Мэтью Стовер - Герои умирают

• Название: Герои умирают
• Автор: Мэтью Стовер
• Жанр: Романтическое фэнтези
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-005636-2

Вы любите «Плату за риск» и «Бесконечный вестерн» Роберта Шекли?

Вам нравится «Смерть взаймы» Степана Вартанова?

Тогда не пропустите «Герои умирают» Мэтью Стовера!

Миллионы телезрителей по всей Земле следят за самым грандиозным шоу мира. За шоу, происходящим в мире… не ВИРТУАЛЬНОМ, но ПАРАЛЛЕЛЬНОМ. В мире, открытом наукой далекого будущего. В мире, где выживание – поистине высокое искусство.

Желаете стать героем этого шоу? Пожалуйста! Только запомните – если вы погибнете ТАМ, то погибнете ПО-НАСТОЯЩЕМУ.

Он – лучший из лучших. Тот, кто продержался ДОЛЬШЕ ВСЕХ. Тот, кто возвращался живым. Пока что…

---

Мэтью СТОВЕР ГЕРОИ УМИРАЮТ

Чарльзу, лучшему другу Кейна, и Робину, без которого ничего не было бы

Эта книга появилась благодаря помощи очень многих людей, бывших рядом со мною долгие годы. Я перечислю лучших из них:

Чарльз Л. Райт, без которого не было бы Кейна

Робин Филдер, который заставил меня написать эту книгу и оказывал мне эмоциональную и финансовую поддержку

(все вышеперечисленные, а также Пол Кролл, Х. Джин Мак-фадден, Эрик Коулмен, Кен Брикет и Перри Глассер прочли по меньшей мере по одному черновику книги, высказали свое мнение и дали массу неоценимых советов);

Клане А. Черч, который консультировал меня по техническим. вопросам и терпеливо сносил мои жалобы; мой агент, Говард Морхейм, которого я благодарю за неиссякаемый энтузиазм; мой неутомимый издатель Эми Стаут, которая заставляла меня переделывать все снова и снова до тех пор, пока результат не приблизился к идеалу.

Кроме того, я благодарю мою мать, Барбару Стовер, за ее вечную доброту ко мне.

Спасибо вам, всем и каждому.

Пролог

1

Я кладу руку на косяк двери, и в этот миг внутри меня тренькает звоночек – предупреждение, что все обернется крахом.

Я делаю глубокий вдох и вхожу.

Спальня принца-регента Тоа-Фелатона на первый взгляд кажется не столь изысканной, особенно если знаешь, что спящий в кровати тип правит второй по величине империей в Поднебесье. Сама кровать площадью более полуакра могла бы приютить на своем уютном ложе восьмерых здоровяков. Блестящие медные лампы венчают четыре столба из розового терриля, сплошь украшенные резьбой, каждый толщиной с мое бедро. Желтые языки пламени, длинные, словно копья, чуть колеблются от сквозняка. Я бесшумно закрываю за собой дверь, и ее парчовая обивка сливается со стеной.

Я пробираюсь по ковру из шелковых подушек, сквозь переливающееся цветное облако, доходящее мне до колен. Слева поблескивает нечто красно-золотое, и сердце падает – но это всего лишь моя собственная ливрея отражается в серебряном зеркале над комодом из лакированного липканского дерева крим. В зеркале я вижу свое лицо, преображенное заклятием: гладкие круглые щеки, русые волосы, пушок на щеках, Я мимоходом подмигиваю своему отражению и улыбаюсь внезапно пересохшими губами, потом тихо вздыхаю и иду дальше.

Принц-регент возлежит на подушках, каждая больше моей собственной кровати. Он безмятежно похрапывает, и при выдохе его седые усы приподнимаются над губой. На богатырской груди покоится раскрытая книжка – один из романов Кимлартена о Корише. Я невольно улыбаюсь: кто бы мог заподозрить Льва Проритуна в сентиментальности! А он читает сказки для простодушных – спасается таким образом от суровой действительности.

Я бесшумно ставлю золотой поднос на столик у кровати. Принц-регент ворочается, устраиваясь поудобнее, – кровь стынет в моих жилах. От подушек поднимается запах лаванды. У меня дрожат пальцы. Разметавшаяся во сне шевелюра окружает его лицо стальным ореолом. Высокий благородный лоб, горящие глаза, волевой подбородок; его очертания не может скрыть даже густая борода – воистину облик великого короля. Его лучшее изваяние – то, что стоит в Божьем Суде, у проритунского Фонтана – будет великолепным надгробием.

Он широко распахивает глаза – слишком опытный для того, чтобы зажимать жертве рот рукой, я стискиваю его горло. Принц-регент способен издать только сдавленный писк. Я упреждаю дальнейшее сопротивление, удерживая широкий обоюдоострый клинок в дюйме от его правого глаза.

Я прикусываю язык, и слюна увлажняет мой рот и горло, Мой голос звучит спокойно и бесстрастно.

– В такую минуту полагается сказать несколько слов. Прежде чем умереть, человек должен знать, за что его убивают. Я не владею искусством красноречия, поэтому буду краток.

Я наклоняюсь ближе и смотрю в его глаза поверх лезвия ножа.

– Монастыри помогли тебе сохранить Дубовый Трон, поддержав твою авантюру против Липке во время Равнинной войны. Совет Братьев увидел в тебе достаточно сильного правителя, чтобы уберечь империю от развала, по крайней мере до тех пор, пока не подрастет будущая королева.

Его лицо синеет, а горло под моей рукой напрягается. Придется поспешить, не то он потеряет сознание прежде, чем я закончу. Вздох исторгается из моей груди, и я продолжаю монолог:

– Вскоре они поняли, что ты просто кретин. Твои репрессивные налоги истощили и Кириш-Нар, и Желед-Каарн. Говорят, прошлой зимой десять тысяч тамошних свободных земледельцев умерли от голода. Теперь ты сцепился с Липке из-за этих дурацких железных рудников, да еще наделал столько шуму, будто собирался затеять настоящую войну с двумя зачуханными восточными провинциями. Ты проигнорировал торговое посольство из Липке, тем самым оскорбив его, а потом не обратил внимания на предостережения Совета Братьев. Поэтому Совет решил, что ты больше не можешь править страной – если вообще когда-нибудь мог. Совет устал ждать. Он заплатил мне крупную сумму за твое устранение. Если понимаешь, мигни два раза.

Его глаза выпучены – вот-вот выскочат из орбит. Горло вздрагивает под моей рукой. Он пытается что-то сказать, но моего умения читать по губам хватает только, чтобы разобрать «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…». Конечно, он хочет отговорить меня от кровопролития или, быть может, попросить о снисхождении либо о приюте для своей жены и двух дочерей. Я не могу обещать ему ни того, ни другого: после его гибели начнется борьба за власть, и у них будут такие же шансы, как у всех остальных.

Наконец его глаза начинают сохнуть и он мигает – один раз. Смешно – порой нас убивают наши собственные рефлексы. По условиям контракта он должен понять все, то есть я обязан подождать, пока жертва не мигнет еще раз. Когда убивают короля, должны быть соблюдены все формальности.

Взгляд его на мгновение смещается – старый воин уповает еще на одну попытку: из последних сил позвать на помощь.

Если приходится делать выбор между соблюдением договора и риском быть застигнутым стражей в спальне принца-регента на девятом этаже дворца Колхари, договор может отправляться к черту.

Я вонзаю нож в глаз. Трещит кость, брызжет кровь. Держась за рукоять, я отталкиваю от себя его лицо – кровавые пятна на ливрее могут выдать меня, когда я стану выбираться из дворца. Принц бьется как лосось, выброшенный на берег, – последняя бессознательная попытка тела уцепиться за жизнь. Одновременно срабатывают кишечник и мочевой пузырь: атласные простыни покрываются нечистотами – еще один условный рефлекс, призванный сделать тело неаппетитным для победителя.

Да пошел ты, зря стараешься – я не голоден.

Проходит не меньше ста лет, прежде чем он затихает. Я упираюсь свободной рукой в его лоб и покачиваю нож туда-сюда, пытаясь высвободить его из сопротивляющейся с каким-то промозглым хрустом плоти, чтобы приступить к самой скверной части дела. ,

Зазубренное лезвие легко входит в шею, но скрипит от столкновения с третьим позвонком. Я немного поворачиваю нож, и он проходит между третьим и четвертым позвонками. Несколько секунд пилю – и голова отделяется от тела. Запах крови так силен, что перебивает даже вонь фекалий. Желудок сводит, и я едва могу вздохнуть.

Снимаю крышку с золотого подноса, который сам же принес с кухни, осторожно снимаю тарелки с горячей едой и водворяю на их место голову Тоа-Фелатона. Я держу ее за волосы, чтобы ни одна капля крови не попала на мою одежду. Снова накрываю поднос выпуклой крышкой, стаскиваю окровавленные перчатки и небрежно бросаю их на тело рядом с ненужным более ножом. Мои руки чисты.

Я возношу поднос к плечу и делаю глубокий вдох: операция прошла без особых усилий. Осталось только выбраться отсюда живым.

Первая трудность заключается в том, чтобы убраться от трупа. Если я беспрепятственно пройду мимо охранников у служебной двери – когда станет известно о смерти принца, меня уже не будет во дворце. В крови резко подскакивает уровень адреналина, руки начинают дрожать, по спине бегут мурашки. Сердце бьется так гулко, что стук его отдается в ушах.

В уголке левого глаза мигает красный знак выхода. Я не обращаю на него внимания, даже когда он передвигается вместе с моим взглядом подобно солнечному пятну на сетчатке.

Я нахожусь посреди комнаты в то время, как открывается дверь для прислуги. Джемсон Тал, старший дворецкий, начинает говорить еще с порога.

– Прошу прощения, ваше величество, – буквально захлебывается он, – но среди челяди ходят слухи о самозва…

Джемсон Тал замечает обезглавленный труп на постели, переводит взгляд на меня и судорожно всхлипывает. Его глаза выкатываются из орбит, а лицо становится белее мела; он хватает ртом воздух.

Одним прыжком я покрываю расстояние между нами и бью его в горло. Он неуклюже валится на пол и теперь уже задыхается по-настоящему, силясь протолкнуть воздух через пронзенную гортань, и извивается в судорогах.