Екатерина Глаголева - Повседневная жизнь европейских студентов от Средневековья до эпохи Просвещения

• Название: Повседневная жизнь европейских студентов от Средневековья до эпохи Просвещения
• Автор: Екатерина Глаголева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Культурология
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03697-0

Студенчество — тяжелая пора. Школярам порой приходилось голодать, а их спины покрывали шрамы от ударов, которыми вколачивали в них знание латинской грамматики.

Студенчество — веселая пора. Члены университетских сообществ устраивали шутовские испытания для новеньких, производили набеги на трактиры и постоялые дворы, посещали игорные дома порой чаще, чем классы, распевали фривольные стихи на мотив церковных песнопений.

Тяга к знаниям и охота к перемене мест заставляли студентов колесить по всей Европе. Бывало, переселялись даже целые университеты, не поладившие с местными властями.

Книга Екатерины Глаголевой рассказывает, почему обучение велось на латыни, как возникли знаменитые сегодня Сорбонна, Оксфорд и Кембридж, кто был прототипом доктора Фауста, как правительства боролись с «утечкой мозгов», какие факультеты считались наиболее престижными и какие жертвы приносили на алтарь науки ее верные адепты в надежде узреть истину.

Возрастные ограничения: 16+

---

Со времен римского императора Константина Великого (323–337), сделавшего христианство признанной на государственном уровне религией, клирики могли подвергаться только церковному, а не светскому суду. Поднявший руку на церковника подвергался отлучению от Церкви, и отменить это решение мог только папа римский.

Папа Целестин III в 1194 году издал особое распоряжение, в соответствии с которым даже гражданские дела студентов-клириков должны были передаваться церковному суду тех мест, где они проходят обучение. Хорошо это или плохо? Ведь данную папскую буллу можно было истолковать и таким образом, что студентам-клирикам не избежать церковного суда, где бы они ни находились. А в Париже, например, где было хорошо развито обычное право, студентам было проще предстать перед светским судом, чем перед церковным.

На итальянских студентов и преподавателей Болонского университета распространялось уложение 1158 года императора Фридриха I Барбароссы (1155–1190): они могли выбирать между юрисдикцией епископа, магистра гражданского права и местного светского судьи. Французский король Филипп Август (1180–1223) в хартии 1200 года уточнил, что никакой представитель городских властей не может арестовать студента или посадить его в тюрьму, если тот не совершил чудовищного преступления, которое требовало немедленного заключения виновного под стражу. Но даже в этом случае преступника следовало препроводить в тюрьму, не подвергая побоям, и передать церковному суду. Если час был неурочный, злоумышленника надлежало поместить под стражу в помещении университета. То же правило распространялось на слуг-мирян, каноников и их слуг. Если же кто ударит студента (за исключением случаев законной самообороны) и использует оружие, камни, палку, то свидетели-миряне должны схватить виновных и передать королевским властям.

Преподаватели и студенты Парижского университета восторженно встретили эту хартию. Отныне клирики и студенты-миряне были уравнены в правах. Церковь брала университет под свою защиту, ведь сам папа считался его покровителем. Согласно булле 1231 года, изданной папой Григорием IX (1227–1241), только епископ имел право содержать тюрьму для студентов. В итоге члены Общества стали подсудны исключительно университету.

Несколько веков спустя тот же принцип был соблюден в России. Указ Петра I от 7 июля 1701 года «завесть в академии учения латинския» стал привилегией для Славяно-латинской школы: признание государством ее академического статуса подразумевало судебную автономию — изъятие из-под юрисдикции приказов, за исключением уголовных дел. Преподаватели и ученики были подсудны училищному начальству, а «блюститель» (ректор) — патриарху.

Московский университет находился под покровительством императрицы и подчинялся непосредственно Сенату, все его «чины» подвергались исключительно университетскому суду.

Университеты служили источником обогащения для своего города: привлекали печатников, повышали товарооборот лавок, торговавших книгами, бумагой, пергаменом, воском; поправляли дела галантерейщиков и кабатчиков; давали возможность заработать владельцам недвижимости, сдававшим квартиры школярам и учителям. Поэтому для привлечения студентов университетам предоставлялись права и привилегии.

Права были значительные: например, освобождение от службы в армии, что было особенно важно в военное время, а в те времена войны шли постоянно. Кроме того, университеты владели неотчуждаемым имуществом и не платили некоторые налоги.

В 1252 году папа Иннокентий IV объявил, что студенты и преподаватели университета Сиены не должны привлекаться к принудительным работам и выплачивать налоги на собственность, взимаемые городскими властями. Преподаватели права и латыни избавлялись от военной службы, а последние еще и от караульной — они не должны были ходить в ночной дозор. Согласно привилегии, предоставленной в 1303 году королем Иерусалима и Сицилии Карлом II университету Авиньона, студенты освобождались от всех налогов. Питомцы Сорбонны тоже освобождались от налогов и пошлины за въезд в город. В Реймсе, согласно привилегиям, предоставленным королем Генрихом II (1547–1559) и его преемниками, принесший присягу школяр освобождался от обязанности нести караульную службу, разных податей и налога на вино. Испанский король Филипп II (1556–1598), основавший университет в Дуэ, освободил от ввозной пошлины личные вещи школяров, а также товары, которые были им необходимы, а сами они были избавлены от подушной подати, их книги не подлежали конфискации. В Москве дома профессоров университета освобождались от «постоев и всяких полицейских тягостей». В Голландии преподаватели и студенты не платили налог на алкогольные напитки в пределах шести бочек пива и двухсот литров вина в год.

Выпускники Болонской юридической коллегии были приравнены к всадникам-рыцарям. Встречались и такие привилегии, которые сегодня звучат довольно экзотично: например, подданным германских университетов позволялось узаконивать внебрачных детей, восстанавливать гражданскую честь, утверждать в должности нотариусов и увенчивать лаврами поэтов.

Ради этого можно было вытерпеть некоторые ограничения: долгополые сутаны (которые к тому же со временем вышли из употребления), обязательное посещение церковных служб, использование латыни при любых обстоятельствах… Однако те, кто записывался в студенты только для получения привилегий, как правило, долго в их рядах не задерживались.

Филипп Август назначил парижского прево[25], прежде немало повоевавшего со студентами, королевским хранителем привилегий Парижского университета. Он повиновался ректору, которому приносил присягу. Впоследствии эту должность исполняли епископы. В Париже хранителя привилегий выбирали из числа епископов Реймса, Mo, Санлиса и Бове; в Оксфорде за этот титул спорили епископы Лондона и Солсбери; в Саламанке им становился архиепископ Компостеллы, в Авиньоне — вигье (земский судья). Хранители привилегий выступали в роли судей и наказывали за нарушения отлучением от Церкви, епитимьей или запретом на преподавание.

Привилегии соблюдали строго. В 1304 году студент Пьер Лебарбье был схвачен за убийство. Прево Пьер Жюмель разобрал его дело, признал студента виновным и повесил. Это вызвало бурю негодования не только в университете, но и во всём парижском духовенстве. Ректор остановил чтение лекций, а председатель духовного суда созвал на Рождество Богородицы представителей Церкви, чтобы пройти с ними в торжественной процессии с крестами и хоругвями к дому прево. Там каждый из участников должен был бросить в дом камень, громко произнести грозное проклятие: «Отступи, отступи, сатана проклятый! Признай свое преступление и дай удовлетворение матери нашей, святой Церкви, которую ты, сколько тебе было по силам, поразил и оскорбил в ее привилегиях».

Король принял сторону духовенства — сместил прево и приказал ему дать университету удовлетворение. Университет довел свою месть до изощренности, потребовав, чтобы прево собственноручно снял труп Лебарбье с виселицы, поцеловал его в губы, положил в гроб и, провожая его до церкви, где должно было происходить отпевание, останавливался на каждом перекрестке и, положа руку на гроб, говорил: «Добрые люди, вот клирик, которого я без всякой с его стороны вины предал смерти; молитесь за него». Несчастный прево должен был подчиниться и затем еще ехать к папе, чтобы просить о снятии с себя отлучения от Церкви.

Правда, в период грандиозных бедствий, каким стала, например, Столетняя война, короли «забывали» о привилегиях университетов, в частности об освобождении их от налогов, потому что деньги требовалось получить любой ценой. Так, в 1411 году французский король Карл VI обратился к Парижскому университету за финансовой помощью; в 1416-м и 1418-м его обложили податью и заставили платить налог с продажи вина, а с 1437 по 1444 год уже Карл VII, отвоевывавший собственную страну у англичан, практически каждый год требовал от Сорбонны внести долю в общие усилия. В июне 1419 года, в апреле 1420-го и в феврале 1437-го членам университета даже пришлось нести караульную службу. Надо отметить, что корпоративный дух университета тогда был сильно подорван: сказались невыносимое напряжение, в котором приходилось жить многие годы, лишения, нищета, постоянная угроза жизни и здоровью… Тут, как говорится, не до жиру — оставили бы в покое. Зато потом, когда непосредственная опасность миновала, к членам университета вернулось чувство собственного достоинства.

В Монпелье в 1556 году несколько немецких студентов, возвращавшихся с крещенской пирушки с зажженными факелами, наткнулись на ночной дозор, который их разоружил. Поднялся большой шум. Школяры донесли бальи о том, что их привилегии были попраны, и капитан гвардейцев схлопотал выговор.

В 1703 году отпущенных на каникулы учеников Славяно-латинской академии Софрона Арикова и Григория Уварова чуть было не записали в драгуны, но они обратились к экзарху (местоблюстителю патриаршего престола) Стефану Яворскому, после вмешательства которого их прислали обратно в академию. В 1711-м произошел гораздо более значительный инцидент, чуть не приведший к международному скандалу: студентов академии избили на дворе польского резидента Шпрингера. Пострадавшие подали челобитную в Сенат, и по его указу Посольский приказ организовал расследование. Шпрингер пошел к ректору академии мириться и встретил у него достаточно теплый прием, но на академическом дворе на него напали «префект с другими старцами и студенты, которых было человек с двадцать», «паки били и увечили дубьем, и бив, замкнули его в особую келью, в которой он ночевал». Послу чуть не переломали ноги, подбили глаз и оцарапали лоб, однако он предпочел замять конфликт. Поляков, виновных в нападении на студентов, допросили и выслали из России. Еще один пример: 23 ноября 1743 года студент академии Иван Миронов пошел за хлебом и оказался невольно втянут в потасовку на Тверской улице. В ходе разбирательства его заподозрили в побеге из академии, однако после дознания «по резолюции Московской Полицмейстерской канцелярии велено онаго школьника Ивана Миронова отослать в вышеозначенную Московскую академию» в распоряжение ее властей.