Сборник статей - Неизвестная война. Правда о Первой мировой. Часть 1

• Название: Неизвестная война. Правда о Первой мировой. Часть 1
• Автор: Сборник статей
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91865-305-0

Книга рассказывает о том, как складывалась ситуация в Европе накануне Первой мировой войны, начавшейся в 1914 году, о том, каково было ее начало, о наиболее ярких событиях первых лет войны, о людях на войне.

В книгу вошли статьи, опубликованные в журнале «ЗНАНИЕ-СИЛА» в 2014–2015 годах. Все статьи написаны профессиональными историками из России, Венгрии, Украины по теме их исследований и содержат много неизвестных и малоизвестных фактов.

---

В свою очередь, российские и французские дипломаты и историки 30-х годов констатировали, что истинной причиной нейтралитета Италии по отношению к Тройственному союзу (а потом и присоединения к Антанте) стали вовсе не патетические лозунги о справедливости или воссоединении исконных земель, а страх вновь потерпеть поражение в случае присоединения к более слабой стороне. Один французский дипломат даже сказал, что Италия «volera au secours du vainqueur» («бросится на помощь победителю»)[70]. Нейтралитет, в котором трентинский политик и будущий премьер Италии Альчиде Де Гаспери, с его жаждой активного мессианства, видел христианское миротворчество, на самом деле был вовсе не жестом христианского благородства или пацифистских убеждений, а лишь продуманным маневром: Италия выжидала, на чьей стороне окажется перевес, и примкнула к этому более выгодному союзнику, предварительно поторговавшись в Лондоне за австрийские земли.

* * *

Несмотря на воинственные узурпаторские амбиции итальянских верхов, простые труженики Италии в 1910-е годы войны вовсе не жаждали, на призыв к всеобщей мобилизации жители ответили массовой стачкой, и волнения прокатились по всей стране, после чего премьер Саландра перешел к открытым угрозам военных репрессий.

Этот острый момент итальянской истории также отразил английский историк В. Готлиб, когда упоминал переписку Аварны и Боллати – двух друживших между собой послов-германистов (из Австрии и Германии):

«Седьмого марта 1915 г. Аварна писал Боллати: «Беспорядки вновь показывают, что страна в целом не хочет войны». Но, как отмечал потом Саландра, «уже нельзя было остановиться на пути, который мы избрали»[71].

В этом отношении действующий тогда кабинет министров Италии был настроен вполне определенно.

«Sacro egoismo»[72]

Вторая половина 1914 года ознаменовалась в Италии двумя смертями.

20 августа умер папа римский Пий X, и пятого сентября на его место был избран тот самый Бенедикт XV, с которым встречался католический миротворец Альчиде Де Гаспери.

16 октября скончался премьер-министр Сан-Джулиано. Временным управляющим делами кабинета на правах председателя стал Антонио Саландра, которому надлежало к началу ноября представить новый кабинет и свою концепцию политики.

Саландра считался по взглядам либералом, но принадлежал к милитаристски настроенному меньшинству партии, уступая Джованни Джолитти[73], человеку умеренному и лишенному воинственности. Желание наверстать упущенное и добиться преимуществ для Италии превратило Саландру в завсегдатая резиденции британского посла Реннеля Родда, на которого теперь следовало ориентироваться всем представителям власти в стране.

Британия была тем самым кукловодом, от которого зависело положение других народов. И если вначале Италия с одобрения англичан пошла на нейтралитет, то потом этого было уже мало, и Саландра первым это ощутил, поэтому, чтобы обойти Джолитти и добиться доверия большинства, начал опираться на сторонников интервенции, националистов и фашистов[74].

Впоследствии Саландра утверждал, что «как бы ни развивались события, благоприятно или неблагоприятно», он всегда «был более чем кто-либо убежден в необходимости и справедливости войны»: «Без этого мы все походили бы на безнадежных калек, неспособных защищать свои интересы и, что еще хуже – честь и достоинство собственного народа»[75].

Кадровая политика Саландры с самого начала его правления распространилась на его кабинет: все сомневающиеся были немедленно устранены из правительства и заменены воинственными «крестоносцами», готовыми подписаться под любыми ассигнованиями армии. Ядро этой группы, более напоминавшей армейский штаб, составляли военный министр Витторио Цупелли[76], главный казначей Паоло Каркано[77] и министр колоний Фердинандо Мартини[78]. К слову сказать, последний до своей политической карьеры успел попробовать себя на театральном поприще: Мартини вышел из актерской среды и сам был комическим актером и средней руки драматургом, что для Италии того времени, в общем-то, не являлось редкостью. Представители богемы были не просто политизированы – рамки театральной условности и сценическое пространство оказались им явно тесны. Политики тоже ощущали себя актерами, а их речи напоминали сценические монологи. Желание произвести впечатление на аудиторию сближали и тех, и других.

«Серым кардиналом» премьер-министра стал сын банкира Сидней Соннино, подвизавшийся в роли черного маклера. Весьма энергичный, амбициозный и не лишенный способностей человек, он имел все данные, чтобы самому получить пост премьера, но ему помешала сомнительная репутация интригана и биржевого афериста.

В лояльности Соннино Саландра поначалу сомневался: тот был убежденным сторонником Тройственного союза, поскольку опасался, что в случае выхода из него победы Германии и Австрии поставят отделившуюся Италию в унизительное положение и приведут ее к публичному позору.

Соннино утверждал: «Решение о нейтралитете представляется мне сомнительным. Возможно, Австрия и Германия одержат победу на суше. И что тогда ожидает нас? После этого нас отстранят от мировой политики»[79].

Единственным убедившим его аргументом, стал, конечно же, британский флот. Не только на Соннино, но и на всю Италию он действовал подобно гипнозу. Британский флот был одной из обязательных оговорок даже в соглашении Тройственного союза – в случае участия в военных действиях британского флота, угрожавшего итальянским берегам, Италия оставляла за собой право не вмешиваться в военный конфликт.

Участие Англии в войне сразу изменило взгляды Соннино на противоположные. Теперь Саландра без колебаний доверил ему министерство иностранных дел, однако возложил на него непростые полномочия – добиться наибольшей выгоды для Италии и выполнения всех обещаний Антанты.

В ноябре 1914 года Саландра предстал перед парламентом и народом и озвучил кредо своего кабинета:

«Принципы нашей международной политики завтра будут те же, что и вчера. Чтобы продолжить наше дело, необходима непоколебимая твердость духа, спокойное видение реальных интересов страны, зрелость мысли, что не исключает, по мере необходимости, готовности к действию. Нужно обладать мужеством. Не словами, а делами. Ум должен быть свободным от какой-либо предвзятости, от предрассудков, от любого чувства, кроме неограниченной и исключительной преданности нашей стране, священному эгоизму для Италии»[80].

Ключевые слова были произнесены – «sacro egoismo»: это словосочетание стало девизом Италии. После выступления нового премьера и началась печально знаменитая битва нейтралистов с интервенционистами. Позицию нейтралитета по отношению к несправедливой со стороны Германии и Австрии войне поддерживал ряд итальянских депутатов во главе с Джованни Джолитти. В их число входил и трентинский политик, доктор филологии Альчиде Де Гаспери. Джолитти придерживался мнения, что в нынешних условиях от Европы многое можно получить и без войны.

Саландра тут же использовал характерный для политиков нечестный прием – он заявил, что Джолитти ведет себя непатриотично по отношению к доблестной итальянской армии, которой он отказывает в храбрости и военном мастерстве. Это звучало провокационно и некорректно. Было ясно, что армия далека от совершенства, что она плохо подготовлена и оснащена, что она, наконец, застряла в Ливии. Но во всеуслышание признать правду значило прослыть не патриотом и почти предателем национальных интересов. А объявить обратное – значило солгать. Джолитти, как и любой другой политик на его месте, предпочел солгать. В обстановке того времени прослыть предателем было опасно и недальновидно.

«Он утверждает, что я выразил противоположное мнение относительно вступления в войну из-за того, что я не доверяю силе нашей армии», – сказал Джолитти. – «Это не соответствует действительности. О значимости нашей армии не было и речи… Мои уста никогда не произносили той хулы, которую приписывает мне Саландра. Разве могу я недооценивать роль наших солдат в Ливии и во всех войнах»[81].

В это время, чтобы предотвратить вступление Италии в войну на стороне Антанты, Германия пошла на радикальный шаг – сама предложила Австро-Венгрии отдать Италии территории, населенные итальянцами, и германский посол в Италии граф фон Бюлов оповестил об этом Джолитти. Тот был несказанно рад такому решению германцев и сразу же поставил в известность парламент Италии, полагая, что это остановит сторонников войны с Австрией.

В парламенте началось голосование по этому вопросу, результат которого совершенно обескуражил Джолитти и его соратников: нейтралитет поддержали 320 депутатов, но агитация противников нейтралитета оказалась сильнее, и 508 голосов было подано за вступление в войну.

После этого премьер-министр Саландра попытался подать в отставку, что было в большей мере демонстративным шагом, нежели его истинным намерением. Король Италии Виктор-Эммануил, у которого к тому моменту уже побывал со своей милитаристской идеей трентинский ирредентист Чезаре Баттисти, эту отставку не принял. Собственно, такого исхода Саландра и ожидал. Воинственный кабинет министров мог торжествовать: он получил карт-бланш. Кстати, впоследствии королю Италии припомнили его соглашательство и с милитаристским правительством Саландры, и с фашистским правительством Муссолини.