Итало Кальвино - Апокалипсис от амебы

• Название: Апокалипсис от амебы
• Автор: Итало Кальвино
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1999

Сумасшедший Доктор Бернарди снова потряс научную общественность невероятной космогонической гипотезой. К несчастью, истинной…

---

Итало Кальвино Апокалипсис от амебы

Планета волновалась. Планета бурлила. Бурлила целых две недели. И виноват в этом был, конечно, доктор Бернарди, заведующий космогонической лабораторией, известный в научных и околонаучных кругах как Сумасшедший Доктор. Впрочем, его последователи и сторонники (правда, таковых было очень немного) утверждали, что он не сумасшедший, а просто гений и потому, как все гении, выглядит в глазах современников безумцем.

Так вот, этот самый Бернарди, он же Сумасшедший Доктор, независимо от того, был он гением или нет, с удивительным постоянством — каждые шесть-семь лет — потрясал научный мир какими-либо сумасшедшими открытиями или теориями, так что официальная наука давно уже (и очень недобро) косилась на Бернарди. Начал же он это выделывать с того самого времени, как получил кличку Сумасшедшего. А получил он ее более сорока восьми лет назад, когда после пари с каким-то поэтом-неонеонеоромантиком, ныне уже покойным и забытым, сначала теоретически, а затем опытным путем доказал отсутствие существования атомов. Был большой скандал. Сначала Бернарди просто не восприняли всерьез. Но потом съехавшиеся к нему в лабораторию светила науки ознакомились с математическими выкладками и обнаружили, что оные выкладки логически неопровержимы. А затем Бернарди пригласил их посмотреть в специально сконструированные им микроскопы. Микроскопы эти по идее ничего особенного собой не представляли, а должны были лишь более четко показывать атомы. Но когда светила заглянули, атомов действительно не оказалось. Почему тут никто не сошел с ума (Бернарди, конечно, не в счет) — это науке до сих пор непонятно. Может быть, потому, что Бернарди все время бегал вокруг, суетился, тараторил — этакий невероятно активный маленький сухонький старикашка, — а ему уже тогда за сто было. Словом, никто не умер и не свихнулся. Но многим было плохо. Одно светило — ныне уже тоже покойное — близкий (когда-то) друг Бернарди, рассказывают, откинулся назад и жалобно так говорит: «Реджи (Бернарди Реджинальдо звали), Реджи, — говорит, — а ведь их действительно нет». — «Естественно, нет. Разумеется, нет, — скороговоркой, как всегда, нахально отвечает Бернарди, суетясь вокруг него. — Раз я говорил, что их нет, значит, и не должно быть». — «Но ведь мы же их раньше видели!» — так же жалобно пытается возразить светило. «Обман зрения. Обман зрения», — не сморгнув глазом, отвечает Бернарди.

Короче, открытие это наука так и не признала, но и опровергнуть тоже не смогла. Было зато много криков: «Он отрицает атомистику! Он отбрасывает нас в средневековье!» — «Отнюдь, — ехидно посмеивался Бернарди, — отнюдь! Эвариста Галуа и Циолковского официальные ученые считали просто психами! По поводу конечной Вселенной Эйнштейна тоже возмущались! А ваша Парижская академия запрещала метеориты! Вся ваша официальная наука погрязла в академизме!»

С тех пор Бернарди и измывался над этой наукой, так что даже регулярно раздавались требования «принять к нему меры».

Вот и сейчас — научный мир Земли (да и вообще все человечество) лихорадило. Лихорадило потому, что Бернарди объявил о новом грандиозном открытии. Объявил, да еще и добавил, что это, видимо, самое большое его открытие после закрытия атомов.

Землю трясло две недели. Затем перестало. Наступила абсолютная тишина. Наступила потому, что в этот день Бернарди делал доклад.

В огромный зал, где он решил выступить, съехались со всей планеты признанные авторитеты науки. Съехались и забили собой весь зал до отказа. У всех было твердое намерение — разгромить наконец этого Сумасшедшего Доктора (намерение это появлялось у них всякий раз, как только Бернарди заявлял о своем очередном открытии, но всякий раз оно почему-то не осуществлялось).

Наконец на сцену выбежал Бернарди. Выбежал и тотчас же принялся развешивать плакаты, заставляющие вспомнить школьные уроки биологии и генетики. На плакатах были изображены клетки — самые обыкновенные клетки: с ядром, цитоплазмой и оболочкой, — а на одном даже делящаяся амеба. Светила из зала с явным интересом следили за Бернарди. В рядах стали высказываться предположения относительно темы открытия.

Бернарди расправился с плакатами и, бегая, как всегда, по сцене, затараторил:

— Итак, коллеги, я начну. Я не стану вас томить и потому перейду к самому главному: к сущности моего открытия. Сущность эта заключается в том, что наша с вами планета Земля — вовсе не планета! — И при этом Бернарди почему-то ткнул рукой в плакаты.

Зал потерянно молчал, тупо уставясь на плакаты и пытаясь, с одной стороны, осознать слова Бернарди, с другой — как-то связать их с тем, что было на плакатах изображено.

Некоторое время в зале стояла удивленная тишина. Зал смотрел на сцену, Бернарди, напротив, на зал. Наконец Сумасшедший Доктор словно проснулся и, опустив руку, промолвил:

— Ага. Я догадываюсь, уважаемые коллеги, что вы меня недопоняли. Хорошо, поясню. Сущность моего открытия в том, что наша планета Земля вовсе не является планетой, а является клеткой. Обычной клеткой — вот такой, как на этих рисунках… — И он снова ткнул в плакаты рукой.

— И это все? — пришибленно спросил кто-то из зала.

— А что, разве мало? — удивился Бернарди.

— Да нет, почему же… — вежливо ответили из зала.

Вновь воцарилось молчание.

— В самом деле, — с подъемом заявил Бернарди, вдруг снова пробудившись, — посмотрите: наша планета обладает всеми основными компонентами живой клетки — ядром… Она обладает ядром, надеюсь, никто не спорит?.. (Зал не спорил.) Затем — цитоплазмой, то бишь мантией, и, наконец, оболочкой, то бишь корой. Более того, она…

— Минуточку! — крикнул из зала густой бас. — Вы говорите: цитоплазма?

— Да, — удивленно подтвердил Бернарди.

— Но ведь цитоплазма должна быть жидкой, в то время как вещество мантии…

— Молодой человек, — наставительно заговорил Бернарди (молодому человеку было самое меньшее лет семьдесят), — вы заблуждаетесь, поверьте мне. Вещество мантии лишь кажется нам твердым — в силу ничтожности наших размеров по сравнению с размерами Земли, — а на самом деле оно жидкое, как и подобает цитоплазме. Кстати, тот общепризнанный факт, что по этому веществу плавают материки, должен был бы убедить вас в моей правоте.

— Погодите, Реджи, — сказал из первых рядов старичок в белом костюме, бывший астролетчик, а ныне крупнейший нейрохирург, — но если, по-вашему, наша Земля — только клетка, то мы-то тогда кто же?

Бернарди даже остановился.

— Мы? — переспросил он. — То есть как кто? — Он вновь забегал по сцене. — Мы есть колония существ, паразитирующих на внешней оболочке данной клетки. В области, наиболее благоприятной для развития и размножения такой колонии.

— Ах, так мы, значит, паразиты, — несколько задумчиво сказал старичок.

— Вот именно! — радостно воскликнул Бернарди. — Но и это еще не все! Это начало! («Господи!» — сказал кто-то громко в зале.) Далее, по моей теории, выходит, что и другие планеты, а равно и звезды суть лишь колонии паразитов на внешней оболочке одной огромной клетки — Вселенной…

— Ой, мама! — жалобно взвизгнул кто-то из задних рядов. — Унесите меня: я схожу с ума!

К нему двинулись, но Бернарди завопил со сцены:

— Стойте! Не уносите его: раз сходит с ума — значит, скоро поймет меня…

— Вот-вот! Именно! — саркастически крикнули из зала.

В зале нарастало гудение. Но Бернарди не дал собравшимся опомниться:

— Я должен, правда, признаться, что это еще мною математически не разработано…

— Позор! — рявкнул кто-то озлобленно из зала. — Космогоническая гипотеза без матразработки!

— Вы правы, — удрученно согласился Бернарди, — но есть обстоятельства, которые заставили меня поспешить с сообщением о моем открытии. Я о них еще скажу… А теперь вернемся к нашим баранам. Так вот: мне еще точно не удалось установить, паразитируют ли галактики на поверхности клетки — Вселенной, или же плавают в ее цитоплазме на манер…

— А может быть, и мы плаваем в цитоплазме «на манер…»? — насмешливо спросил кто-то.

— А может быть, и Папа Римский — женщина? — парировал Бернарди. Что и говорить, хлесткий был старикашка — палец ему в рот не клади!

— Постойте! Постойте! — вскочил вдруг молодой, а потому гениальный физик-теоретик, совершивший недавно (в двенадцатилетнем возрасте) очередной переворот в науке. — Вы говорите: живая клетка? Но тогда…

— Совершенно верно! — искренне обрадовался Бернарди. — Тогда ей должны быть присущи все функции живой клетки: движение, питание, размножение…

— Вот именно, — сказал молодой гений.

Бернарди снисходительно улыбнулся.

— А так оно и есть. Движется она? Движется. И еще как движется! Питается? Питается. Я полагаю, она поглощает космические лучи, а возможно, потребляет ту часть энергии, которую отдают, проходя через нее, нейтрино. Вот, кстати, почему все планеты привязаны к звездам. Солнце для планеты — источник питания. А продукты обмена, дорогие коллеги, это как раз наша биогеосфера, та среда, в которой мы живем…