Эдмунд Купер - Сомнительная полночь [сборник]

• Название: Сомнительная полночь [сборник]
• Автор: Эдмунд Купер
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 5-8352-0340-3

Столкновение человека с историей, с чужими мирами, с новым опытом, прежде немыслимым, — характерные для фантастической литературы коллизии. У английского писателя Эдмунда Купера они находят оригинальное художественное воплощение, которым отличается настоящая, глубокая литература. Проблемы, которые ставит перед человеком мировая эволюция, — для героев Э. Купера это проблемы нравственные. Романы данного сборника увлекательны, потому что написаны мастером; они ценны также тем, что дают немалую пищу для ума читателя.

Эльфы планеты Эревон

Пять к двенадцати

Транзит перевод

Сомнительная полночь

---

— Я рискну, — ответил он.

И Маркхэм начал рассказывать ей о Кэйти, малыше Джонни и о Саре; о доме в Хэмпстеде; о Международной Морозильной Компании, о подземных камерах в Эппинге. Он рассказал о жизни в Лондоне в шестидесятые годы двадцатого столетия. О своей работе и развлечениях, мечтах и надеждах. И пока говорил, он понял, что ему хотелось рассказать ей об этом. Или же, рассказывая ей, он хотел пересказать все это самому себе.

Она слушала внимательно, и он с удивлением почувствовал, что она его хорошо понимает. Он увлекся и едва осознавал ее присутствие. Маркхэм потерял чувство времени. Наконец, бросив отсутствующий взгляд в окно, он увидел, что по небу крадется серый рассвет.

Рассвет! Он не мог этому поверить, но часы-кольцо на пальце у Вивиан подтверждали это.

Она встала и потянулась, ответив улыбкой на его извинение:

— Обещай мне лучше, что сделаешь это еще раз.

— Сделаю — что?

— Снова все расскажешь. Расскажешь о себе и о своем мире. Это звучало ужасно реально, Джон. Я думаю… думаю, я могу понять твои чувства к Кэйти и детям. — Она засмеялась. — Кажется, я почти могу представить себе, как это было без андроидов — совсем кошмарно. И в то же время прекрасно.

Он тоже встал:

— Извини, что так долго не давал спать.

Вивиан легко дотронулась губами до его щеки.

— А я не извиняюсь, что уложила тебя спать… Пойдем поплаваем в море, до рассвета. Потом позавтракаем где-нибудь в прибрежной деревушке. Все будет совсем по-другому — конец начала.

— Ты сумасшедшая, — сказал он.

— Или счастливая, или — то и другое. Моя реактивная машина домчит нас до Хастингса за полчаса. Взять персонального андроида, или ты умеешь разжигать костер?

Он улыбнулся:

— Я умею разжигать костер. Я же немного неандерталец.

Десятью минутами позднее машина Вивиан Бертранд легко поднялась с площадки Парк-Лэйн и направилась на юг над городом, охваченным серо-серебристым предрассветным полумраком.

ГЛАВА 8

Маркхэм вернулся в Найтсбридж только к полудню. После завтрака он и Вивиан почти все солнечное осеннее утро бродили по пустынному берегу, швыряли в волны камушки и слушали отдаленные, бесконечные крики морских птиц.

Говорили они не много. Казалось, это утро было создано для молчания. «Спокойное, обычное утро, — подумал Маркхэм, — такое могло быть в любой день, в любом столетии». На свежем морском ветерке андроиды, Беглецы, прошлая Война и полтораста лет условно живого состояния превратились в ничего не значащие тени полузабытого ночного кошмара.

Даже события предыдущего вечера были какими-то нереальными. Казалось немыслимым, что он только двадцать четыре часа назад встретился с Вивиан, что он занимался с ней любовью и что она дочь Президента Лондона. Он вспомнил, что через несколько дней у него официальная встреча с ее отцом, и не мог представить, как это будет выглядеть. Он подумал, знает ли Клемент Бертранд об увлечениях своей дочери и интересует ли его вообще ее поведение.

Но больше всего его беспокоил вопрос: почему он, Джон Маркхэм, так легко и так быстро оказался в подобных отношениях с Вивиан? Он, конечно, мог сказать себе, что был переутомлен, одинок и ему нужен был сексуальный выход. Но такие объяснения не годились. То, что произошло, было не в его характере.

Маркхэм знал, что он не может упрекнуть себя в сексуальной неразборчивости. В своем столетии он бы никогда не допустил подобной ситуации, по крайней мере считал, что не допустил бы. Но там была Кэйти, место и цель в жизни.

Здесь он был просто призрак, случайно выживший и занесенный в мир, которого он не знал и не понимал. Может быть, этого оказалось достаточно, чтобы изменить его обычное поведение. Может быть, бессознательно, когда он ответил на притязания Вивиан, он принимал новый мир, пытаясь сделать это на своих условиях.

Маркхэм не знал, действительно ли хотел бы расстаться со своей обособленностью и стать частью существующего мира. Но тут же понял, что это тоже не объяснение. Со временем, может быть, но не сейчас. Прошлое было слишком близким. Сто пятьдесят лет казались всего лишь пробелом между сном и бодрствованием. Всего несколько дней назад он обнимал Кэйти.

Теплая, восхитительная Кэйти. Не волевая, не настойчивая. Не страстная в любви и не покорная. И тем не менее в своей детской простоте вызывающая более глубокие и богатые чувства, чем Вивиан. Он подумал, остались ли в этом суровом, новом мире такие, как его Кэйти. И уже знал ответ, даже не обдумав все как следует. Маркхэму пришла в голову мысль, что Кэйти поняла бы его отношения с Вивиан. Если бы произошло чудо, и он бы вернулся домой, в Хэмпстед, и все рассказал бы ей в уединении, возле обычного домашнего камина, упреков бы не было — только понимание.

— Ты пугаешь меня, Джон, своим мрачным видом. Твоя пуританская душа полна раскаяния или твоя кровь бунтует по веским причинам?

Его резко выдернули из мира своих мыслей. Он посмотрел в замешательстве на женщину, идущую рядом с ним, — не чувствительную негритянку или бронзовую индианку со змееподобными волосами, а женщину классической красоты, с почти совершенными чертами лица. Прошедшей ночью Вивиан была верховной жрицей любви. Сейчас, в лучах утреннего солнца, она снова выглядела доброжелательной незнакомкой, по-прежнему загадочной, несущей в себе какую-то тайну.

— Я думал о Кэйти, — признался он. — Пытался представить, как бы она отнеслась к тебе.

— Ты пришел к какому-нибудь заключению?

Он смотрел на море, на мелкие барашки волн, катившиеся к берегу.

— Я решил, что она, наверное, поняла бы насчет тебя, и нас вообще, — лучше, чем понимаю я.

Вивиан улыбнулась:

— Возможно, ты прав. Когда я первый раз увидела тебя в ресторане, Джон, я подумала о том, какой прелестной новинкой ты будешь — не более.

— Как цирковая обезьянка? — предположил он.

Она кивнула:

— Я подумала, что ты сможешь показать интересные трюки. Но сейчас у меня странное чувство, что цирковая обезьянка — я, а ты смотришь представление… В этом есть смысл?

Неожиданно он почувствовал облегчение.

— Больше, чем ты думаешь. Расскажи-ка мне насчет прошлой ночи… У тебя много было мужчин, которые… — Он пытался подыскать нужные слова, но они не понадобились.

— Достаточно, — самодовольно ответила она. — Я ведь не такая уж уродина.

— И ты?.. — Он опять попытался найти подходящие слова, но все слова оказались неподходящими, и он замолчал.

Вивиан его волнение совершенно не тронуло, хотя она и понимала ход его мыслей.

— Да, я это делала, — ответила она. — И буду делать. Завтра, через неделю, через месяц, всегда кто-нибудь да будет еще. Ты не можешь этого понять, да? Это шокирует. Но ты меня тоже шокируешь, дорогой враг. Ты и твои примитивные понятия, и клаустрофобическое понимание любви. Твоя мораль это мораль — века страха, когда люди всегда боялись что-нибудь потерять. — Она засмеялась. — Разве древние рыцари не надевали на своих жен пояса верности? Я думаю, ты по характеру такой вот рыцарь.

Он ненадолго задумался.

— Возможно, в это столетие, — медленно сказал Маркхэм, — терять нечего.

Вивиан посмотрела на часы-кольцо. Неожиданно она забеспокоилась.

— Всегда есть что терять, — резко ответила она.

— Что?

— Время и счастье… Почему бы не полететь назад в Лондон, пока все это не стало скучным? — Не дожидаясь ответа, она повернулась и пошла вдоль берега быстрым целенаправленным шагом.

Когда он вернулся домой, в Найтсбридж, он нашел Марион-А слегка взволнованной. Она успокоилась, как только он заговорил с ней. Эго было совсем неразумно, но он почувствовал перед ней вину; почувствовал необходимость объясниться или как-то оправдаться. Начав говорить, он со страхом заметил, что его объяснения превратились в мелкую, неубедительную ложь, и еще больше испугался, когда понял, что никакие объяснения не нужны, что машине не интересны его извинения и поэтому он просто лжет сам себе.

— Вы будете завтракать здесь, Джон, или хотите куда-нибудь пойти? — Ему было приятно, что она не забыла назвать его по имени. Он почувствовал, что это уже кое о чем говорит, и в то же время посмеялся над собой за излишнее воображение.

— Да, я бы позавтракал дома, — сказал он. — Тихое, мирное место — это то, что мне нужно. Вы понимаете, что с тех пор, как я вышел из санатория, мне просто дух некогда перевести?

Марион-А улыбнулась неподвижно:

— Я бы порекомендовала немного замедлить темп жизни.

Он усмехнулся:

— Что вы знаете о жизни?

— Только то, что было включено в мою программу, Джон. Я знаю, что люди не обладают неограниченной толерантностью для корреляции чувственной информации. Поэтому нежелательно подвергаться действию новых возбудителей слишком часто и продолжительное время.