Джордж Стюарт - Земля без людей

• Название: Земля без людей
• Автор: Джордж Стюарт
• Жанр: Альтернативная история

Произошла катастрофа. Весь мир мертв. Лишь один человек, отправившийся в горы – выживает, будучи укушенным змеей. Яд змеи оказывается противоядием от дел рук человеческих. Выживет ли он? Есть ли другие?

---

– Это наш друг Чарли, просто сказал он и хлопнул Чарли по спине.

– Рад видеть тебя, – с трудом выдавил Иш, но даже столь простые слова ненатурально прозвучали. Но он заставил себя прямо взглянуть в узкие щелки глаз гостя, и, наверное, в напряжении взгляда его сознательный вызов и пренебрежение прочесть можно было. Нет, сейчас бы уже не сказал Иш, что поросячьи глазки на него смотрят. Это матерого хряка глаза! Сила и ярость за детской голубизной прятались. А когда пожали они друг другу руки, рука гостя сильнее оказалась. Если бы захотел гость, то мог бы без труда поломать Иша, сильно поломать. А Боб уже потащил Чарли с другими знакомить. И злоба у Иша не затихала, а, наоборот, росла, готовая выплеснуться. «Осторожно!» – приказал он себе. Совсем иначе представлял он в мечтах возвращение мальчиков. Думал: станут мальчики крепкой нитью, с другими, такими же чистыми и неиспорченными связывающей. И вот он – Чарли! Красивый, кто спорит, – но на любителя такая красота. Хороший товарищ – видно, мальчикам нравится! Но… конечно же, Чарли – он же грязный. И мысль эта поставила все на свои места, будто дала объяснение беспричинной, с первого взгляда родившейся неприязни. Чарли был грязный, и, подчиняясь внутреннему чувству, Иш был готов думать, что не только снаружи грязен Чарли, но и внутри – глубоко внутри грязен. Грязь – всегда существующая грязь земли – самое последнее, что Иша, да и всех других в нынешние времена беспокоило. Но впечатление от грязи, какую он на Чарли заметил, совсем другое было. «Может быть, – быстро перебирал он в уме, – это впечатление от одежды?» На Чарли был деловой костюм – такие в последние годы никто не носил. Редкость! К тому же еще и с жилеткой. Но жилетке объяснение можно найти – вечер выдался холодный и сильный ветер гнал по небу низкие рваные облака. Но засаленным был костюм, и если не знать, что давно уже никто ни куриц, ни яиц не видел, можно подумать – в пятнах засохшего яичного желтка был костюм. А все вдруг к дому заторопились, и Иш пошел с ними, но не как хозяин шел, не вел он, а сзади плелся. В гостиной яблоку негде было упасть. Мальчики и Чарли в центре. Дети с обожанием на них смотрели. А как по-другому могли смотреть дети на исследователей, из далекой и опасной экспедиции с честью возвратившихся. А еще больше Чарли глазами поедали, – видно, странно им было и непривычно видеть незнакомца. Даже в самых смелых мечтах не ожидали люди, что столько радости принесет им возвращение мальчиков. А Иш думал, что если бы имелся под рукой лед, то самое время откупорить бутылки с шампанским. А потом подумал, почему такой горько-ироничной кажется ему эта мысль?

– Что удалось вам? – кричали все разом. – Как далеко заехали? Что делается в этом большом городе – как же его имя? Но, даже захваченный водоворотом всеобщего возбуждения, Иш ловил себя на том, что все время косится на Чарли. Смотрит на его сальную бороду, жилетку в пятнах и от этого еще сильнее чувствует отвращение к чужаку. «Следи за собой, – уговаривал себя Иш. – Не будь деревенщиной, ненавидящим любого чужака с мыслями и манерами, отличными от твоих собственных. Ты всегда говорил, что община нуждается в новых идеях и новых людях, а стоило кому-то появиться, ты начинаешь ненавидеть его и оправдываешь свою ненависть глупыми выводами: „Если он грязен снаружи, значит, что-то обязательно грязное у него внутри“. Расслабься – разве не понимаешь, какой сегодня великий день!» Но сколько ни уговаривал он себя, чувство горечи не проходило.

– Нет, – в то время говорил Боб. – До Нью-Йорка мы не добрались. Мы были в другом большом городе – Чикаго, кажется. Но за ним дороги все хуже и хуже становились. Новые деревья выросли, старые все, что можно, завалили, заносы, размывы, мосты посносило. Мы то по одной дороге поедем, то по другой… Кто-то перебил Боба вопросом, не дал договорить. Одновременно полдюжины вопросов обрушились на путешественников, и они завертели головами беспомощно, не зная, на какой отвечать сначала. В шумной разноголосице Иш поймал взгляд Эзры. И во взгляде этом он сразу ощутил тревогу и понял, что Эзра тоже присматривается к Чарли. И одновременно с тревогой испытал Иш растерянность и подтверждение своим опасениям. Эзра знал людей, и Эзра любил людей. Если Эзра встревожился, значит, есть причины. В таких случаях Иш больше доверял Эзре, чем самому себе. «Кончай, – приказал он себе. – Ты же не знаешь, о чем сейчас думает Эзра. Может быть, и смотрит так потому, что понимает твою тревогу, знает, о чем ты сейчас думаешь. Ничего же не случилось! Ты ведешь себя как царек ничтожного племени, который боится, что появившийся с новыми идеями незнакомец сбросит старых божков и растопчет старую веру». И тогда он заставил себя слушать, что говорят мальчики и поймал обрывок фразы:

– …одеты в смешные одежды, – говорил Дик. – Вроде длинных белых ночных рубашек – не знаю, как и назвать их, – с длинными белыми рукавами. И мужчины и женщины – все их носят. Они в нас кидали камнями и вопили: «Нечистые! Нечистые!» И еще кричали: «Мы Божьи дети!» Кричали так, что мы не решились к ним подъехать. Потом Эм заговорила. И в голосе ее, низком, но таком женственном, утонул, на убыль пошел возбужденный визг маленькой толпы. Другому, наверное, пришлось бы по столу кулаком стучать и криком требовать внимания. А когда Эм заговорила, комната быстро успокоилась, хотя и не повысила она голоса и слова были сказаны совсем простые.

– Поздно, – сказала она. – Ужинать пора. Мальчики есть хотят… Полоумная Иви последний раз хихикнула бессмысленно и потом затихла. А Эм говорила, что лучше всем сейчас по домам разойтись и вернуться позже. Говорила Эм, а Иш следил за Чарли и видел, что Эзра тоже следит. Чарли же взглянул на Эм и отвел глаза, но все же, наверное, на секунду дольше глядел, чем требовалось. А потом на Иви перевел взгляд и на волосы ее золотистые. Оценивающе смотрел, долго. А тут все с мест вскочили, заторопились к выходу. Дик увел Чарли к Эзре ужинать. А когда накрыли ужин в доме Иша и расселись все за столом, снова бесконечные расспросы начались. Иш больше молчал, давая Эм возможность поговорить с Бобом. Ей материнские тревоги успокоить полагалось. Болели ли они? Было ли еды вдоволь? Не голодали, не мерзли по ночам? Разговоры да вопросы про путешествие оставили на потом, когда остальные соберутся; и еще Иш чувствовал, что не стоит Боба сейчас про Чарли допытывать. Но не смог до конца искушение побороть, да и Боб говорил откровенно, ничего не утаивая.

– А, – сказал он, – Чарли? Конечно, мы его дней десять назад у Лос-Анжелеса подобрали. По-моему, там совсем мало людей живет, у Лос-Анжелеса. Немногие вроде нас живут, вместе. И совсем немного поодиночке встречаются. Чарли один жил.

– Это вы его просили поехать вместе, или он сам предложил? Иш даже подался вперед, не отрывая взгляда от лица сына. И видел, что если вопрос Боба немного и удивил, то не смутил нисколько.

– Даже и не вспомнить сейчас. Не помню, чтобы я его приглашал. Может быть, Дик? И Иш снова окунулся в свои мысли. Возможно, у Чарли были какие-то свои причины покинуть Лос-Анжелес и перебраться в другое место. Ну конечно же, он просто клевещет на человека, не зная ни его самого, ни его намерений. А тут снова Боб заговорил:

– Он столько забавных историй рассказывал, Чарли этот. Он очень хороший парень. Забавные истории… можно себе представить, какого толка эти забавные истории. Речь молодежи совсем простой и откровенной в те годы стала. Понятие о непристойностях, если так выразиться можно, совсем исчезло, потому что в словаре молодежи одно слово всего осталось для выражения сути вещей – «забавный». Непристойности умерли своей естественной смертью, наверное, как противоположность тоже умершей, своей естественной смертью романтической любви. Но Чарли… этот еще мог рассказывать грязные истории. И хотя Иш никогда не считал себя ханжой и не стыдился притворно подобных историй, но тут почувствовал, как отвращение к Чарли перерастает в праведное негодование и, несмотря на уговоры самого себя, что ведь совсем ничего не знает о Чарли, кроме того, что мальчики его замечательным парнем считают, растет с каждой минутой. Как сейчас хотел Иш, чтобы не случилась та история с водой, не заставила его речь держать на том памятном собрании. Тогда бы не пришлось стыдить людей, что не думают о будущем. Вот тогда бы не привезли с собой мальчики этого вызывающего отвращение, грязного незнакомца. После ужина разожгли на склоне холма большой костер, и собрались все вокруг огня. Детям большая радость была, потому пели они и резвились без устали. Большой праздник пришел к обитателям Сан-Лупо. И опять забрасывали мальчиков бесконечными вопросами, но все же досказали они свою историю… На пути к Лос-Анжелесу всего с несколькими размывами и заносами они повстречались. Правда, для полноприводного джипа преграды оказались сущим пустяком. А в Лос-Анжелесе встретили общину религиозных фанатиков в белых балахонах, и звали себя эти люди не иначе как «Божьи дети». Как представлял себе это Иш – люди оказались под влиянием какой-то сильной личности, оставшейся в живых после катастрофы. То есть произошла история, противоположная той, что некогда имела место в их Племени, сейчас полностью свободном от каких-либо религиозных догм. После Лос-Анжелеса мальчики двинулись по Шестьдесят шестой на восток, и Иш живо вспомнил, как он вел свой пикап по этому шоссе сразу после Великой Драмы; и лет ему было тогда не намного больше, чем сейчас этим мальчикам. Дорога через пустыню, как он и ожидал, осталась в хорошем состоянии, и пустыню мальчики легко пересекли, если не считать возни с песчаным барханом, который выполз в одном месте на дорогу и горбом своим песчаным основательно ее перегородил. И после пустыни они ехали без особого труда, разве что шины постоянно спускались. Мост через Колорадо подрагивал предательски, но джип все же выдержал. На следующую общину наткнулись у Альбукерка, где раньше селились индейские племена. Из описаний заключил Иш, что если кожа у этих нескольких дюжин людей и не очень темной была, все же по духу были они наверное, индейцами, потому что выращивали кукурузу и бобы, то есть занимались тем, чем испокон века занимались индейцы мирных деревень-пуэбло. Только самые старые немного говорили по-английски. Община замкнулась в себе, отгородилась от внешнего мира и на чужаков смотрела подозрительно. У людей племени были лошади, а вот машин совсем не было, и в городах, даже самых ближних, они почти не бывали. За Альбукерком свернули мальчики на север к Денверу, а потом снова путь на восток продолжали уже по Великой равнине.