Алексей Иванов - Ненастье

• Название: Ненастье
• Автор: Алексей Иванов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-089923-4

«2008 год. Простой водитель, бывший солдат Афганской войны, в одиночку устраивает дерзкое ограбление спецфургона, который перевозит деньги большого торгового центра. Так в миллионном, но захолустном городе Батуеве завершается долгая история могучего и деятельного союза ветеранов Афганистана — то ли общественной организации, то ли бизнес‑альянса, то ли криминальной группировки: в «лихие девяностые», когда этот союз образовался и набрал силу, сложно было отличить одно от другого.

Но роман не про деньги и не про криминал, а про ненастье в душе. Про отчаянные поиски причины, по которой человек должен доверять человеку в мире, где торжествуют только хищники, — но без доверия жить невозможно. Роман о том, что величие и отчаянье имеют одни и те же корни. О том, что каждый из нас рискует ненароком попасть в ненастье и уже не вырваться оттуда никогда, потому что ненастье — это убежище и ловушка, спасение и погибель, великое утешение и вечная боль жизни».

Алексей Иванов

---

Он торопливо разбудил её и принялся стаскивать одежду, которую Таня напялила под утро, когда печка остыла и сделалось холодно. Владик стянул с Тани кофту‑олимпийку, толстые носки и тренировочные штаны, а дальше затея опять застопорилась. Вроде бы ночью Таня настроила себя всё сделать так, как делают все, а утром решимость рассыпалась, и Таня снова отдирала и отталкивала от себя руки Владика. Она плакала от того, что боится, что всё происходит не так, что она — дрянь, дрянь, пустышка, не способная ни на что.

А Владику на третью попытку уже не хватало даже вежливости.

— Ты чо, с‑сука! Ты чо, с‑сука! — вскрикивал он, точно получал удары.

Они ворочались на топчане, сдвинули его с места и взрыли всё бельё. Владик порвал на Тане майку, а Таня расцарапала Владику запястья. И вдруг на первом этаже крякнула пружиной дверь, и кто‑то вошёл в комнату.

Это был Серёга. Он оглядывался, готовый ко всему. На первом этаже — ничего особенного. Печь прогорела, занавески задёрнуты, на тахте — одеяло, на столе, покрытом клеёнкой, — два стакана с заваркой на дне и сковородка.

Серёга услышал сдавленные голоса и скрип топчана в мансарде и сразу ринулся вверх по лестнице. Он вынырнул из люка на втором этаже и увидел сидящую на топчане полураздетую девчонку — дочь Яр‑Саныча, а вокруг на одной ноге испуганно прыгал, натягивая брюки, длинный и костлявый юнец.

Серёга опасался, что застанет с куделинской девчонкой какого‑нибудь кавказца с кинжалом или быка со шпалером, а этот малолетний дрочила — да тьфу, херня. А Владик Танцоров обмер, узнав самого Сергея Лихолетова — могущественного командира «афганцев». У Лихолетова была хищная рожа, прозрачные глаза и растопорщенные щетинистые усишки.

— Ах ты фраер! — с облегчением сказал Серёга и двинул Владику в скулу.

Владик отлетел и с дробным грохотом ссыпался в угол.

Серёге стало радостно, что победа далась так легко: беглянка сразу же нашлась на даче, а её похититель — просто утырок членистоногий. Серёга провёл ладонью по лицу, словно стирая выражение озверелости, и посмотрел на куделинскую дочку повнимательнее.

Там, в спортзале, она была серой мышкой, а тут — от испуга, наверное, — словно ожила: лицо как вымыто слезами, глазёнки вытаращены, губы алые и надутые, волосы торчат вздыбленными космами, будто девочка полыхнула в разные стороны. Серёга сам себе удивился — так ему понравилась эта кощ‑щёнка. А точнее, он сам рядом с ней был богатырь, спаситель и герой.

— Собирайся, красавица, — сказал Серёга. — Тебя все обыскались.

— Кто? — глупо спросила ошалевшая Танюша. Она даже не застеснялась, что сидит перед мужчиной в рваной майке и приспущенных трусах.

— Папандер твой, кто же ещё? — снисходительно сказал Серёга. — Он на улице в автобусе ждёт. Да не бойся, он тебя не обидит, я прикрою.

Андрей Воронцов за рулём «трахомы», наверное, и не понял, как много переживаний укрывалось за внешне бесстрастной поездкой в Ненастье. На обратной дороге Таня молчала, Серёга молчал, и Яр‑Саныч тоже молчал, ни на кого не глядя. Его злость на то, что беда с Танюшей сломает ему жизнь, сменилась озлоблением против Тани: сколько нервов сожгла ему эта дура!

«Трахома» заехала во двор «Юбиля». Яр‑Саныч что‑то буркнул Серёге в благодарность и повёл дочь в спортзал, толкнул в тренерскую, вошёл сам и запер за собой дверь. Танюша, сжавшись, в тоске смотрела на отца, согласная принять любое наказание. Ей казалось, что в последние дни её жизнь катится через какую‑то бесконечную галерею ужасов — вроде той, которую Танюша в детстве посетила в гастролирующем Луна‑парке в ЦПКиО города Батуева.

Яр‑Саныч странно шевелил руками, будто осьминог. Он не знал, как ему наказать дочь. К этому он тоже не был готов. Не пороть же её ремнём или скакалкой — девчонка уже взрослая… Яр‑Саныч повернул Танюшу спиной к себе, схватил руками за плечи и принялся по‑пацански пинать Тане под зад, нелепо задирая колени. Так иной раз наказывали мальчишек на тренировках. Таня выгибалась и дёргалась, но даже не плакала — настолько это было глупо.

Яр‑Саныч не сумел сохранить тайну и рассказал всё Галине.

Мать била Танюшу уже дома. Таня скорчилась на кухонной табуретке, прикрыв голову ладошками, а толстая мать, держась за угол холодильника, хлестала её полотенцем по темечку и по затылку, больно хватала пальцами за шею и зачем‑то нагибала, будто кошку тыкала в её лужу.

— Ах ты тварюга! — орала мать. — Притащила в дом чёрт знает кого! Блядина! А если он обворовал бы нас, ты соображаешь? Что жрать будешь, мерзавка? А если бы поджёг и всю дачу спалил? Сука! Мокрощёлка! Сыкуха неблагодарная! Сопли не подтёрла, а уже ноги раздвинула! Манда!

И отец, и мать понимали, что их младшая дочь входит в ту пору, когда девочки становятся девушками, вырываются из‑под опеки, влюбляются, начинают жить своей жизнью, своими чувствами. И родители бессильны остановить это. Но Яр‑Саныч и Галина не думали о том, что они стареют: они думали о том, что Таня тоже может привести в семью своего Русланчика. И первый‑то зять — ни дать ни взять, а второго приживальщика благополучие Куделиных не выдержит. Короче, Танька не имела права на личную судьбу.

Ирка смотрела на сестру с презрительным сочувствием.

— Это чо, из ваших старших классов Владька Танцоров? — тихо, чтобы родители не слышали, спрашивала она. — Длинный, да? И чо, ты с ним? Ну даёшь, Танюха! У отца полный спортзал «афганцев»: не могла, что ли, парня нормального найти? Такой выбор, а она с каким‑то подпиздышем связалась!

Неудачи и промахи Танюши укрепляли Ирку в ощущении собственной женской полноценности. В бабе важна цепкая бабья хватка, а не молодость, не красота. Девочку‑красоточку за копейку купишь, а бабу не провести.

Даже Русланчик не остался в стороне. Как‑то в кухне, один на один, он, невинно улыбаясь, тихо сказал Танюше:

— Пригласила бы меня пробку выдернуть — никто бы и не шумел.

Танюша испугалась Русланчика больше, чем мать и отца, которые могли побить и наорать. Нажаловаться на Русланчика Танюша уже не посмела: кто ей, проститутке, поверит? Это мать сказала, что теперь она как проститутка.

Танюша понимала, что мать права. Понимала, что сама испортила себе жизнь. Да, Владик ничего у неё не взял, она осталась девственницей, но ведь проститутка — не та, которая потеряла девственность, а та, которая потеряла неприкосновенность. Грубые руки Владика, пинки отца, удары матери, намёк Русланчика — всё это разрушило в Танюше ощущение неприкосновенности.

Она лежала ночью на своём раскладном кресле и думала, что теперь она опозорена и перед всеми виновата, с ней теперь можно делать что угодно. Как ей прожить оставшуюся жизнь? Танюша представляла, что, когда у неё будут дети, она всё равно убежит с ними куда‑нибудь вообще далеко‑далеко, и там вырастит детей, и они будут её любить и уважать и никогда не узнают про её падение. Только так она снова станет хорошей и любимой.

Через несколько дней после спасения из Ненастья Серёга опять увидел Таню в спортзале. Правда, Яр‑Саныч теперь не оставлял дочь в тренерской — как будто вся передряга с побегом случилась из‑за того, что Таня находилась в каморке отца без присмотра. Танюша послушно сидела на скамеечке у запертой двери в тренерскую, держала на коленях тетрадь и что‑то писала — делала домашнее задание. Раскрытый учебник лежал рядом на скамье.

— Как дела, Ярославна? — весело спросил Серёга.

— Хорошо, — тихо ответила Таня.

Серёга всё понял. Он уже разобрался в характере Яр‑Саныча. Он достал из кармана ключ от «мостика» и протянул Танюше:

— Иди в мой кабинет, — сказал он. — Будь там, сколько тебе надо.

Таня робко взяла ключ, прикреплённый к увесистой деревянной груше.

Серёга направился к Куделину, который возился около тренажёра.

— Саныч, ты чего, решил замордовать дочь? — негромко спросил он.

Куделин злобно молчал. Его заколотило, потому что опять его гнули об колено, не давали отвести душу, однако спорить с Лихолетовым он боялся.

— Не трясись, — посоветовал Серёга. — Я твою дочь не украду.

Яр‑Саныч Серёге не поверил, но с того разговора Таня проводила вечера на «мостике». Серёга старался не заглядывать туда, чтобы не смущать девочку. Однако ему всё больше и больше нравилась мысль, что у него на «мостике» сидит Танюша. И девочка эта ему тоже нравилась всё больше.

На «мостике» расстояние, которое отделяло Танюшу от постели Серёги, оказалось слишком близким. Серёга, человек прямой и наглый, быстро устал от ограничений, которыми он сам себя повязал. Серёгу тянуло к этой робкой и недозрелой школьнице. Она почему‑то волновала Серёгу, словно мальчика.

Тогда, весной 1991 года, «Коминтерн» уверенно набирал силу: объединил бизнесы «афганцев» и навёл свои порядки на городской товарной бирже. Серёга, лидер «Коминтерна», становился в Батуеве авторитетным деятелем. В боевых подругах у Серёги тогда числилась Ленка Лещёва, сестра Митьки Лещёва, «афганца», которого Серёга пристроил в один из кооперативов.