Анатолий Виноградов - Стендаль

• Название: Стендаль
• Автор: Анатолий Виноградов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1960

Книга А. Виноградова «Стендаль и его время» — это итог более чем двадцатипятилетних изысканий, раздумий над биографией и над произведениями великого французского романиста.

---

10 ноября 1841 года Тургенев записал в дневнике:

«От графини Разумовской к Ансело. Там Бель. Постарел, но с прежними претензиями на остроты…»

Бейлю было трудно, и как всегда наступает период лихорадочной работы, он занят новеллами и хрониками и переработкой любимого детища — «Пармской обители».

Анри Бейль (консул).

Стендаль.

Могила Стендаля на кладбище Монмартр в Париже.

В феврале 1841 года он записывает в дневнике: «Сокращая против собственного убеждения свою рукопись, я уничтожил необходимейшие вещи». Через некоторое время он восстанавливает эти необходимейшие вещи. Он пишет: «Мне кажется, что необходимы типы и образы в романе, которые хотя не действуют, а только трогают душу читателя, способствуя сохранению романтического характера». Бейль отказывается следовать совету Бальзака «сделать из Фабрицио пламенного католика, который забывает любовь, питаемую в отношении Клелии, и помнит только о любви к господу, создавшему мир», — «Фабрицио не годится для проповеди католического духа». Кончается все это тем, что Бейль пишет: «Недоволен советом господина Бальзака. Если первенство принадлежит Фабрицио только в силу его богатства чувствами, то разве другие герои беднее его».

Таким образом, Бейль возвращал текст «Пармской обители» к его первоначальному виду. Последняя дата его работы над этим текстом — 8 марта 1842 года.

Занятый свыше меры, он работал больше, чем разрешали ему врачи, и над рукописью «Suora Scolastica».

Доктор Прево в Женеве признал состояние здоровья Бейля тяжелым и запретил ему работать. Однако он не выполнил предписания врачей и работу продолжал. Восемь дней беспрерывной работы по десяти часов подряд, когда Бейль диктовал стенографу вперемежку две названные нами книги, привели к тому, что 22 марта 1842 года около семи часов вечера, неподалеку от министерства иностранных дел, в двух шагах от бульвара, на тротуаре улицы Новых Капуцинов он потерял сознание. Ромен Коломб совершенно случайно узнал об этом двадцать минут спустя. Он нашел Бейля лежащим в бакалейной лавке на скамье, между мешков и пакетов, неподалеку от огромных весов. Несмотря на все старания, Ромен Коломб не мог добиться от него ни одного слова. Бейля в бессознательном состоянии на руках перенесли на улицу Пти-Шан. Там были сделаны все попытки, чтобы привести его в сознание. Пульс затихал медленно, дыхание становилось все легче, морщины разглаживались, и с последним вздохом шестидесятилетнего человека около двух часов пополуночи 23 марта 1842. года наступило то успокоение, которое никогда не было ведомо этому живому и волнующемуся человеку.

Бейль сказал однажды, что желает смерти быстрой и неожиданной, и он получил именно то, что просил.

«23 марта 1842 года, — записывает Тургенев. — Бегу к Ансело узнать о смерти… вчера… Бель… На дороге из кафе к театру, на бульваре. Давно ли? И без покаяния в грехах и насмешках!»

За гробом шли Мериме, Александр Иванович Тургенев и двое неизвестных друзей.

ARRIGO BEYLE MILANESE SCRISSE АМО VISSE ANN. L IX МII MORI IL ХХIII MARZO MD CCCXLII

Эта надпись высечена на простом каменном постаменте на кладбище Монмартр[113]. Газеты, занятые биржевыми скандалами и происшествиями бульварно-полицейского свойства, отметили неуместность немецкого памятника на парижском кладбище, ибо они считали, что умер мелкий немецкий стихотворец Фредерик Штиндехаль — по французски — «Стендхалль».

ГЛАВА XXII

Стендаль родился накануне Великой буржуазной революции, за шесть лет до ее начала. Стендаль умер накануне первого самостоятельного революционного выступления нового класса, пролетариата, за шесть лет до революции 1848 года.

Жизнь его протекла в эпоху торжества и упадка освободительной борьбы буржуазии против феодализма.

Великие освободительные идеи, которые Стендаль жадно впитал в самые ранние детские годы, не были осуществлены ни в эти годы, ни позже, когда он был юношей, молодым человеком. Наоборот, буржуазия, получив то, что ей нужно было более всего, возможность и право на беспрепятственное обогащение путем эксплуатации народа, быстро отреклась от идеалов своей молодости, даже от притязаний на власть: чтобы сохранить кошелек, она готова была уступить корону, которую надела было на себя в 1789–1792 годах. Ее она вручила Наполеону…

Но идеалы молодости буржуазии были идеалами молодости Бейля. Он от них не отрекся…

Все лучшее, что в культуре создано было передовым человечеством в эпоху подготовки штурма феодального мира, все прогрессивное, что значительно опережало реальные возможности буржуазного строя, — подлинная свобода и благо народа — все это на всю жизнь определило сознание Стендаля.

В отношении революционном и идейном буржуазия обанкротилась на глазах Бейля, и он понял, что от нее ждать нечего. Он понял это тем лучше, что он хорошо ее изучил, он знал ее и понимал лучше, чем она самое себя… И он рассказал все, что знал о ней, в своих произведениях…

Но Бейль не понял и не увидел, какой новый класс явился законным правопреемником революционного наследства, он не видел, что идеи подлинной свободы и социального равенства, к которым подошла революция и перед которыми остановилась, что эти идеи могут быть и будут воплощены по-настоящему лишь пролетариатом.

Таким образом, Бейль чувствовал себя всю жизнь одиночкой, случайно уцелевшим представителем великого века, держателем замечательного идейного наследства.

Он мужественно отстаивал свои идеи, оберегал их, хранил их чистоту — и смело прилагал их к действительности тем единственным способом, который у него оставался, — в творчестве.

В этом — источник его реализма, аналитического, ясного, даже резкого и стремительного, как речи и дела людей в первые, лучшие годы революции…

Как человек с умом, и смелым и не связанным никакими условностями, он предчувствовал будущее, но смутно, вернее абстрактно, — как неизбежную победу свободы и счастья человечества. Он обращался к этому будущему, он понимал, что пишет преимущественно для читателя того времени, которое решительно не будет похоже на его эпоху.

Но как художник, как создатель образов, он весь был в настоящем, даже в прошлом; он описывал людей, подобных себе, потерпевших крушение в великой исторической битве, людей, опоздавших родиться или не успевших умереть, а быть может, поспешивших родиться, а следовательно, и умереть…

Крах его героев, — а они все терпят крах: и Октав, и Жюльен, и Люсьен, и Фабрицио, — это выражение исторической бесперспективности.

Подлинный представитель передового человечества своего времени, смертельный враг и феодальной реакции и буржуазного контрреволюционного либерализма, искренний друг народа, Стендаль — основоположник реалистического романа — отличается от своих современников, писателей-реалистов, и в первую голову от величайшего из них — Бальзака — именно тем, что он был сознательным хранителем и выразителем лучших идей демократической революции. Он не вступал ни в какие сделки ни с буржуазным обществом, ни со своею совестью; он не искал идеалов в прошлом, как Бальзак, он ненавидел настоящее сильнее, чем Бальзак, потому что он отрицал его во имя будущего. Оттого и стиль его реализма иной, чем у Бальзака, у Флобера; оттого не нашлось общего языка у обоих великих реалистов — Бальзака и Стендаля.

Стендаль по крайней мере в трехстах из своих тысячи семисот писем говорит, что его всегда преследовало стремление, сознаваемое как долг: «обеспечить максимальное понимание тех фраз, которые выражают его общественно полезные мысли». С этим связана и его языковая установка. Язык Стендаля — французский язык, очень корявый с точки зрения поклонников Мопассана и совершенно, быть может, непригодный для пародийного стиля Анатоля Франса. Но это прекрасный, четкий, чистый и ясный язык. Его тяжеловесность — это тяжеловесность золота. Лигатура ни в прямом, ни в переносном смысле несвойственна Стендалю.

В письмах И. С. Тургенева, изданных в Париже Гальпериным-Каминским, Тургенев приводит все желчные отзывы Флобера о Проспере Мериме. Этот великий реалист был, в сущности, выразителем только субъективного идеализма буржуазии своего времени. И совершенно правильное суждение высказывает Поль Лафарг, когда говорит, что Маркс видел вещи изнутри, а Флобер только снаружи; Стендаль выходил за пределы буржуазного субъективного идеализма, он был в корне не согласен с идеалистической философией Германии, с эклектизмом Виктора Кузена. Анри Бейль-Стендаль чужд и субъективному реализму буржуазного романа. Поэтому мы имеем право говорить о народности его творчества.

Стендаля отдаляла от современников его классовая трактовка героев, событий и положений — все, что и не грезилось реалистам типа Флобера и Гонкуров.