практически каждый день. За мной увязался Хосе, знакомый по дебюту на «Ньюпоре» и «Фиате», добился перевода к русским и конкретно к Пабло Муэрте. По утрам на рассвете он радостно докладывает:

— Эста тодо комформэ! Всё в порядке!

Мы по очереди дежурим на аэродроме, при первом подозрении, что к Мадриду летят бомбардировщики, начинается предвзлётная суета. Хосе подкатывается на грузовичке с хоботом в задней части, цепляет его зубцами за храповик винта и заводит нашу птичку. По идее, в И-15 есть аккумулятор и электростартёр, но ими практически не пользуюсь. Короткий прогрев, и я, виляя трёхцветным горизонтальным рулём, выруливаю змейкой за Рычаговым.

В небе Испании к концу 1936 года носилось не более двухсот машин с обеих сторон. Поэтому далеко не все взлёты приводят к воздушным боям. Чаще мы тупо барражируем в заданной зоне патрулирования. Вперёд — поворот, вперёд — поворот, и так добрый час. Ведущего нужно держаться на мизерном расстоянии. О том, чтобы осматриваться вокруг, и речи нет. Главное — не таранить Рычагова и не разорвать дистанцию. О появлении «Фиатов» узнаём только по оранжевым трассерам.

Когда я освоился, особенно начало раздражать построение тройкой. Павел — впереди, мы со Степаном метрах в двенадцати, сосед чуть левее держится. Каждый горизонтальный маневр приводит к тому, что находящийся снаружи радиуса поворота непременно запаздывает. Итальянцы иначе строятся — двойками и четвёрками, за ведущим один ведомый, а у нас по уставу не положено. Даже помереть — только по уставу, вытянувшись в гробу по стойке «смирно» с чувством глубокой признательности партии и правительству, что даровали возможность загнуться в почётной командировке.

Республиканцы удержали Мадрид с трудом, несмотря на огромное численно преимущество перед мятежниками. Националисты заявили, что их впятеро меньше, и в столице погибло втрое больше правительственных войск, чем наступавших фалангистов. Обе стороны считают себя победителями и героями, как часто случается в непонятных войнах.

Бомбёжки не прекратились. 17 декабря мы атаковали «Юнкерсы» над центром города. Рычагов увлечённо навалился на отставшего, когда я заметил двух «Фиатов», кинувшихся на нас в пологом пикировании. Стёпа, похоже, проморгал. Не мудрствуя особо, я сбросил газ и резкой горкой пропустил мимо себя ведущего, выплюнув по нему добрую треть боекомплекта обоих пулемётов. А от ведомого уйти не смог. Вроде он и не сильно‑то зацепил, в ногу ударило, мотор задымил и обрезал.

Выравнялся. Машина подбита, но пока не горит и вроде слушается. Нос на север, лечу над северной окраиной столицы, быстро теряя высоту. Под брюхом дома, и прыгать весьма не хорошо: упавший на них самолёт причинит не меньше разрушений, нежели авиабомба.

Тянул сколько мог, чтобы на Мадрид не свалиться. Прыгать поздно. В общем, перестарался, ткнулся в перепаханную землю у самой передовой. Как не давил голову влево, о трубу прицела приложило замечательно, до отключки.

Когда в себя пришёл, оказался уже на дне траншеи. Вокруг обступили республиканцы, повязки нарукавные красного цвета с чёрной полосой. Чё, хоронить меня собрались, траур нацепили? Потом в побитую черепушку проскользнула мысль, что это раскраска анархистов.

— Грасиас, камарадос! — огляделся лучше и добавил. — А также синьоритос. Как там мой «Чатос» поживает?

Оказалось — по — прежнему. Не сгорел даже. Попросил командира организовать его эвакуацию.

Испанские анархисты, на всю голову отмороженные, и то удивились. А у меня выбора нет. Самолётов мало, без «курносого» точно на земле останусь. Объясняю синьору лейтенанту: пустой вес «Чайки» порядка тонны. Крылья сниму и топливо солью, шасси и пропеллер сами, так сказать, снялись. Как стемнело, поправил верный «маузер» на случай, если гости объявятся, набрал инструментов и полез.

Хорошо, оказывается, знать машину и не ограничиваться ролью наездника. Растяжки просто перекусил, разрезал перкаль у центроплана и с трудом открутил болты, затянутые на совесть, с чувством пролетарской ненависти. Этого развлечения хватило до утра. Слава Создателю, с севера зрители не появились.

В ближайших вражеских окопах засели марокканцы, им по ночам Аллах спать велит, а утром молиться. Под рассветное заунывное завывание ко мне целый взвод анархистов выполз. Не без страха слил топливо, тут же пропитавшее землю вокруг И-15. Одна искра — и принимай, преисподняя, новопреставленных. Испанцы подоткнули доски под фюзеляж и как бурлаки на Волге утянули бескрылую «Чайку». Плоскости просто на руках отнесли. Метров пятьсот волокли таким макаром. Нет, чтобы чуть раньше притереться, сказал я себе, очень умный задним числом. Ванятка согласился.

В Сото Пабло Муэрте успели зачислить в окончательные муэрты и посмертно приписать ему загубленный над Мадридом «Фиат». Хосе пообещал оживить моего «Чатос» за сутки — двое. Тут рассказали, что с вылета и Степан не вернулся. Правда, Рычагов завалил‑таки «Юнкерса», слабое утешение.

Вместо рождественского подарка я получил британскую газету. На первой полосе пропечатано фото советского лётчика, который на подбитой машине сел в расположении мятежников. С неким извращённым удовольствием журналюжка написал, что русского избили и водили по Сеговии. Стёпу на той фотке едва узнать. Одно радует — жив!

Кинулся с газетой к Пумпуру и Рычагову. Павел готов был волосы рвать — так классно отвоевался, что обоих ведомых «Фиаты» сняли с неба. А Пумпур развёл руками и с прибалтийской обстоятельностью разъяснил:

— Ничего нельзя поделать. Правительство объявило награду 10 000 песет за каждый сбитый вражеский самолёт. По международным законам мы теперь приравнены к иностранным наёмникам. Республиканцы не смогут нас обменять.

Вышли на поле, закурили. Я заметил, что руки дрожат. Ваняткино тело нервное, или у меня прорезалась слабина?

Рычагов выкинул довольно ещё большой бычок и заявил:

— Сегодня всем прикажу: нежно сбить какого‑нибудь урода ближе к нашему аэродрому или вообще посадить. Пленного не отдаём испанцам, сами обменяем. Понял?

Куда уж не понять.

В первых числах января немец выпрыгнул из «Ю-52», остальных вместе с машиной на куски разметало. Не наш, зенитчиков работа, но сумели прибрать к рукам, почти целого. Я лично скинул на окопы вымпелы, там записки по — испански и по — немецки об обмене Клауса Гюнтера на Степана Фролова.

В полдень десятого января мы взлетели с Р-5, с той стороны «Хейнкель-46» с «пятьдесят первыми». «Эр — пятый» за линию фронта заскочил, Клауса выбросил с парашютом, смотрю — и у нас белый купол. Порядок!

Но не очень. Стёпу, конечно, опознали, хотя на отрубленной голове лицо изуродовано страшно. Рыжие вихры залеплены коричневой кровавой коркой. А, ещё записка в мешке, по — немецки и по — испански: «Так будет с каждым, красные свиньи». Подпись неразборчивая, но явно не Мёльдерс. Он, побывав в роли зэга, точно знает — подобное не пройдёт бесследно. Его коллеги пока не в курсе про загробное воздаяние, попам они не верят, больше нацистским языческим легендам.

Мы в мире временно живых, и Пумпур отдал негласный приказ расстреливать выбросившихся с парашютом. Никто не стал возражать, а Сикейрос поддержал у своих. Война в воздухе приобрела ещё более зверский вид.

Я сочинил письмо домой. Секретность полная, поэтому больше про кормёжку и мягкий климат мадридчины, когда Бобруйск замело снегом. Про Стёпу мельком — болеет сильно, беспокоюсь за него очень. Пусть семья готовится к неизбежному.

Сбили и Рычагова, носящего здесь конспиративную кличку Пабло Паланкарос. С лёгким ранением, отстранённый от полётов, он как‑то оттянул меня в сторону.