Леонид Хинкулов - Тарас Шевченко

• Название: Тарас Шевченко
• Автор: Леонид Хинкулов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1960

Биография великого украинского поэта и революционера Тараса Григорьевича Шевченко (1814–1861) содержит много интересного и поучительного для читателя.

Гениальный певец нужд и стремлений своего народа был в то же время выразителем дум и чаяний всех трудящихся России.

Рассказать о жизни Шевченко, о его эпохе и его современниках стремился автор настоящей книги.

В ней нет ни капли вымысла: все основано на архивных документах, письмах, мемуарах.

В то же время автор, используя в книге различные факты и материалы — в том числе им самим разысканные и установленные, — не дает детальной научной аргументации.

Эта книга не монография. Это живой и непосредственный рассказ о судьбе художника и борца.

---

Но, конечно, среди всех яготинских впечатлений Шевченко самыми сильными были жившие в семье Репниных воспоминания о событиях 1825–1826 годов.

После ареста Сергея Григорьевича Волконского Варвара Репнина записала в своем дневнике:

«Увы, как страждет сердце мое! Как пожелала бы соединиться с ним в печальном пристанище его!.. Если б я была дочь князя С. Г. В [олконского], то меня б давно здесь не было! О, боже мой, научи меня, как достигнуть мне цели моих желаний, как соединиться мне с злополучным С. Г. Я хочу быть его дочерью, его Антигоною».

У Репниных жила молодая красавица — жена Сергея Волконского Мария Николаевна (урожденная Раевская) — «утаенная любовь» Пушкина, которой поэт посвятил свою «Полтаву»:

Тебе. Но голос музы томной
Коснется ль слуха твоего?..

Когда писалось это пушкинское посвящение, Мария Николаевна уже последовала за мужем в Сибирь.

В этот далекий путь Волконская отправлялась из Яготина: здесь она оставляла своего десятимесячного сына (Николай I запретил ей взять ребенка с собой!).

Этим пасмурным осенним утром на крыльце яготинского дома Репниных, где проливались последние слезы разлуки, жена декабриста простилась и с восемнадцатилетней княжной Варварой Николаевной, Varette, Варенькой Репниной. Это имя, как свидетельствует внук Волконских, осталось в памяти трех поколений их семьи «как символ нравственной непогрешимости и безошибочности в суждениях».

«Leurs adieux furent déchirants…»5 — писала в своем дневнике об этом тягостном расставании Варенька.

В ее чувствительном сердце все события тех дней — и мучительная сцена прощания, и затем последующие тревоги и волнения, связанные с судьбой находившихся в Сибири Волконских, с заботами о младенце, — оставили, конечно, очень глубокий след.

Маленький Николенька Волконский все болел и, наконец, умер в начале 1828 года; его ранней смерти посвятил взволнованное стихотворение Пушкин.

Эти впечатления не забываются никогда. И можно себе представить, с каким волнением Варвара Николаевна рассказывала, а Шевченко слушал историю этих людей!

Спустя почти тридцать лет, зимой 1871/72 года, Некрасов, работавший над поэмой «Русские женщины», о Марии Волконской, слушал чтение ее «Записок».

— При этом, — вспоминает сын Марии и Сергея Волконских Михаил, — Николай Алексеевич по нескольку раз в вечер вскакивал и со словами «довольно, не могу!» бежал к камину, садился у него и, схватясь руками за голову, плакал, как ребенок.

Когда Шевченко слушал рассказы яготинских жителей о Волконских, все события еще были совсем свежи в памяти, с сосланными поддерживалась переписка. О них говорили не как о далеком прошлом, а как о близком, живом и кровоточащем настоящем…

Впоследствии, уже в 1858 году, Шевченко в Москве познакомился с декабристом Сергеем Волконским, глубоким стариком, которого не сломили никакие невзгоды…

Образы декабристов впервые входят в поэзию Шевченко именно в эти годы. Тотчас по возвращении С Украины он пишет поэму «Сон»; это одно из первых произведений цикла «Три года».

Переносясь из конца в конец родной земли, где повсюду страдают и стонут люди, поэт попадает в рудники Сибири.

…Вдруг я слышу —
Под землей неясно
Цепи звякнули… Я глянул..
О народ несчастный!..

Пустыня вдруг зашевелилась,
Земля, как тесный гроб, раскрылась,
И из земли на страшный суд
За правдой мертвецы встают..

Не мертвы они, не просят
Жалости у судей!
Это ведь живые люди,
В кандалы забитые,
Золото из нор выносят,
Чтобы ненасытному
Заткнуть глотку! За что же их
В рудники сослали?
Знает бог… Хотя и сам-то
Знает он едва ли!..

Образы декабристов витают и над посвященной Варваре Репниной поэмой «Тризна» (или «Бесталанный»), из которой цензура вычеркнула не одну остро революционную строку.

К этим образам, все более и более углубленно их раскрывая, поэт возвратится еще не раз.

В Яготине Шевченко искренне подружился со стариком Репниным.

— Вот таких стариков я люблю! — восклицал он после бесед со старым князем, который с большим уважением и без малейшей тени высокомерия относился к бывшему крепостному.

Репнин терпеть не мог раболепия, пресмыкательства, и независимый тон и характер Шевченко ему очень импонировали. Известен любопытный факт еще из времен, когда Репнин был малороссийским генерал-губернатором. Черниговский гимназист четвертого класса, пятнадцатилетний Василий Лазаревский (впоследствии знакомый Шевченко и Некрасова и цензурный деятель) сочинил высокопарную оду во славу Репнина. Репнин дал на нее следующий отзыв:

— Отдавая справедливость талантам молодого человека, советовал бы ему не употреблять оных на занятия, имеющие целью лесть начальству.

Новый, 1844 год Шевченко встретил у Репниных. В этот вечер как-то особенно тепло почувствовал он себя в этой семье. Прощаясь перед сном с Тарасом Григорьевичем, старый князь Репнин горячо обнял Шевченко, и этот искренний, отцовский жест запал в душу поэта. После смерти старика Шевченко писал — уже из ссылки — Варваре Николаевне:

«Мир праху доброго человека, который приветствовал меня в Новый Год не как бесприютного скитальца, а как родного сына. Как это недавно было, мне кажется — вчера…»

В автобиографической повести княжны Репниной Тарас Григорьевич недаром представлен под именем поэта Березовского: Варваре Николаевне было хорошо известно, что сердце Шевченко не просто отворачивается от нее, но оно занято, занято другой женщиной, вдобавок замужней… Женщина эта жила верстах в тридцати от Яготина, в Березовой Рудке, — отсюда и Березовский.

Шевченко и в самом деле часто заезжал в это время в Березовую Рудку, к дальним родственникам Репниных — помещикам Закревским

Трое братьев Закревских — Платон, Михаил и Виктор — находились в родстве с братьями Яковом и Сергеем де Бальменами. В Линовице у де Бальменов Шевченко бывал тоже нередко.

Яков де Бальмен — талантливый художник, в 1844 году иллюстрировал рукописный сборник стихов Шевченко (иллюстрации были им выполнены совместно с братом жены Сергея де Бальмена, художником Михаилом Башиловым); затем Якова де Бальмена за что-то сослали на Кавказ, в действующую армию, где он был убит в бою 14 июля 1845 года. Под свежим впечатлением известия о гибели друга Шевченко написал свою знаменитую поэму «Кавказ», посвященную «искреннему моему Якову де Бальмену».

Не может быть случайностью это посвящение де Бальмену одной из самых остро революционных поэм Шевченко.

В ней поэт обращается к другу:

И тебя загнали, друг и брат единый,
Яков мой хороший! Не за Украину —
За ее тирана довелось пролить
Столько честной крови! Довелось испить
Из царевой чаши царевой отравы!
Друг мой незабвенный, истинный и правый!

«По отзывам всех знавших его, — писал о Якове де — Бальмене художник Лев Жемчужников, — он был чрезвычайно симпатичен, талантлив и красив».

Старший брат Закревских — Платон Алексеевич, уже немолодой отставной полковник, был женат на юной красавице Анне Ивановне; она вышла за него замуж из небогатой семьи.

Шевченко полюбил Анну Ивановну, которой было в то время всего двадцать лет (хотя она уже была матерью двоих детей). «Ганна-красавица», — называет он ее в письмах к Виктору Закревскому.

Шевченко нарисовал портреты Платона и Анны.

Уже на берегу далекого Аральского моря, спустя пять лет, было написано стихотворение, которое поэт так и назвал «Г. 3.», то есть «Ганне Закревской»:

…А ты, радость!
Ты, моя надежда?
Ты, мой праздник чернобровый,
И теперь меж ними
Ходишь плавно и своими
Очами, такими,
Ну, дочерна голубыми,
И теперь чаруешь Души все!
Небось доселе Любуются всуе
Станом гибким? Ты, мой праздник!
Праздник мой пригожий!

Именно такой изобразил Шевченко Анну Закревскую на своем портрете: с черными бровями, огромными, «дочерна голубыми» глазами, с красивым, правильным овалом лица.

Но Варвара Репнина вывела Анну Закревскую в своей повести о Шевченко не только признанной всеми красавицей, «царицей балов», но и «ветреной, холодной и очень обыкновенного ума девицей», с самыми «бесстыдными задирками»; она «глупенько улыбается», «жеманно гнет голову», говорит протяжно и томно; наконец эта «легковерная кокетка запутывает в свои сети еще легкомысленнее ее поэта», которого «сводит с ума».

Нет никакого сомнения в том, что оценки княжны Репниной здесь продиктованы недобрым чувством к Закревской. Однако любовь Шевченко к «красавице Ганне» действительно не была и не могла быть счастливой, его визиты в Березовую Рудку становились для него все более мучительными, пока не прервались совсем.