Андрей Столяров - Наступает мезозой

• Название: Наступает мезозой
• Автор: Андрей Столяров
• Издательство: Русско-Балтийский информационный центр «БЛИЦ», Петербургский писатель
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2000
• ISBN: 5-88986-018-6

Новая книга петербургского прозаика Андрея Столярова написана в редком жанре «фантастического реализма». Это не фантастика в привычном для нас смысле слова: здесь нет гравилетов, звездных войн и космических пришельцев. Автор продолжает традиции «магической петербургской прозы», заложенные еще Гоголем и Достоевским, он осовременивает их, придавая фантасмагории звучание повседневности. Фантастический Петербург, где возможны самые невероятные происшествия: фантастический мир на исходе второго тысячелетия: мистика, оборачивающаяся реальностью, и реальность, обращенная к нам мистической своей стороной: Андрей Столяров – автор новой петербургской прозы.

---

– Так я пошел, значит, – сразу же, с торопливой радостью в голосе сказал Малек.

– Стой! Ты куда?

– Ну, сам же сказал, что я вам больше не нужен.

– Вот потому-то, блин, и не следует тебя отпускать…

– Ладно, Дзюба, не пугай ребенка, – сказал благодушный голос.

– А чё такого?

– Хватит базарить, менты скоро приедут.

– Ну, эти менты, блин, пока ещё соберутся.

– Тс-с-с… Сухан!… – быстро и, кажется, испуганно шикнули на них обоих.

Вовчик увидел, как из-за угла заборчика неторопливо вышел высокий и, видимо, очень худой человек. Двигался он так, будто земля под ним немного проваливалась. Вот – повернулся, и стало видно, что лицо у него бледно-мучное. Чернота стояла в глазницах и вывороченных кверху круглых свиных ноздрях. Сухан медленно приблизился к группе хмырей и, будто робот, повернул туда-сюда голову:

– Где?

– Вот!… Вот!… Вот!… – заторопились сразу несколько голосов.

Тогда Сухан неловко переступил с ноги на ногу, сильно сгорбился, став похожим на загогулину уличного фонаря, и вдруг резким движением раскинул ладони по обе стороны тела. Между ними, пошатываясь, как пьяный, неуверенно выпрямился Кабан. Его осветили фонариком, и стали видны такие же черные, залитые мраком глазницы.

Кабан пару раз с явным усилием опустил и поднял веки. Открылся земляной рот:

– Не пойму, я что – живой или мертвый?

– Мертвый-мертвый. Но так даже лучше, – неторопливо ответил Сухан. – Мертвый, конечно. Живым ты уже никогда не будешь.

Он протянул руку и будто бы воткнул пальцы в грудь Кабану. Немного повозил ими, словно прилаживаясь внутри грудной клетки. Чуть присел, напрягаясь и далеко разведя локти, и вдруг выдернул что-то – мокрое, темное, слабо трепещущее на ладони. Посмотрел на него пару секунд, словно оценивая, и сжал пальцы так, что выдавилась сквозь них мерзкая жижа.

– Ну вот, кончено. Теперь мы с тобой будем друзьями.

– А-а-а!… – внезапно закричал Малек, стискивая лицо ладонями.

К нему кинулись, заламывая и прижимая к земле бьющееся в припадке тело.

– А-а-а!… Пустите меня!… Покойники!… Стра-а-а-шно!…

Крик ударил в затылок и натянул ослабшие было нити. Боль, тут же снова плеснувшая в голову, стала невыносимой. Деться от неё было некуда. Вовчик закрыл глаза и провалился в пугающую темноту.

В больнице он провалялся целых три месяца. Причем, первые два, как ему потом объяснили, практически не приходя в сознание. Сам Вовчик сохранил об этом времени очень смутные воспоминания. Просто однажды он распахнул глаза и вдруг увидел перед собой какую-то незнакомую тесную комнату: бледно-желтые стены, белую дверь, сразу же вызвавшую у него чувство тревоги. Впрочем, картинка эта странно качнулась и растворилась в беспамятстве. А когда он через неопределенное время открыл глаза во второй раз, над ним склонилась симпатичная девка в медицинском халате. Она, вроде бы, улыбнулась и что-то сказала.

– Чего это, в принципе? – вяло поинтересовался Вовчик.

Правда, своего голоса он не услышал. А медсестра вновь шевельнула губами и сообщила, видимо, нечто, лишенное даже тени звука. После чего мягко заколебалась и тоже растворилась в пространстве. И лишь когда Вовчик – опять-таки через какое-то время – пришел в себя в третий раз, стало наконец ясно, что он находится в районной больнице, что у него, как сообщила сестра Вилена, сильное сотрясение мозга, что был кризис, который продолжался несколько дней, и что врачи уже не надеялись на благополучный исход.

– Доктор Вениамин Карлович считает, что это чудо, – сказала она.

– А другие?

– Какие другие?

– Ну, кроме меня ещё кого-нибудь привозили?

– В тот день, вроде бы, нет, – подумав, сказала Вилена. – Ты не расстраивайся, приятелей твоих могли направить куда угодно. К нам, знаешь, привозят только самых тяжелых. Лучшее реаниматологическое отделение в городе, – с гордостью сообщила она.

На другой день с утра явился доктор Вениамин Карлович. Он был весь лысый, но из ноздрей у него торчали коричневые жесткие волосы. Вениамин Карлович сначала долго смотрел на Вовчика, как будто не все понимая, а потом ни с того ни с сего, заехал ему молоточком по коленной чашечке.

– Ну ты чего-чего, блин? – подпрыгнув, сказал Вовчик.

Доктор пожал плечами удивленно обернулся в сестре:

– Надо же – разговаривает.

– Больной, выполняйте указания лечащего персонала, – строго сказала Вилена.

– Ну а чего он?

– Больной, повторяю: лежите, пожалуйста, и не прыгайте.

Далее она извлекла откуда-то шприц размером с бутылочку «пепси». Напряглась, надавила на поршень, и с кончика иглы брызнула водяная струйка.

– Уколов делать не дам, – угрюмо сообщил Вовчик.

Доктор Вениамин Карлович, кажется, испытывал некоторые затруднения. Громко втянул носом воздух и пошевелил щеточками торчащих оттуда волос.

– Уникальный случай. Только, можно сказать, очнулся…

– Что? Позвать санитаров? – тут же деловито предложила Вилена.

Однако Вениамин Карлович отодвинул шприц, который она держала наизготовку, как автомат. А затем почмокал губами и озадаченно воззрился на Вовчика.

– Может, ты и прав, – сказал он после краткого размышления. – Ну – лежи, лежи. Такого бугая лечить – только портить.

С этого момента Вовчик явственно пошел на поправку. Через неделю он уже начал вставать и самостоятельно ползать от кровати до стенки. На исходе второй недели он рискнул, несмотря на Виленкины возражения, выглянуть в коридор, а ещё дней через десять уже свободно разгуливал чуть ли не по всему корпусу.

Жить здесь, оказывается, было можно. Дядя Вася, вахтер-сантехник, всегда был готов смотаться для больного за бутыльком, доктора, если и появлялись, лечением особо не донимали, а на втором этаже, где лежали стукнутые и порезанные, он наткнулся на трех ребят из коллектива кромешников. И хотя раньше Вовчик об этих ребятах слыхом не слыхивал, но компания у них сразу же образовалась живая и интересная. Кромешники держали небольшой авторынок в соседнем районе и всегда могли рассказать пару неслабых историй из своей жизни. В общем, Вовчику было теперь с кем культурно провести время.

Кроме того, он довольно быстро подружился с сестрой Виленой. Виленка, в натуре, оказалась девкой вполне своей и не слишком выпендривалась. Уже через пару дней давала ему весьма существенные поблажки. В палату, например, Вовчик возвращался не к десяти вечера, а когда хотел, спал до двенадцати, на полчаса прерываясь лишь во время утреннего обхода, компота он, разумеется, имел теперь неограниченное количество, а как только полностью пришел в норму и отдраил её в каптерке на груде свежевыстиранного белья, Виленка совсем размякла и притаранила ему сразу четыре «столичных». Правда, не забыла сказать строгим голосом, что ему, как больному с сотрясением мозга, это категорически запрещено, но после второго стакана – уже смеялась и называла Вовчика Вовочкой. Теперь они каждое её дежурство наведывались в каптерку.

Некоторую тревогу в нем заронил было следователь, возникший вдруг через несколько дней. Однако Вовчик сразу же ответил ему, что о случившемся практически ничего не помнит. Шел вечером в библиотеку, вдруг – подскользнулся, упал, потерял сознание. Очнулся – гипс. Как это нет в том районе библиотеки? А куда же по-вашему, блин, я тогда направлялся? Я, блин, каждый свой вечер посвящаю, блин, книгам…

Следователь внес эти показания в протокол и больше не появлялся.

В общем, в больнице Вовчику, скорее, даже понравилось. Беспокоило его только то, что никто из братков не дает о себе известий. Вовчик, конечно, помнил, как, пошатываясь, поднялся Кабан между разведенных ладоней Сухана, помнил отчаянный крик Малька и как на него кинулись сразу же с двух сторон – продал их, на хрен, Малек, теперь это было ему вполне очевидно – помнил вывороченные ноздри и пугающую кладбищенскую черноту в глазницах. Но ведь не насмерть же их тогда положили суханы? Большая часть братков, как он понимал, должна была уцелеть. А кроме того – Штакетник, который с ними на дело вообще не ходил, Люська, Маракоша, Кассета и остальные девки. Эти-то в любом случае должны были быть на месте. Тем не менее, в больницу к нему никто из них даже не заглянул, никаких писем или записочек ему, на хрен, не передавали, а по телефонам, которые Вовчик, порывшись в памяти, кое-как вспомнил, либо не брали трубку, либо, блин, отвечали, что таких здесь нет и никогда не было. Неужели братки все-таки поменяли район базирования? Тоже, блин, странно, уж Вовчика могли бы предупредить.

Эти мысли не давали ему покоя. И чем больше выздоравливал Вовчик, тем глубже охватывало его смутное чувство неопределенности. Как там течет жизнь, за больничными стенами? Где сейчас, на хрен, Кабан, и что с ним на самом деле случилось? Почему не подают признаков жизни Бумба с Забиллой? Что там, в натуре, с девками, и, блин, куда все вообще подевались? Вовчик от этих вопросов мрачнел, и настроение у него портилось. Водка казалась невкусной и шла как-то не в жилу. Даже Виленка ему уже изрядно наскучила. Он в каптерке задумывался и разговаривал не слишком охотно.