Анджей Выджинский - Последняя ночь в Сьюдад-Трухильо

• Название: Последняя ночь в Сьюдад-Трухильо
• Автор: Анджей Выджинский
• Издательство: Днепркнига
• Жанр: Политический детектив
• Год: 1992
• ISBN: 5-89975-028-6

В настоящий том библиотеки «Золотой фонд детектива» входит роман польского писателя Анджея Выджинского «Последняя ночь в Сьюдад-Трухильо» — классический образец «крутого», полного напряжения политического детектива.

---

Бисли поехал в Линден.

Начальник бюро по найму самолетов был неразговорчив, груб и на вопросы отвечал неохотно.

— Ну, был здесь такой Мерфи, да, был; он имел право нанять машину. Он оставил залог, подписал все, что полагается. Сказал ли, куда летит? В Чаттануга в Теннесси, вот что он сказал, — Начальник обратился к молодой женщине с обесцвеченными перекисью волосами: — Лана, детка, повтори этому джентльмену из полиции…

— Я не из полиции, — вставил Бисли.

— Ну, повтори этому джентльмену не из полиции, — съязвил начальник, — что сказал Мерфи насчет того, куда он летит…

Лана жевала резинку, медленно и упорно двигая челюстями.

— Он сказал, что летит в Чаттануга и клялся, что вернется. Он хотел пригласить меня на танцы, но я отказалась, потому что, если б я согласилась, он улетел бы только на следующий день или даже через несколько дней, но я ему сказала, что уже занята, и поэтому он улетел сразу.

— А не говорил ли он, зачем туда летит?

— Говорил, что я похожа на Лолиту и что раньше он любил тридцатилетних женщин, когда же увидел меня, то решил переключиться на более молодых, вроде меня, лет двадцати, потому что с теми, которым еще нет двадцати, сказал он, слишком скучно, они ничего не умеют, а он предпочитает учиться сам, чем давать уроки; пожалуй, он прав, верно?

— И ты, — вмешался начальник, — трепалась с ним о таких вещах? Вечно ты, Лана, забываешь, кому должна быть благодарна за все, что для тебя сделано. Если б ты ему так понравилась, как ты рассказываешь, он вернулся бы на этом самолете. Но он и не подумал возвращаться, а прислал какого-то приятеля и тот отдал нам квитанцию и взял обратно залог. Мне пришлось немного вычесть, потому что они чинили шасси.

— Как он выглядел?

— Лана, детка, ты же его видела.

— Он был такой красивый и приглашал меня на танцы. Шеф тогда куда-то уезжал. Наш механик осмотрел шасси и сказал, что там была починка, и я сама вычла из залога сколько полагалось, но шасси стало даже лучше, чем прежде; так сам шеф сказал.

— Как он выглядел? — повторил Бисли.

— Для меня он был низковат, — сказала Лана, — но плечи у него были широкие и глаза голубые, как у ребенка, волос же его я не видела, потому что шапки он не снимал. А на мистере Мерфи был зеленый шлем и зеленые перчатки…

Бисли поговорил также с механиком, лоб у которого был высотой не больше толщины двух пальцев. Он расспрашивал его о Мерфи и о человеке, который вернулся на взятом напрокат самолете, но механик ничего не смог добавить к рассказу Ланы.

— А ты что-нибудь видел? — спросил Бисли веснушчатого паренька.

— Если мне нечего делать, я люблю на сто-нибудь смотреть, — зашепелявил парень. — Иногда я стою и смотрю, только, когда спросу время, понимаю сто так стою и глязу узе два, а то и три цаса.

— Что же ты видел?

Парень взглянул на механика.

— То зе, что мистер Гарри.

— И ничего больше?

— Мистер Мерфи искал масину с багазником и выбрал «феникса», хотя у нас есть две туристицеские масины куда луцсе. У мистера Мерфи были такие ремни, он их положил в багазник, а я себе стоял и смотрел, потому сто я люблю так стоять и смотреть…

Лана проводила Бисли до самого края луга, который служил взлетной площадкой. Там Бисли оставил свою машину.

— Вы пробудете здесь до завтра, инспектор?

— Почему вы спрашиваете?

— Я подумала, может, пойдем вечерком куда-нибудь потанцевать? Я не хотела говорить в бюро, потому что шеф не любит, когда кто-нибудь около меня вертится. Он страшно ревнив, ему уже шестьдесят лет, а выглядит он на все сто двадцать, верно? Вы читали такую книжку о Лолите…

— Я не могу с вами встретиться, потому что моя жена поручает следить за мной частным сыщикам и не дает ни шагу ступить без ее ведома… До свиданья, мне очень жаль, но я в самом деле не могу, — сказал Бисли.

13

Следующие несколько дней я занимался покупкой ножиков, кисточек и лопаток для очистки будущих находок профессора Олджернона де Кастельфранко. Я приобрел две лупы и микроскоп, несколько мотков веревки, кипу восковки, специальный клей для камней и глиняных черепков, заказал опилки и трепаную пеньку. Чтобы подчеркнуть важность этих приготовлений, я брал с собой за покупками Эскудеро и без конца распространялся на тему археологии. Уже через пару дней администрация и персонал гостиницы, и в том числе Эскудеро — в чем я больше всего был заинтересован, — нисколько не сомневались, что я действительно ассистент знаменитого археолога и знаток существовавшей до Колумба цивилизации.

У портье я заказал каталоги соответствующих изданий, служащих замучил разговорами о местах, где можно наткнуться на следы древних культур. Я без конца всех расспрашивал: может быть, они о чем-нибудь слыхали от своих родственников, может, кто-нибудь в их родной деревне, может… И был при этом страшно назойлив.

Их интерес к моим приготовлениям резко уменьшился. Они стали меня избегать или пытались отсылать в музеи и археологические институты, однако я объяснял им, что меня привлекают раскопки в местах, еще не известных специалистам, и что мой успех одновременно принесет славу их Республике.

Обеспечив себе полный покой в гостинице, я мог заняться делом Мерфи. С переговорного пункта я позвонил Этвуду. Он попросил меня зайти в посольство.

Когда я туда пришел, Этвуд сказал, что у него ко мне срочное дело, но, как мы условились, он ждал моего звонка. У него был Тапурукуара, и Этвуд хотел, чтобы я прослушал магнитофонную запись их последней беседы. Мы включили магнитофон.

— Господин судья, — сказал Этвуд, — Госдепартамент очень терпелив, однако под давлением прессы он требует, и как можно быстрее, достоверной и согласующейся с фактами информации по делу Мерфи. Меня предупредили, что в случае отсутствия такой информации Департамент предаст огласке некоторые факты, касающиеся причин этого убийства, факты, полученные неофициально и проливающие свет на похищение де Галиндеса. Письмо примерно такого содержания я отправил сегодня утром генералу Эспайату.

— Да, генерал сообщил мне об этом и сказал, что готов представить любые разъяснения, — ответил Тапурукуара. — Однако предварительно он поручил мне конфиденциально договориться с вами по поводу дела, которое, как нам кажется, доставит больше неприятностей Госдепартаменту, чем правительству Доминиканской Республики.

— Мне следует рассматривать ваши слова как попытку запугать нас? Если речь идет об убийстве Мерфи, Госдепартамент не считает, себя в чем-либо виновным. Переговоры же по поводу каких-то недоразумений в иностранной политике превышают полномочия комиссии Госдепартамента и мои, как ее представителя.

— Откровенно говоря, мистер Этвуд, я почувствовал себя глубоко уязвленным в результате нашей первой беседы и даже обиделся на генерала Эспайата, который поручил мне передать, так сказать, временную версию. Когда вы подвергли ее сомнению, я в глубине души с вами согласился. Сейчас я могу признаться, что в тот момент я невольно почувствовал недоверие к генералу Эспайату.

— Меня это очень радует, господин судья. Такое беспристрастие вызывает уважение, — произнес Этвуд.

— Благодарю вас… Однако сегодня я нахожусь полностью на стороне генерала и поддерживаю его первоначальную версию, свидетельствующую о безграничной деликатности в отношении погибшего гражданина Соединенных Штатов и в отношении вас, как представителя комиссии Госдепартамента… К сожалению.

— Я вас не понимаю.

— Генерал Эспайат просит принять первую версию по причинам, которые, надеюсь, вы сочтете совершенно оправданными, — продолжал Тапурукуара, — В противном случае вам будут грозить некоторые осложнения, а гражданин США, за которого вы боретесь с вызывающим удивление упорством, окажется весьма неприятным образом скомпрометированным.

— Пожалуйста, продолжайте, господин судья. Я готов принять удар.

— И поистине чувствительный удар, — заметил Тапурукуара. — Дело в том, что летчик Джеральд Лестер Мерфи погиб в пьяной драке, которую он затеял со своим приятелем, пилотом доминиканских линий. Он получил смертельный удар ножом, когда начал приставать к нашему летчику с назойливыми гомосексуальными предложениями, причем случилось это не в первый раз.

— Вы хотите сказать… — воскликнул Этвуд, но Тапурукуара прервал его:

— Мерфи был человеком развратным, или, мягко выражаясь, человеком с извращенными сексуальными наклонностями… Таким образом, если мы не примем предыдущей версии о его смерти, любезно предложенной генералом Эспайатом, нам придется опубликовать факты, с которыми я только что вас познакомил.

Минута молчания. Я услышал шорох перелистываемых страниц какой-то книги, или, скорее, блокнота, в который Этвуд записывал получаемую от меня и агентов Ван Оппенса информацию. Затем раздался его спокойный голос: