В. Пенской - Сражение при Молодях 28 июля - 3 августа 1572 г.

• Название: Сражение при Молодях 28 июля - 3 августа 1572 г.
• Автор: В. Пенской
• Жанр: Прочая документальная литература

---

Разгром Девлет-Гирея и наступившие в это же время бескоролевье в Речи Посполитой позволили Ивану Грозному сосредоточиться на решении ливонской проблемы. Еще 11 августа царь отписал грозное послание шведскому королю, в котором напомнил, что раз тот не прислал к нему в Новгород к Троицыну дню свое посольство, то грядущей зимой, раз уж королю «земли своей и людей» не жаль, он увидит, как Иван и его люди «учнут у него миру просить»[201]. И действительно, поздней осенью «…тово же году государь царь и великий князь ходил в вотчину свою в Великий Новгород, а из Новагорода Великово пошол зимою для своево дела и земсково на ливонские немцы, а взяли тем походом город Пайду»[202]. Хотя Иван не стал развивать успех дальше из-за рано наступившей весны[203], этот поход стал прологом к знаменитому Ливонскому походу 1577 г.

Несколько слов о судьбе главных героев кампании 1572 г. — воевод и ратников «берегового» разряда и «украинных» городов, одолевших в смертельной схватке сильного и опасного врага. По приезду в Москву Иван Грозный чествовал своих воевод и «воинников», разбивших Девлет-Гирея. Так, на наш взгляд, можно трактовать сообщение Московского летописца о том, что «как государь пришел к Москве, и бояр и воевод князя Михаила Ивановича Воротынскова с таварыщи по достоянию почтил»[204]. К этому времени, надо полагать, дьяки и подьячие «походного шатра» Воротынского закончили работу над составлением «послужных списков» детей боярских и отправили их в Разрядный приказ. В этих списках была отмечена вся служба конкретного сына боярского во время кампании — кто «государю служил, бился явственно», кто «убил мужика» и каким оружием, кто «поимал языка», был ранен и так далее. На основании этих списков, как отмечал О.А. Курбатов, служилые люди могли рассчитывать на награды, прежде всего на прибавку к земельному и денежному окладу[205]. Об этих списках и писал Г. Штаден, когда сообщал, что по итогам кампании «…всем русским князьям и боярам, получившим пули, порубленным или израненным врагом на теле спереди, имения были увеличены или улучшены; тем же, кто был поражен сзади, имения сокращали и надолго суждено им было оставаться в опале…»[206].

Тогда же, во второй половине августа 1572 г., была распущена по домам на отдых большая часть «береговой» рати и составлена новая, на три полка, роспись воевод на «берегу»: «А после царевичева приходу были воеводы по полком: в большом полку был князь Ондрей Хованской, Иван Морозов да из Донкова князь Юрьи Курлятев. В передовом полку князь Ондрей Палецкой. В сторожевом полку князь Михайло Лыков да Василей Колычов»[207]. Фактически, кампания была завершена — татарам было нанесено такое поражение, что ожидать их нового нападения в завершающемся году не стоило, да и мелкие отряды тоже вряд ли попытались бы «пошарпать» русскую «украйну» в поисках добычи.

По-разному сложилась судьба воевод, возглавлявших русское войско в эти жаркие летние дни. Князь М.И. Воротынский поначалу был щедро пожалован Иваном Грозным. Царь не только полностью снял с него опалу и сделал фактически главой Боярской думы, как писал Р.Г. Скрынников, «выше него в думе «сидел» один князь И.Ф. Мстилавский. Но этот последний признал себя виновником сожжения Москвы, из-за чего лишился всякой популярности и авторитета в стране…»[208]. Более того, в конце 1572 г. Иван пожаловал Воротынскому часть его вотчин (Перемышль), отобранных ранее[209]. В апреле 1573 г. Воротынский снова был назначен командующим «береговым» разрядом, возглавив большой полк, который встал в Серпухове[210]. Казалось, худшие времена для князя миновали. Однако на самом пике славы над Воротынским внезапно снова сгустились тучи. Как сообщает разрядная книга, как только в Разрядном приказе был составлен «береговой» разряд на весну-лето 1573 г., так первый воевода сторожевого полка князь В.Ю. Булгаков-Голицын «…бил челом государю царю и великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии … на боярина и воеводу на князь Михаила Ивановича Воротынсково. И на той службе Голицын с Воротынским месничался и списков дворян и детей боярскихза князь Михаилом Воротынским не имал, а сказал, что ему, князь Василью, на той службе князь Михайла Воротынсково меньши быть невмесно…»[211].

Требование Голицына дать ему «щот и суд» внешне выглядело абсурдным. Ведь по давнему приговору 1550 г. первый воевода большого полка был безусловно выше первого воеводы сторожевого полка[212]. Послужной список и статус Голицына, ставшего боярином только в 1576/1577 г.[213], также не давали ему шансов на успех в этом деле, равно как и родовитость — Голицыны очевидного преимущества в «чести» перед Воротынскими не имели. Неожиданно Иван Васильевич удовлетворил челобитье князя: «И государь царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии боярина своего и воеводу князь Василья Юрьевича Голицына пожаловал, велел послать к нему невмесную грамоту, что ему князю Василью Голицыну со князь Михаилом Воротынским быть без мест в сем розряде»[214].

Вне всякого сомнения, челобитная Голицына появилась не на пустом месте. Видимо, в конце зимы — начале весны 1573 г. Иван Грозный по неизвестным причинам утратил доверие к Воротынскому[215]. Охлаждение царя к своему лучшему полководцу к моменту составления «берегового» разряда стало настолько очевидным, что В.Ю. Голицын решил воспользоваться этим обстоятельством. Правда, ему пришлось ждать почти три месяца, пока Иван не вынес свое решение удовлетворить его челобитную[216]. О том, что происходило в течение этих месяцев — можно только догадываться. Ясен только исход — согласно лаконичному свидетельству разрядной книги, «…тово же году положил государь опалу свою» на Воротынского, «взял» его «з берегу» и «казнил смертию»[217].

Тогда же опале подверглись два других воеводы «берегового» разряда 1573 г. — князь Н.И. Одоевский, вместе с Воротынским сражавшийся летом 1572 г. при Молодях, и престарелый воевода М.Я. Морозов, причем последний даже не успел прибыть на место службы, как был арестован. Все они также были казнены[218]. Поплатился головой и второй воевода сторожевого полка В.И. Умного Колычев. Правда, случилось это позднее, вероятно, летом 1575 г., и смерть его связана была, судя по всему, с падением царского фаворита окольничего Б.Д. Тулупова и восхождением новой «звезды» в окружении Ивана Грозного — Бориса Годунова[219].

Не обошел стороной гнев Ивана и другого героя Молодинской битвы — воеводу Д.И. Хворостинина. Осенью 1573 г. была составлена роспись войска, которое должно было отправиться походом на бунтовавшую «казанскую черемису, луговую и нагорную». Однако еще до того, как рать выступила на подавление мятежа, «государь тогды опалу свою положил на князь Дмитрея да на князь Федора Хворастининых на обеих, и велел им быть к себе»[220]. Опала, правда, длилась недолго — уже весной следующего года Дмитрий Хворостинин получил назначение вторым воеводой сторожевого полка, что встал на «берегу», в Коломне[221]. Но эта должность, если так можно выразиться, стала для воеводы традиционной практически до конца 1570-х гг. Пока Хворостинин был в опричнине, он мог не опасаться местничества со стороны более родовитых воевод, но как только опричнина была отменена, на успешной карьере князя был поставлен крест. Ни несомненный талант военачальника, ни храбрость и энергичность — ничто не могло переломить традицию и Хворостинину приходилось довольствоваться второстепенными командными постами что на берегу, что в Ливонии[222].

Единственный раз он получил самостоятельное командование в кампанию 1578 г., и то воеводе пришлось вернуться в Москву. Посылая в Ливонию новое войско, Иван назначил Хворостинина первым воеводой сторожевого полка. Однако второй воевода полка, князь М.В. Тюфякин, «списков не взял за ним, за князем Дмитреем, что ему с ним быти невмес­но меньши князя Дмитрея. И писано ко князю Михаилу, чтоб он был по новой росписи в болшом полку в третьих, а князю Дмитрею велено ехати к Москве»[223]. Бог миловал Хворостинина — после его отъезда оставшиеся воеводы рати разместничались, и в итоге осадившее ливонский город Кесь (Венден) русское войско так и не смогло овладеть им. Атакованное соединенными польско-шведскими силами, оно потерпело сокрушительное поражение. Среди взятых в плен оказался и брат Дмитрия Хворостинина Петр[224], карьера которого после памятной битвы 1572 г. складывалась довольно успешно для молодого и относительно неродовитого воеводы. Домой Петр Хворостинин вернулся, по всей видимости, уже после завершения Ливонской войны. Его старший брат под занавес этой войны сумел несколько раз отличиться и в условиях, когда командный корпус русского войска понес большие потери, начал постепенно продвигаться «наверх». В начале 1582 г. он наконец-то, после долгого перерыва, был назначен первым воеводой передового полка рати, ходившей походом против шведов «в Свиску землю, за Неву реку»[225]. В «деле» со шведами под деревней Лялицы передовой полк отличился, «немецких людей побил и многих языков поимал», за что среди прочих воевод рати Д.И. Хворостинин получил наградной золотой[226]. С этого момента карьера заслуженного воеводы начала постепенно идти в гору и при Федоре Иоанновиче он считался одним из опытнейших русских полководцев.