Стас Северский - Историк

• Название: Историк
• Автор: Стас Северский
• Жанр: Боевая фантастика

Ставший историком ушедшего человечества, Кот изучает мысленные отчеты бойцов и офицеров системы, уничтоженной войной. Работая с бригадой крыс, вскрывших данные архива Центрального управления службы безопасности рухнувшей системы, он узнает истории генералов и простых солдат, создававших и разрушавших этот мир — мир жизни. «Высокоинтеллектуальный» хищник вместе с высокоорганизованными крысами старается объять знания всего человечества.

Стремление к познаниям заводит отважного хищника в память верховного главнокомандующего одной из трех воюющих систем, открывая храброму зверьку период становления абсолютной власти генерала Снегова над тремя системами, объединенными им одним общим врагом, одной общей войной. Так смелый охотник на крыс заглядывает в разум великого диктатора обреченного человечества, вершившего судьбы людей, подчинившего пространство и время, утратившего сущность человека и ставшего богом, перейдя границы жизни и смерти, определенные понятием биохимии.

---

Олаф наставил на него тяжелеющий вслед за небом взгляд…

— Да, выбора вам теперь не дано. Но сейчас решаю я. Ночевать мы останемся здесь. Нам следует ждать всю ночь — ждать возвращения этого великана для объяснений. А не вернется он — я сочту его слабым, бесчестным и бесправным, не могущим отдавать приказы, не подтвержденные силой.

— Здесь мы не останемся, Олаф. Здесь кислород разрежен, здесь царит лютый холод.

— Не стать воином и охотником снежной пустыни, не способному простоять ночь на вершине Тилл-Фйэлл. Мы заночуем здесь, а на рассвете — пойдем на охоту. Когда мы вернемся, — я обязуюсь выполнять все ваши распоряжения — неоспоримые и неукоснительные распоряжения офицера воинов и охотников севера. Когда мы вернемся, — вам подчинятся все, вышедшие из буранов к нашим кострам, — все ищущие свободы среди бескрайних снегов.

— Все безумцы, все оборотни… все чудовища в звериных шкурах…

— Все, достойные быть вашими воинами и охотниками. Но это будет, когда мы вернемся. А сейчас мы будем ждать рассвета, ожидая разъяснений тролля, обошедшегося с нами недозволительным образом. Он обязан показать нам силу, позволяющую ему диктовать нам условия и давать указания убираться с вершины Тилл-Фйелл.

Я поднял руку… и опустил… Трудно решиться противоречить Олафу…

— Олаф… Нам и не надо просить у него показа силы… И так ясно, что его силы превосходят наши… Мы же и понятия не имеем, как нанести повреждение каменному троллю, исчезающему и невидимо присутствующему в воздухе… Ты не можешь сражаться с ним… Ты же знаешь, что не можешь…

— Знаю. Но сражусь.

— Олаф, но это ж… Требовать у него схватки — это ж… Ты же не бросаешь клинки в буран и не рассекаешь ими ветер… Ты же не станешь тупить их лезвия о камни…

Фламмер согласился со мной…

— Он не станет сражаться, Олаф. Он снесет нас, как штормовой шквал. Нам придется подчиниться ему.

— Воину?! Подчиниться троллю?!

— Он не тролль, Олаф. Он — что-то другое, что-то чужое. Нам надо подчиниться ему, пока он смотрит не на нас, а на Хантэрхайм.

— Он — обычный тролль, я буду бороться с ним! Это мой долг! Это долг воина севера!

Фламмер обреченно повесил голову — он промолчал и правильно сделал. Олаф вбил себе в голову поединок с троллем так крепко, что нам не выбить… Остается только хрупкое чаянье, что, если не Олаф, то тролль проявит понимание этого, неизвестно как сложившегося, положения… А мне осталось проявить только терпение, выработанное долгими зимними ночами, проведенными в такой вот гнетущей обстановке… Я ведь не первую ночь проведу здесь — на вершине Тилл-Фйэлл — с Олафом, обернувшимся Зверем…

Я постарался скрепить сердце, начиная подготовку к ночлегу… Надо выбросить из головы мысли о каменном великане, стоящем над душой в невидимости, и надо не думать о зле Олафа… Его дух разлетается с холодным ветром, поднимая ледяную пыль… в его глазах бушует буран… Он не показывает страха — прячет где-то глубоко под броней, но страх вырывается из его груди с приглушенным звериными шкурами биением сердца… Олаф никогда не позволит страху укрепиться и пустить корни в его духе — он выкорчует его сразу… через силу, через боль… Олаф сразится с ним… Он даст ему бой здесь, на вершине этой скалы, пожранной стужей и обглоданной всеми ветрами… И мне придется последовать за ним… и мне, и офицеру… Я надеюсь, что Олаф ограничится высокомерным молчанием, не швыряя оскорблениями в сторону тролля и не вступая с ним в битву… Но эта надежда несбыточна — Олаф огрызается угрозами в пустоту, где таится каменный великан… Еще я надеюсь, что офицер не поддастся страху, а поборет его… Но и это несбыточно — он спокоен, но слишком скован и мертвенно бледен… Мне осталось рассчитывать только на себя… И им осталось рассчитывать — только на меня… Они же и думать теперь не думают о ночлеге, об ужине… Нет, я не один не поддался этому кошмару… «Защитник» — он теперь с нами, он поможет нам… поможет мне помочь всем остальным…

— Не трогай Олафа, это бесполезно… Подключи «стрелы» и настрой поля…

«Защитник» взглянул на меня холодными глазами так, что меня до костей пробрало, но послушно занялся настройками полей… Я, еще на что-то надеясь, решился задать ему, тревожащий меня, вопрос…

— Как ты думаешь, чем кончится эта ночь?..

— Рассветом, боец.

— А каменный великан?..

— Он обладает высоким разумом, с его стороны осложнений не жди.

— А офицер?..

— Он будет бодрствовать до рассвета.

— А Олаф?..

— Он скоро заснет.

— Так просто?..

— Все просто, боец.

Раз так сказал «защитник» — значит так и есть… Они умные и думают всегда правильно, и всегда говорят правду… Это мы часто теряемся в мыслях и накручиваемся непонятно каким образом… Да, все верно, я просто нервничаю, не разбираясь во всем, что происходит… А ведь, если посудить, ничего ужасного еще не произошло… Подумаешь — перестал офицер полыхать пожаром, а Олаф — охмелел от зловония звериных шкур…

Мы спустились к «стрелам», только чтоб перегнать их наверх… Без техники нам на вершине ночи не продержаться… Мы опустили «стрелы» низко над узкой и обрывистой тропой, не сходя с них, не выходя из ослабленного защитного поля, через которое нас покусывает зубастый ветер… Олаф зорко всматривается в сумерки, ища штормовым взглядом каменного великана… Фламмер устремил поблекшие глаза вдаль… А я так, как они, не могу — я еще с трудом продираю опухшие веки…

Запись № 15

Каменный великан не показался, как и сказал «защитник»… Олаф откинулся в седле на спину, запрокинув голову, опустив руки на сложенные крылья «стрелы», — он, и правда, спит… А Фламмер, и правда, — бодрствует… Он уронил голову на грудь, но я вижу, что глаза его — открыты… Они ясно вспыхивают и тоскливо гаснут, как прогорающие фитили горелки… Я открыл Фламмеру линию, не подключая Олафа…

— Вы видите это сияние?

— Северное сияние?

— Олаф считает, что это мост между средним и небесным царством — его подключают боги. Они применяют эти технологии для перехода между мирами.

— Мост — радуга, а не северное сияние.

— Здесь нет радуги — только сияние. А боги ходят везде — они приходят и сюда.

— Нет, Ханс. Это сияние — жесткое излучение, вредящее нам. Это не безвредная радуга, проявляющаяся в напоенном дождями небе.

— Да, этими замерзшими землями правят суровые боги — им мостом служит это излучение. Но они все равно приходят сюда — на территории Хантэрхайма. А видите его? Хантэрхайм?

— Вижу, Ханс.

— Он всегда виден с этой вершины — ведь он всегда сияет звездой. А знаете, капитан, Олаф мне запрещает смотреть на Хантэрхайм. Он говорит, что Хантэрхайм сияет, как маяк, зовущий нас, скитающихся в снежной пустыне… Но он сияет не для нас — это не наша крепость… Нам нельзя идти на его свет… Мы, как осы, не летим на свет чужих крепостей… Осы строят свои укрепления, занимая только свои крепости и зажигая в них только свой свет…

— Осы?

— Это крылатые зверушки с ядовитым жалом — они живут в лесах Штрауба…

— Я знаю, что это за зверушки.

— Ну вот и хорошо. Тогда вы не станете вести себя, как другой крылатый зверек — мотылек. Ведь этого беззащитного зверька совсем просто сбить с курса обычным фонарем, на котором он и сгорит.

— Эти зверушки вымерли, Ханс.

— Вот и я об этом… Олаф мне всегда говорит, чтоб я перестал быть доверчивым мотыльком. Он мне все время твердит, что я, как оса, — что у меня есть оружие… Но это так сложно — быть вооруженным, когда не знаешь точно, против кого надо применять оружие…

— Совсем несложно — видишь что-то угрожающее тебе и просто сжимаешь руку на спуске.

— Так я бы мог перестрелять просто всех — и Олафа, и вас… Мне ведь угрожают все — хотят они того или нет…

— Оставляй только тех, без кого не можешь выжить.

— И это непросто… Непросто выжить, убивая всех подряд, кроме Олафа и вас…

— Выжить просто, а жить — нет.

— А вы знаете, что я думаю… Я думаю, что человек не может только выживать, он может — только жить… Все люди, считающие, что они только выживают, — просто перестают быть людьми… Они умирают — люди в них умирают… А люди, считающие, что они живут, — продолжают жить… И не важно, в каких условиях они находятся… Главное — они остаются людьми, несмотря ни на что… Главное — всегда жить, никогда не теряя в себе человека…

— Для этого нужно обладать огромными силами… Олаф сильный боец, но даже он, оказавшись среди вечных снегов, потерял в себе человека…

— Нет, капитан, он не утратил эту сущность, он только враждует с ней… Он старается — жить, когда все вокруг старается заставить его — выживать… И он — живет… Не всей жизнью, отчасти отнятой у него этим Зверем, но — живет… Он делится со мной всем и готов все разделить с вами… Только не всегда у него получается поделиться только хорошим — порой, он делится плохим… Но ведь мы делимся всем — мы ведь не только охотники, делящие добычу, мы — друзья… В этом же суть человека — он видит в других не только жертву или угрозу, как звери, соратника или противника, как машины, но и — друга, и врага…