Сергей Алексеев - Волчья хватка. Волчья хватка‑2 (сборник)

• Название: Волчья хватка. Волчья хватка‑2 (сборник)
• Автор: Сергей Алексеев
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-271-39898-8

Вячеслав Ражный – президент охотничьего клуба, бывший боец спецназа погранвойск. Но это всего лишь малая, видимая простым смертным часть его бытия. Ражный – вотчинный аракс, воин Засадного Полка, созданного еще в XIV веке Сергием Радонежским. В тяжелые для России годы Сергиевы ратники, владеющие особым боевым искусством, которое передается веками от отца к сыну, приходят на помощь родине. В мирное время они решают вопросы жизни и смерти между собой. Ражный, выстоявший в своем первом поединке, готовится к новой схватке с братом-араксом. Но куда опаснее будет столкновение с обычными людьми в современном мире, где в волке больше человеческого, чем в самом человеке…

---

Адъютант все понял и удалился.

Пока он рвал постромки, исполняя практически невыполнимое задание, Верховный между делом задавал один и тот же вопрос всем, кто в тот день оказывался перед хозяйскими очами.

— А скажите мне, товарищ (имярек), отчего терпят катастрофу и падают вражеские самолёты?

Зам наркома обороны Мехдис, вероятно, уже читал сводку и знал об упавших бомбардировщиках, поэтому ответил с присущей ему осторожностью, одновременно буравя красноглазым взглядом хозяина и стараясь угадать по его реакции, в цвет ли он говорит.

— Предстоит выяснить… погодные условия, мощный грозовой фронт в верхних слоях атмосферы… а возможно, столкновение в условиях плохой видимости… я уже распорядился проверить информацию и доложить…

Верховный умел делать лицо непроницаемым и оставил Мехлиса в заблуждении относительно своего мнения.

Ворошилов сказал с безапелляционной убедительностью героя гражданской войны и яркого представителя пролетариата:

— По моему мнению, товарищ Сталин, налицо пробуждение сознания рабочего класса Германии. Восемнадцатый год не прошёл даром для немцев, и сейчас трудовые люди увидели звериный оскал фашизма. Я не исключаю, что в недрах Рейха сохранилось и действует подполье, имеющее прямое отношение к бомбардировочной авиации. По всем признакам это диверсия.

— Хочешь Сказать, вредительство, товарищ Ворошилов?

Маршал слегка смутился, ибо это слово в отрицательном понятии относилось лишь к внутренним врагам и совсем нелепо было называть так немецких патриотов, рискующих своими жизнями.

— Вредительство в нашу пользу, — нашёлся он после некоторой заминки.

Побывавший у Верховного в тот день конструктор авиационных двигателей Исаев, как специалист, заявил, что подобная катастрофа — результат эффекта резонанса, возникшего в определённой аэродинамической среде, сходный с явлением, когда от движения строевым шагом может обрушиться мост.

— А нельзя ли, товарищ Исаев, сделать прибор или машину, которая бы… искусственно создавала такой резонанс? — спросил хозяин.

Идея вождя показалась тому гениальной, и он пообещал непременно поработать в этом направлении.

И лишь один старый начальник Генштаба Шапошников, последний царский генерал в Красной Армии, спрошенный, как и. все, мимоходом, так же мимоходом ответил:

— Да ведь и им должно быть наказание Божье. Не все нам…

Начальник штаба триста двенадцатой дивизии явился в кремлёвский кабинет вождя с опозданием в четверть часа. Наверняка исполнительные слуги переодевали его, когда везли с аэродрома в автомобиле, где майор не мог выпрямиться, чтобы проверить длину новенькой офицерской формы, а когда вывели на улицу — было поздно: брюки оказались настолько Длинными, что бутылки галифе висели у сапожных голенищ, а китель на майоре более напоминал демисезонное пальто.

Однако при этом майор не был смешон или напуган. Он отрапортовал, как положено, после чего сдёрнул с головы маловатую фуражку и встал по Стойке «вольно».

— Товарищ Хитров… Вы по-прежнему утверждаете, что самолёты немецко-фашистских агрессоров потерпели катастрофу над линией фронта?

— Так точно, товарищ Сталин, — показалось, даже плечами подёрнул. — Есть фотографии обломков, свидетельства очевидцев — местных жителей и солдат сапёрной роты.

На сей раз Верховный не таил внутренних чувств, и все было написано на его лице.

— Я первый раз с начала войны слышу, чтобы самолёты противника падали по причине катастрофы, а не от огня наших зенитных батарей или храбрых и умелых действий лётчиков-истребителей, — внушительно выговорил вождь, медленно надвигаясь на майора. — Подумайте, товарищ Хитров. Каждый сбитый самолёт… и особенно ночной бомбардировщик, на подходах к столице нашей Родины — победа для нас и поражение для врага.

— Товарищ Сталин, я сам был очевидцем, — без всякой паузы, обязательной в диалоге с хозяином, начал майор. — Находился неподалёку от села Семеновское, увидел в небе четыре вспышки — одну за другой, и через несколько секунд грохот разрывов. Была низкая облачность, но вспышки были настолько яркие…

— Это могли быть разрывы зенитных снарядов, — перебил Верховный.

— В районе Семеновского всего одно зенитное орудие. И оно не вело огня…

— Вы это точно знаете?

— Я проверял, товарищ Сталин. А потом, в боях с первых дней и на зенитную иллюминацию насмотрелся.

Верховный не стал набивать трубку, закурил папиросу и протянул коробку майору.

— Закуривайте, товарищ Хитров. И садитесь. Тот взял папиросу, сел на ближайший к нему стул и прикурил от своей спички. Вождь отошёл к окну и-встал к нему спиной, глядя на серую, октябрьскую Москву. Когда папироса дотлела, он медленно вернулся к столу и, бросая окурок в пепельницу; отметил, что там уже лежит один, погашенный майором.

Обычно те редкие гости, кто получал от хозяина папиросу, стремились незаметно спрятать её в карман или фуражку, чтобы потом показать своим близким или друзьям…

— А также, товарищ Хитров, — продолжая начатый и прерванный монолог, заговорил Верховный. — Я первый раз с начала войны слышу правду. Недавно фашистский стервятник зацепился за трубу завода «Серп и Молот» и разбился — зенитчики приписали себе в заслугу. Потом ночной бомбардировщик наткнулся на высоковольтную опору и упал в реку — мои соколы включили в свою сводку, противовоздушная оборона в свою… Я слушаю их и молчу, товарищ Хитров. Молчу и подписываю указы о награждении отличившихся… Я слушаю, какие потери понёс противник, складываю их в уме и тоже молчу, хотя, по моим подсчётам, мы уже истребили немецко-фашистское полчище. Если ложь на благо боевого духа Красной Армии, я буду молчать, товарищ Хитров. Я допускаю святую ложь, но для меня лично сейчас нужна правда. И больше скажу — истина. Мне товарищ Шапошников сегодня сказал — будет и фашистам наказание Божье. Как вы считаете, товарищ Хитров, есть ли… основания предполагать, что катастрофы случаются… по причинам, от человека не зависящим? Как это написано в религиозной литературе? Не небесным ли огнём сбиты были эти ночные стервятники?

— Я кадровый военный, товарищ Сталин, — теперь майору самому потребовалась пауза. — Человек не религиозный… Но могу утверждать как очевидец. Только не небесным огнём пожгло эти самолёты, а земным.

Верховный приблизился к нему, знаком показал, чтобы майор не вставал, после чего придвинул к нему стул и сел.

— Что значит — земным?

— С земли полетели четыре красных точки, из ближнего леса на холме, — с прежней непосредственностью объяснил Хитров. — Я находился неподалёку и отлично видел. И не только я — фельдшер эвакопункта Морозова… Красные шарики поднялись над лесом, покружились и пропали за тучами. А через несколько секунд мы увидели вспышки, и потом на землю посыпались горящие обломки… Я проверил, товарищ Сталин. На этом холме всего два отделения сапёров, и больше никого.

— Что там делают сапёры?

— Одни роют капониры, другие месят бетон лопатами. Они тоже видели…

Верховный взял со стола трубку и принялся ломать папиросы. Майор тем временем достал кисет с табаком и газету, сложенную во много раз, так чтобы отрывать листочки для самокруток.

Офицеры перешли на солдатскую махорку, и это было совсем плохо, хуже, чем самая неприятная сводка с фронта…

— У меня к вам просьба, товарищ Хитров, — спустя несколько минут сказал Верховный. — Подберите в своей дивизии несколько таких же наблюдательных и… правдивых офицеров. Займитесь самым тщательным анализом и изучением всех подобных катастроф. Я распоряжусь, чтобы вам предоставляли секретные сводки и донесения. И обеспечили авиатранспортом для вылета на места происшествий.

Майор затушил самокрутку величиной в полпальца и встал.

— Я готов, товарищ Сталин… Разрешите идти?

— Результаты докладывать мне лично. Только мне и только лично, товарищ Хитров.

После этой продолжительной беседы Верховный ушёл в комнату отдыха, открыл икону Преподобного и долго смотрел на седобородого старца. Не было позывов молиться, к тому же в последний раз он делал это, когда бежал из Туруханской ссылки и чуть не погиб в волнах Енисея. Однако и без молитвенных слов почувствовал утешение и непривычное для последних месяцев спокойствие. Уезжая на дачу, он завернул образ в холстинку и взял с собой и на том участке дороги, где встретил человека с иконой, велел остановиться, вышел из машины и прошёлся по обочине. К ночи пошёл снег, было темно, студено и сыро. И пусто, если не считать затаившихся в лесу солдат оцепления. Он предполагал, что слуги на всякий случай схватили старца, и через адъютанта поинтересовался его судьбой.

Наутро тот доложил, что задержанный без документов человек в настоящее время находится в ведении НКВД, содержится в отдельной камере, на все вопросы пока отвечать отказывается, и следователи полагают, что он принадлежит к религиозным фанатикам.