Эдмунд Купер - Сомнительная полночь [сборник]

• Название: Сомнительная полночь [сборник]
• Автор: Эдмунд Купер
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 5-8352-0340-3

Столкновение человека с историей, с чужими мирами, с новым опытом, прежде немыслимым, — характерные для фантастической литературы коллизии. У английского писателя Эдмунда Купера они находят оригинальное художественное воплощение, которым отличается настоящая, глубокая литература. Проблемы, которые ставит перед человеком мировая эволюция, — для героев Э. Купера это проблемы нравственные. Романы данного сборника увлекательны, потому что написаны мастером; они ценны также тем, что дают немалую пищу для ума читателя.

Эльфы планеты Эревон

Пять к двенадцати

Транзит перевод

Сомнительная полночь

---

Но из всей обстановки особенно удивил Эвери ночной столик возле кровати. На столике стояла какая-то штуковина, похожая на маленькую и необыкновенно изящную пишущую машинку. В нее был заправлен рулон бумаги.

Однако это и в самом деле оказалась пишущая машинка. Потому что, пока он разглядывал ее, она начала печатать. Сама по себе. Без стука и движения клавиш она напечатала какой-то текст, быстро и аккуратно.

Эвери изумленно уставился на машинку, будто она вот-вот взорвется. Потом он взял себя в руки, присел на краешек кровати напротив машинки и начал читать.

«Не тревожьтесь, — гласило послание (он горько усмехнулся). — Вы в безопасности, и о вас будут хорошо заботиться. Несомненно, у вас возникло множество вопросов, но, к сожалению, на многие из них ответить нельзя. Все необходимое для удобства вашей жизни будет обеспечено. Пища и питье будут предоставлены вам по вашему желанию. Ваши пожелания сообщите при помощи клавиатуры».

Машинка перестала печатать. Эвери подождал еще немного, но, по-видимому, это было все, что ему собирались сообщить на этот раз. Некоторое время он задумчиво рассматривал послание, а потом двумя пальцами — он умел печатать только двумя пальцами — застучал по клавишам.

«Где я?»

Эвери удивился — его собственное послание не отпечаталось на бумаге, он даже подумал, что что-то не в порядке. Но как только он закончил, машинка тотчас напечатала:

«Нет доступа».

Эвери со злостью уставился на бумагу. Безжалостно молотя по клавишам, он напечатал еще один вопрос.

«Кто вы?»

И опять ему немедленно ответили:

«Нет доступа».

«Как я сюда попал?»

«Нет доступа».

Тут Эвери впервые заговорил вслух:

— Что и говорить, чертовски полезное приспособление!

Собственный голос поразил его. Такой тонкий, жалобный. Кто бы там ни был за этой металлической стеной, они, должно быть, сейчас очень довольны. И он решил немного поубавить им веселья.

Он отстучал вопрос:

«Почему шустрая рыжая лиса перепрыгнула через ленивую собаку?»

И получил ответ:

«Какую лису вы имеете в виду?»

Эвери удовлетворенно улыбнулся. Это хорошо, противник вынужден задавать вопросы. Он почувствовал, что ему хоть чуть-чуть удалось перехватить инициативу.

«Ту, что перепрыгнула через ленивую собаку», — напечатал он.

Вопрос: «Какую ленивую собаку?»

«Через которую перепрыгнула шустрая рыжая лиса».

Наступила пауза.

Эвери снова сел на постель, чрезвычайно довольный собой. Пауза все еще длилась. Оказалось, они — кто бы они ни были — а) воспринимают вопрос всерьез и б) всерьез рассматривают возможность ответа. Это кое-что проясняет. Они — эти загадочные они — рассматривают это не просто как упражнение в машинописи. Это, конечно, не Бог весть какое открытие, но все-таки кое-что.

Машинка напечатала:

«На вопрос ответить невозможно, так как имеющихся данных недостаточно. Предполагается, что ответ, если он существует, не имеет отношения к самочувствию субъекта».

Эвери почувствовал, что одержал маленькую победу. Они — мысленно он выделял это слово курсивом — либо делают вид, что им это безразлично, либо им еще не все ясно. Он немного приободрился.

«Субъект угнетен, — напечатал он. — Субъект заперт, беспомощен, растерян. Субъект также голоден и хочет пить. Он полагает, что компания сумасшедших, с которой он, очевидно, имеет дело, должна, по крайней мере, из приличия обеспечить его едой и питьем».

Вопрос: «Что вы предпочитаете в настоящий момент: воду, алкогольные напитки, чай или кофе?»

«В настоящий момент, — ответил Эвери, — я предпочитаю алкоголь — большой бренди — и кофе».

В комнате, казалось, были одни сплошные стены. Эвери сел и стал смотреть на часы. Прошло почти две минуты. Послышался слабый скрип, и он увидел прямоугольную панель, которая выдвинулась прямо из стены.

За ней, в нише, располагался его заказ. Эвери подошел и посмотрел. Тарелка с салатом из цыплят (кудрявый латук, кресс-салат, свекловица и помидоры выглядели очень аппетитно), нож, ложка и вилка, маленькая бутылка трехлетнего бренди. А также кофейник, кувшинчик со сливками, сахар, кофейная чашка с блюдцем и рюмка. Все это стояло на пластмассовом подносе.

Эвери взял поднос и поставил его на стол. Панель в стене оставалась открытой.

Он быстро подошел к пишущей машинке, которая на самом деле вовсе не была пишущей машинкой, и отстучал еще одно послание: «Вы забыли хлеб и масло».

Вопрос: «Сколько ломтиков хлеба вам нужно?»

«Один. Белый. Тонкий».

Панель в стене закрылась. Секунд через десять открылась снова.

Теперь там стояла тарелочка, и на ней лежал хлеб. Один ломтик. Белый. Тонкий.

Эвери сел к столу и принялся за еду. Салат оказался очень вкусным, а цыплята — сочными и нежными. Очевидно, в «их» намерения не входило морить его голодом.

За едой Эвери попытался спокойно и трезво обдумать свое положение. Но его разум, казалось, вовсе не был расположен к подобным размышлениям. В сущности, он говорил: «Да, пока все это совершенно непонятно. Ну и черт с ним! Рано или поздно разберемся».

Но когда? Положение, в котором он очутился, противоречит всякому здравому смыслу. Сначала он вроде бы гулял по Кенсингтон-Гарденс, а потом вдруг очнулся в этом месте, которое больше всего смахивает на психушку высшего разряда или на тайное убежище спятившего миллионера где-нибудь в Шотландии.

Эвери совсем запутался: он никак не мог понять природу происходящего. Вполне может быть, это просто сон во сне — металлическая стена, диковинная пишущая машинка, салат и все остальное.

Но что-то беспокоило его немного затуманенный разум. Что-то, связанное с кристаллами… С сияющими кристаллами… Где-то он видел крошечные кристаллы, которые сияли холодным светом, словно капли замерзшего пламени. Хотя, может быть, и это тоже всего лишь сон…

Он оставил бесплодные попытки одновременно задействовать мысли, память и логику и сосредоточился на бренди и кофе. Рано или поздно что-нибудь должно проясниться. Непременно!

Бренди оказался неважным, но кофе был вполне приличным. И все-таки Эвери чего-то не хватало. Чего-то очень существенного. Ах да, сигареты! Ему захотелось курить.

Эвери пошарил в карманах и нащупал там зажигалку.

Сигарет не было. Он вспомнил, что оставил их в кармане дубленки. Он пошарил глазами по комнате, хотя уже осматривал ее раньше. Дубленки нигде не было.

Эвери подошел к клавиатуре и напечатал:

«Сигареты, пожалуйста».

Ответ пришел незамедлительно:

«Они лежат в чемодане под кроватью».

Глупо, обругал себя Эвери, что, осматривая комнату, он не догадался первым делом заглянуть под кровать.

Он вытащил чемодан — огромный, тяжелый и на вид совершенно новый, — такие чемоданы обычно берут с собой в поездки армейские дипломатические чины разных рангов. Шесть солидных медных застежек и замок оказались незапертыми. Эвери открыл крышку, заглянул внутрь. И обомлел.

Там лежало несколько рубашек, три пары хлопчатобумажных брюк, две куртки — все новое. Еще там находились две пары его старых кожаных сандалий — Эвери сразу узнал их — и пара новых, точно таких же. Кроме того — жилеты, галстуки, носки, санитарная сумка — и все совершенно новехонькое.

Он удивился еще больше, когда обнаружил, что все вещи его размера. В общем, все это выглядело совершенно фантастично. Эвери стал рыться в чемодане, вываливая вещи на пол.

Он нашел там свои туалетные принадлежности, несколько пакетиков бритвенных лезвий и мыло. Рядом лежал маленький портативный проигрыватель и стопка пластинок — Пятый концерт Бетховена для фортепиано с оркестром, токкаты и фуги Баха, а также его концерт для двух скрипок, вальсы Штрауса, музыка из «Моей прекрасной леди», несколько пьес Шопена и запись песни «Моя любовь, как роза, роза красная» — песни, которая вызывала у него множество воспоминаний, потому что принадлежала к тому особому миру, который он так недолго делил с Кристиной.

Он беспомощно уставился на пластинки. Кто-то проделал изрядную работу, чтобы прочитать его мысли. Ведь каждое из этих произведений связано каким-нибудь особым переживанием или событием, и все вместе они ясно и точно отражали жизнь Ричарда Эвери.

На какую-то долю секунды он испугался. Тот, кто узнал о нем все это, — узнал слишком много. Его невидимые тюремщики уже дают ему много очков вперед.

Но потом он сообразил, что страх его бесполезен и — по крайней мере пока — безоснователен. Ведь хоть он и был узником, но, судя по всему, — узником привилегированным. Правда, если его не просто берегут до поры до времени, как рождественского гуся…

Он наткнулся на одну вещь, которая удивила его еще больше. Это был потрепанный бумажник, где он хранил те немногие фотографии, которыми особенно дорожил, — несколько фото Кристины, выцветшие снимки родителей и свои детские карточки, фотографии времен войны, когда он служил на флоте. Рядом лежали масляные краски, палитра, кисти и холсты. Он нашел также несколько романов, свои старые дневники, стопку писчей бумаги и коробку карандашей.