Юрий Шушкевич - "Вексель Судьбы" (книга первая)

• Название: "Вексель Судьбы" (книга первая)
• Автор: Юрий Шушкевич
• Жанр: Научная Фантастика

В основе сюжета - судьба двух советских разведчиков-диверсантов, которые в результате хронопортации переносятся из 1942 в 2012 год. В нашем сегодняшнем мире им удаётся быстро "акклиматизироваться" и стать участниками многочисленных событий, связанных с розысками исчезнувшего за рубежом крупного царского вклада. Однако вместо капиталов, лёгших в основу мировой финансовой системы и с известных пор правящих миром, героям романа удаётся обрести сокровища иного рода. Роман интересен многочисленными историческими коллизиями и футурологическими прогнозами, которые, будучи преломлёнными в сознании людей первой половины XX века, зачастую раскрываются с неожиданной стороны.

---

-- И правильно, правильно делаете! Думаете, я просто так подсела к вам? Да я ещё за двести шагов обратила внимание, как глазеют на вас все существа женского пола в округе! И не пытайтесь со мной спорить, у вас впереди -- прекрасное будущее, хотя бы потому, что вы -- совершенно нормальный человек. А сегодня такие люди, то есть нормальные -- самая большая редкость.

-- Вы преувеличиваете.

-- Нисколько. Я же значительно старше вас и, стало быть, больше в этих вопросах понимаю.

-- Помилуйте! При вашей остроте ума неразумно спрашивать о возрасте.

-- Impossible de vous dire mon Бge, il change tout le temps, -- улыбнувшись, произнесла старушка.

Алексей поспешил с ней согласиться:

-- Alphonse Allais Иtait un connaisseur de ces questions.

-- Il a oubliИ de dire seulement que la montre s'arrЙtera un jour... -- подмигнув, ответила старушка, и её бесконечно уставшие чёрные глаза вдруг вспыхнули ярким и озорным светом.

-- Et en mЙme temps il affirmait, non sans raison, de ne jamais remettre Ю demain ce que l'on peut remettre Ю aprХs-demain!

-- Bravo! Et aprХs tout cela vous direz que vous Йtes Иgaux aux autres? Les jeunes filles connaissent a qui faire les beaux yeux!

-- Ну, положим, что это отчасти так, -- улыбнувшись, согласился Алексей, переходя на русский, дабы не смущать прохожих. -- Но ведь эти девушки на бульваре совершенно меня не знают! Может быть, я зануда или тайный женоненавистник.

-- Не пытайтесь меня обмануть! Во-первых, я прекрасно вижу, что вы -- не женаты. Во-вторых -- сегодня в стране просто нет ни женихов, ни нормальных мужчин. Либо великовозрастные дети, либо алкоголики, наркоманы, либо, страшно подумать, содомиты. Так что пока я сижу рядом с вами на этой скамейке -- можете отдохнуть от внимания моих более молодых соперниц!

"Странно, -- думал Алексей, поддерживая со старушкой ни к чему не обязывающий разговор, перемежаемый лёгкими шутками и афоризмами на французском. -- Почему эта дама появилась здесь столь неожиданно и нашла именно меня? Сколько ей лет, если ее парень погиб на фронте? Она-- моя ровесница или чуть моложе. Неужели ей за девяносто? Бог мой! а не могла ли она видеть меня до войны или даже влюбиться в меня тогда? У неё могли отложиться в памяти мои черты, и увидев меня здесь -- точнее, увидев, как она думает, молодого человека, похожего на меня -- она вспомнила вольно или невольно своё прошлое! Значит, я напрасно полагал, что все мосты сожжены... У неё на редкость ясный ум -- а вдруг она признает, что я -- это именно я, а не похожий на меня человек? И затем с восторгом и добрыми намерениями выдаст всему миру нашу с Петровичем тайну... Что же делать?"

Но старушка, словно прочитав мысли Алексея, сама предложила выход, сообщив, что у Никитских ворот скоро начнётся предпраздничный концерт, который она хотела бы послушать. Алексей помог ей подняться и, взяв под руку, предложил сопроводить.

Действительно, в скверике перед Спиридоновкой была устроена импровизированная эстрада, на которой расположился оркестрик в составе двух скрипок, виолончели, нескольких духовых и ударника. Музыканты играли вполне сносно, не обращая внимания на уличный шум. Исполняли они в основном незатейливые пьесы в джазовой аранжировке, многие из которых имели довоенное происхождение и были Алексею хорошо знакомы. Алексей был приятно удивлён живому интересу публики к мелодиям, извлечённым, казалось бы, из пыльных бабушкиных сундуков. У эстрады собралось слушателей человек под пятьдесят, многие прохожие на тротуарах останавливались, а проезжающие мимо машины замедляли ход. Ко всеобщему разочарованию, спустя сорок или пятьдесят минут концерт окончился. Музыканты, прощаясь, пообещали вернуться на эстраду завтра, в праздничный день девятого мая, а публика, ещё немного потолпившись, начала расходиться.

Алексей предложил старушке довести её до дома, на что та с благодарностью согласилась.

Пожилая дама проживала неподалёку в видавшем виды бывшем доходном доме в одном из Кисловских переулков. В тёмном и грязном подъезде стоял нестерпимый запах кошачьей мочи, за массивной входной дверью, не один десяток раз перекрашенной казённым суриком, открывался захламлённый коридор коммунальной квартиры. Судя по дворницкой утвари, развешенной для просушки одежде и смуглым лицам, выглянувшим с кухни, в квартире проживали несколько семейств азиатских трудовых мигрантов. Старушка занимала просторную комнату с высоченными потолками, обстановка которой представляла полный контраст с безалаберной захламлённостью коридора: широкий диван, старинные дубовый буфет и гардероб, стол с засохшим букетом в китайской вазе и пианино, наполовину закрытое портьерой из плотной тёмно-синей ткани. В правом углу, в полумраке, висела небольшая икона Спасителя. Чувствовалось, что хозяйка в меру сил стремится поддерживать в комнате порядок, однако делать это ей удаётся со всё большим и большим трудом -- на отдалённых поверхностях мебели уже скопился изрядный слой пыли, свет горел лишь в половине рожков хрустальной люстры, а сам хрусталь, не протиравшийся уже много лет, был больше похож на жёлтую пластмассу.

Алексей собрался было раскланяться, как старушка подошла к буфету и извлекла оттуда бутылку коньяка.

-- Прежде чем вы уйдёте, давайте-ка с вами выпьем. Выпьем за Победу! У меня со времён первого замужества припасена одна совершенно замечательная бутылочка, которую я всё не знала, с кем открыть. Теперь -- знаю. И я очень рада, что этот бриллиант после того что скоро, по-видимому, случится со мной, уже не достанется местным алкоголикам.

-- Полноте... Простите, я совершенно забыл спросить, как вас зовут?

-- Анжелика Сергеевна.

-- А меня зовут Алексей. Полноте, Анжелика Сергеевна, не говорите так. Живите долго!

-- А это уж как Боженька решит!

Привстав со старого и скрипучего венского стула, своими тонкими и длинными пальцами, украшенными несколькими старинными перстнями, в дрожащем блеске которых угадывался заметный тремор, она поставила на стол два высоких бокала и попросила Алексея открыть коньяк.

-- "Самтрест". Грузинский коньяк марки "ОС" -- то есть "очень старый". Сколько же ему лет?

-- Считайте, Алексей. Я вышла замуж в сорок седьмом...

-- "Очень старый" -- это, должно быть, лет ему более десяти или двенадцати. Значит, тридцать пятый или тридцать седьмой годы.

-- Тридцать пятый... мне тогда было всего четырнадцать! И вашей, Алексей, бабушке, должно быть, было столько же! В Москве в тот год пустили метро, а в Большом поставили "Леди Макбет" Шостаковича... И вам, возможно, могло быть лет шестнадцать-семнадцать -- в прошлой жизни, если, конечно, прошлая жизнь существует...

Алексей не стал ничего отвечать. Бережно вытащив из горлышка хрупкую старую пробку, он разлил коньяк по бокалам.

-- За Победу! -- торжественно, но в то же время искренне произнёс он. -- И за то поколение, которое Победу добыло. За вас, Анжелика Сергеевна!

-- И за вас, Алексей! За вас -- потому что вы -- живое подтверждение того, что наши прежние принципы и наши идеалы хотя бы в ком-то и в чём-то по-прежнему живы. Вам, возможно, это трудно представить, но поверьте -- после того, как я порвала с дочерью, весь мир для меня потерял смысл. Из-за бессонницы я часто просыпалась на рассвете, смотрела на восход и не могла понять -- зачем встаёт солнце, зачем продолжает жить этот мир, в котором почти не осталось любви и красоты? Вы не смейтесь, Алексей, не считайте меня полоумной старухой, а теперь -- ещё ко всему и выпившей! -- но когда я увидела вас сегодня на бульваре, я узнала свой идеал. Неважно, что он не состоялся и уже больше никогда не состоится для меня... мне важно было убедиться, что он существует, а не придуман мной в моих глупых женских мечтах. Теперь, может быть, Боженька и отпустит меня.

-- Не стоит так говорить, Анжелика Сергеевна. Вы превосходно выглядите и даже гуляете не по возрасту -- без трости.

-- Не преувеличивайте. Гадалка предсказала, что я умру сразу и легко, умру во сне, так что мне не с руки разыграть немощь. Лучше налейте-ка мне, Алексей, до половины бокала, и я на этом остановлюсь. А себе наливайте, сколько надо. Ведь коньяк в самом деле хорош, да?

-- Не то слово...

-- А мой второй муж на полном серьёзе полагал, что старые вина -- это единственная сущность из прошлого, продолжающая жить... Что только они сохраняют в себе наполнение ушедшей эпохи, все её акценты и смыслы. И что тот, кто умеет слушать, способен через них проникнуть в любые тайны истории.

-- Мысль занятная и, похоже, верная, -- произнёс Алексей, доливая коньяк в бокалы. -- Хотя очень часто тайны истории оказываются совсем неподалеку. Взять хотя бы ваши фотокарточки на стене и на крышке клавира -- можно не сомневаться, что за каждым лицом скрыта целая вселенная. Говорят, что через пять рукопожатий мы знакомы со всем миром -- может быть, и те люди подобным образом хранят связь со Сталиным, Чемберленом или Гаруном-аль-Рашидом и могли бы немало нам рассказать. Вы не позволите, Анжелика Сергеевна, посмотреть ваши фотографии?

-- Конечно. Если увидите там девочку с косичкой -- то знайте, что это я.

Держа бокал в руке, Алексей подошёл к фотографиям и спустя несколько секунд замер, поражённый внезапным открытием, которое, как оказалось, давно зрело подспудно, однако нуждалось в окончательном доказательстве: на выцветшей довоенной фотографии в овальном коричневом паспарту была запечатлена его Елена со своей подругой. Да, всё теперь вставало на свои места: девушку с короткой чёрной косичкой на остановке возле консерватории, тёмной осенью сорокового года смело попросившую сопроводить её подругу на Андроновку, звали Анжеликой. Он также вспомнил, что она сама назвала ему своё имя в момент той короткой встречи, и из множества вполне культурных парней, которых можно было встретить в тот вечер на Большой Никитской, опять же по какой-то неведомой своей интуиции она обратилась именно к нему.