Юрий Стрехнин - В степи опаленной

• Название: В степи опаленной
• Автор: Юрий Стрехнин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Поспела?

- Доходит... - вздыхает солдат. - Добрый урожай мог быть, земля здесь плодная. Да вот ведь вся перекорежена. Роем окоп, а хлебушко в землю хороним.

- Что поделаешь? Война.

- Вот именно, будь она неладна!-солдат с грустью взглядывает на зерна на своей ладони. - Сколько здесь хлеба погублено и еще погубится! А в тылу - я ж в госпитале был - сам видел, как люди бедуют, никто не сыт, а покупать - на хлеб никаких денег не хватит. Что на хлеб! - вдруг вспоминает солдат. - Я из госпиталя выписался, перед отправкой через базар проходил, закурить захотелось, а огня нет. Слышу, покрикивает один: А вот кому закурить, кому закурить от спички! Гляжу, стоит с коробком. Чиркни мне, - прошу. А он: Гони рубь! Рубь за одну спичку! Приценился интересу ради: стакан простокваши десять рублей, буханка хлеба - сто пятьдесят. И то еще поискать надо. А мы здесь по нему ходим... - и солдат с грустью посмотрел на зерна, которые все еще держал на ладони.

Прошло много лет после войны, и я все помнил того солдата, с растертым колоском на ладони. А потом снова встретился с ним. Не с тем самым именно, но все-таки с ним. Не с живым - с запечатленным на большом полотне художника Бориса Неменского Земля опаленная. Эту картину я впервые увидел на выставке в Третьяковке и долго стоял перед нею, словно бы вернувшись в далекие дни лета сорок третьего года, вернувшись на Курскую дугу. Да, на картине было все так, как тогда. Изуродованная, обожженная войной земля, окоп на хлебном поле, и пожилой солдат, печально держащий на ладони смятый колос...

Позже, когда судьба свела меня с художником, я узнал от него, что в те самые дни, когда мы воевали на дуге, был там и он - с постоянной фронтовой командировкой от студии Грекова - и видел то же, что видел я. И он и я встречались там, на опаленных полях, с одним и тем же Солдатом, Солдатом с большой буквы. Солдатом, в самые трудные дни и часы ратного труда помнившим всегда, что он не только воин, но и труженик.

В моем рабочем кабинете на стене уже много лет висит необычный натюрморт: на нем изображен квадрат земли, освещенной боковым, предзакатным светом. Натюрморт - в переводе на русский язык - мертвая природа. Определение для той картины, о которой идет речь, как нельзя более точное. На ней - комья вывороченной взрывами земли, меж ними - стреляные винтовочные гильзы, оборванные стебли пшеницы, измятые колосья. А на одном из колосьев - едва приметная, отсвечивающая преломившимся в ней солнечным лучом, капля свежей крови. Ее художник выполнил тщательно...

Это, собственно, не отдельная картина, а часть картины. Борис Михайлович Неменский, работая над Землей опаленной, писал множество эскизов, делал ряд вариантов этого большого полотна. Варианты его не удовлетворяли - тогда он резал большой холст на небольшие квадраты и на обратной, чистой стороне холста писал новые эскизы. Узнав, что меня очень тронула Земля опаленная, он как-то подарил мне один из эскизов к ней. На нем - тот самый Солдат с колоском на ладони, таких солдат в мастерской у Бориса Михайловича - целое подразделение. Когда я, получив этот дорогой для меня подарок, заглянул на сторону, противоположную той, на которой написан Солдат, то увидел там квадрат опаленной, омертвленной войной земли - такой, какой мы видели ее в июле сорок третьего года на Курской дуге. Эта земля теперь всегда со мной. Всегда и навсегда. Давным-давно изоржавел в ней, стал ее частью весь военный металл, которым была усыпана и пронизана она. Давно уже восстановлено ее плодородие, и много урожаев с той военной поры дала она людям. Следа не осталось на ней от окопов, воронок. Но никогда не забуду, какой она была тогда. И пусть не забудет никто. Пусть каждый знает цену хлебу, взращенному землей, впитавшей кровь тех, кто освобождал ее...

Пусть каждый помнит.

Но вернемся в тот июльский день.

Вскоре после разговора с солдатом у недорытого окопа я дошел до батальонного НП, повидался с Собченко. Он был невесел и поделился со мной своею печалью и заботой: Сколько народа из батальона откомандировать пришлось - кого в Наркомздрав, а кого и в Наркомзем... С кем теперь наступать, с кем оборону держать? Спросил меня: Не слыхал в штабе - когда пополнение дадут? Но ничем не смог обнадежить я моего бывшего командира.

Перекинувшись с Собченко еще несколькими словами, спросив про своих однокашников - Тарана и Цериха - и обрадовавшись, что оба они уцелели в боях последних дней, я уже собрался уходить.

Но тут Собченко сказал мне:

- Да! А твой дружок, Таран, со своим взводом вон, погляди, совсем близенько отсюда. Новую позицию осваивают, запасную, на случай, если немец ударит.

Действительно, всего в каких-нибудь ста пятидесяти метрах от окопчика, в котором Собченко устроил свой наблюдательный пункт, виднелись одиночные стрелковые ячейки, в которых копошились бойцы, углубляя их. Я взглянул на часы: нет, не опоздаю с докладом, еще успею.

Да всего на минутку и загляну к Тарану, не видались вон сколько.

Я уже почти подошел к позиции взвода, когда увидел, что Таран сам идет мне навстречу - длинный, улыбающийся Валька Таран!

- А я тебя издали увидал!-обрадованно заговорил он, пожимая мне руку. Тебя же теперь узреть непросто: начальство! В кои-то веки к нам на передовую пожаловал!

- Ну какое я начальство? Разве что возле начальства, - отшутился я. - И не язви{1}. На передовой почти каждый день бываю. И ночью, когда с противником в соприкосновении...

- Агитируешь? Слыхал я...

- Когда обстановка позволяет.

- Посидим, покурим? - предложил Таран.

- Разве на минутку. А насчет покурить - забыл, что я некурящий?

- Ах, да! Верно, ты же табачный паек сахаром получаешь. Сладко живешь!

Мы опустились на сухую траву. Сопровождавший меня солдат тактично отошел в сторонку и присел там.

- Ну как со взводом управляешься?-спросил я Тарана. - Овладел командирским искусством?

- Так ведь бой - он быстро овладеть заставит.

- Досталось тебе?

- Как всем. Но со мной косая особую шуточку пошутила. И два раза подряд причем. Первый раз в первый день. Заняли немецкий окоп. Сижу там, курю. Вдруг как хлопнет что-то пылью в лицо и цигарку из пальцев вышибло. Смотрю - глазам не верю: у меня меж колен из земли хвостовик торчит. Мина немецкая. Ударила, а не сработала почему-то. Представляешь, если бы взорвалась?

- Еще бы. Попадал под минометный обстрел.

- А во второй раз посерьезнее. В тот день, когда Тросну брали. Вышибли мы немцев из окопа, добротный такой, полного профиля, с блиндажом. Только заняли - как начала по нам их артиллерия садить! Я оставил одного наблюдателя наверху, а всем скомандовал: в укрытие! Забились в блиндаж и дверь закрыли: деревянная, но все, глядишь, какой-нибудь осколок на излете удержит. Кончился обстрел. Дай, думаю, переждем минутку, а то гляди - еще поддаст. А наблюдатель предупредит, ежели немцы покажутся. Только подумал -- под дверью как рванет! Она - с петель долой, и тут же сразу снаружи, в дверь эту, из автоматов - трр, трр! Мы - по углам! Стреляем наружу ответно. Жду: сейчас немцы еще одну гранату фуганут. И никуда нам не деться... Только вдруг замолчали проклятые автоматы! Мы для верности несколько очередей из двери дали, выскочили - только стрелять уже не по кому, пуст окоп. Где-то поблизости наши, наверное, нажали, ну и сдуло немцев.

- А что же наблюдатель вас не предупредил?

- Так убило при артобстреле. Тут немцы и ворвались.

- Да, повезло тебе... - Я спохватываюсь: - Ну, мне пора, друг! Желаю тебе, чтобы косая больше таких шуток с тобою не шутила.

Через полчаса я был у Берестова, докладывал ему о результатах своего поиска. Передал ему карту с нанесенной обстановкой на правом фланге, показал, где и что ставят соседи для прикрытия стыка между нами.

Выслушав меня, Берестов сказал:

- А теперь есть другое дело. Папку с трофейными документами принесли. Подобрали, где у немцев какой-то штаб был - не то батальона, не то полка. Надо посмотреть, что в этой папке стоящего? Может, быть, в оперативном отношении что-либо для нас интересное? Белено трофейные бумаги в штадив отправлять, но сначала мы сами поглядим. Вот!-и он протянул мне папку - серую, с гитлеровским орлом и с каким-то номером.

Я забрался в пустую землянку, вытащил из полевой сумки словарь и начал действовать. Папка содержала аккуратно подшитые приказы и распоряжения, присланные в штаб какого-то немецкого батальона из штаба части. Особо интересного в папке я ничего не обнаружил, но один из содержавшихся в ней документов решил показать Берестову.

- Вот, - сказал я, вернувшись к нему, - распоряжение любопытное. В начале написано, что в результате предстоящих боев ожидается поступление большого количества русских пленных. И далее перечислены населенные пункты, куда следует направлять пленных для сбора и дальнейшей отправки в немецкий тыл.

- Ну-ка, ну-ка!-оживился Берестов. - Поглядим! - и вытащил карту. - Какие населенные пункты?

Я стал называть. Берестов старательно выискивал названия на карте.