Стас Северский - Историк

• Название: Историк
• Автор: Стас Северский
• Жанр: Боевая фантастика

Ставший историком ушедшего человечества, Кот изучает мысленные отчеты бойцов и офицеров системы, уничтоженной войной. Работая с бригадой крыс, вскрывших данные архива Центрального управления службы безопасности рухнувшей системы, он узнает истории генералов и простых солдат, создававших и разрушавших этот мир — мир жизни. «Высокоинтеллектуальный» хищник вместе с высокоорганизованными крысами старается объять знания всего человечества.

Стремление к познаниям заводит отважного хищника в память верховного главнокомандующего одной из трех воюющих систем, открывая храброму зверьку период становления абсолютной власти генерала Снегова над тремя системами, объединенными им одним общим врагом, одной общей войной. Так смелый охотник на крыс заглядывает в разум великого диктатора обреченного человечества, вершившего судьбы людей, подчинившего пространство и время, утратившего сущность человека и ставшего богом, перейдя границы жизни и смерти, определенные понятием биохимии.

---

— Все, хватит! Разойдитесь!

Олаф отпрянул и, задыхаясь, припал спиной к холодной стене, пригвождая офицера к месту неподъемно тяжелым взглядом…

— Ханс, ты что делаешь?!

— Разгоняю зверей!

Офицер остался стоять на месте… Искрящий хлыст замер в его, занесенной для удара, руке…

— Ты заарканил меня, как зверя! А теперь тычешь мне в лицо огнем!

Я снова что-то не так сделал… Теперь я разозлил их обоих… Но я хоть переключил их внимание на себя, оторвав друг от друга…

— Не надо было мне беспрерывно про силу зверя орать! Теперь я буду обращаться с вами, как со зверями, когда вы будете оборачиваться зверьми!

Офицер смерил Олафа остывшим взглядом и отключил исходный блок, туша плеть.

— Я не зверь. Я офицер Хантэрхайма. Я не обращаю мощь воина в силу зверя. Мое могущество служит мне, а не я ему.

Глаза Олафа еще полыхают разрядами молний, но я прервал грозу. Его разум трезвеет, напоминая ему, что силы его исчерпаны, что их остаток необходимо сберечь. Ведь после таких сражений он устает до полного бессилия. А он старается до этого не доводить. Олаф только с виду такой лихой — он осторожный… когда им не правит Зверь. Я с облегчением бросил раскаленный прут с опадающей обугленными клочьями догорающей шкурой…

— Олаф, я же сказал, что рабочие хорошо сражаются, когда нужно…

— Верно, хорошо… Нашла коса на камень… Что ж, он станет охотником… Он стоит тех сил, которые я на него потрачу.

Олаф согласился сквозь зубы, но делать ему нечего, кроме как правду признать… Он очень заносчивый, но всегда правду признает — слишком он гордый, чтоб не признать… Как гора с плеч… Слабость сползла к рукам со спины, как холодной водой обдало…

— Как же я рад, что все обошлось, Олаф… Я же думал, что все… Думал, что вы друг друга…

Олаф положил руки мне на плечи, серьезно смотря мне в глаза проясненным взглядом.

— Ханс, такого впредь не произойдет.

— Я надеюсь… Но ты начинаешь все заново… Ты злишься и злишь всех, заставляя сражаться всех — со всем и всеми без разбору… А сражаться нужно только с врагом…

— До тебя никак не доходит, что борьбы с врагом здесь не достаточно.

— Я знаю, что нам приходится сражаться со снежной пустыней и зверями, с охранниками и врагами системы… Но нельзя биться вообще со всем, со всеми, Олаф… Ты все разрушаешь…

— Теперь не все, Ханс. Я все помню, Ханс.

— Ты помнишь все… Но, когда ты становишься Зверем, ты помнишь все не так…

— Я не допущу этого впредь. Теперь Зверь не придет без зова, без нужды.

Я знаю, что никуда этот злой дух не делся и не денется… Просто Олаф будет стараться сдерживать его сильнее… Так уж он устроен — беспрерывно воюет со всем и всеми, постоянно сражаясь с собой… Пока не появился я, у него оставался излишек сил, не истраченных в сражениях с врагом и снежной пустыней… Тогда он рушил, чтоб сражаться с этими разрушениями… Но теперь у него есть я… Я забираю у него эти кошмарные силы вечными бедами, без которых у меня не обходится и дня… А теперь, когда скингеры стали опасней без коррекций системы и нам стало тяжелей охотиться, он из-за меня просто выбивается из сил… Ему тяжело. Я очень рад, что теперь с нами этот офицер, — ведь нет людей совершеннее, чем офицеры… И сейчас мне становится спокойно до отупения… Я с глупой улыбкой смотрю, как капитан подбирает шинель, педантично очищая от пыли и набрасывая на плечи… Он еще не совсем остыл после борьбы, ему еще душно, но красные черты на его щеках гаснут… Сейчас он откроет нам ментальную линию — офицеры же редко вспоминают про голос…

— Ты — Ханс. Я помню. Я понял, что этот охотник — Олаф — не жалеет силы зверя. Но что значит — «Зверь»?

Я вернул офицеру оружие, протягивая клинки в ножнах и портупеи еще дрожащими руками…

— Есть воины с силой зверей, а есть… Олаф обладает другой силой — страшнее… Он призывает не только силу, но и дух зверя… Он становится духом снежной пустыни — Зверем, приходящим с грозой…

— Ментальный оборотень высшей ступени. Таких я еще не встречал. Солдаты системы до такого состояния редко доходят — вернее, им редко позволяют до такого состояния доходить. Он — преступник. Я вижу. А ты не такой. Так что с тобой? Ты недоделанный?

— Недоделанный… Мою память не полностью загрузили…

— Я так и понял. Отлично, один — без контроля остался, другой — без знаний. Но это исправимо. Я порядок установлю.

Олаф не выносит, когда с ним в таком тоне… Но я сдержал его, и он только вздернул плечами…

— Я здесь порядок устанавливаю.

— Ты — рядовой боец, я — ротный командир.

— Теперь мы все — вольные охотники. И все здесь — мои охотники.

— Так было раньше. Теперь командование принял я. Называй меня Фламмер. Не задавай вопросов, не требуй ответов.

Я понимаю, что не могу скрыть ужаса, застывшего на моем лице… Нет, с Олафом так нельзя… Но офицер не обращает никакого внимания на его суженные глаза, словно окованные стальными доспехами…

— Фламмер! Вы что, пожарище здесь устроить решили?! Что ж, посмотрим, кто останется на пепелище! Вы что, еще схватиться собрались?! Что ж, ваши клинки Ханс вам вернул! Посмотрим, кто окажется правее с оружием, надежней которого здесь нет!

— Нет времени. Меня будут искать. Надо уходить. Ты, Ханс, пойдешь и пригонишь мою «стрелу». А ты, Олаф, соберешь все, что нужно. Сейчас. А не сдержишь ты себя в руках, боец…

Олаф посуровел, но скрепил волей неспокойный дух. Он понимает, что Фламмер просто привык так, что он — офицер… Ему нужно время разобраться в происходящем… Он еще не знает, что это — охота на снежных зверей… А как только узнает…

— Нам нужен охотник, Фламмер. И я буду терпеть ваши замашки. Но только до времени — только до охоты. На охоте вы погибнете, не следуя моим указаниям, и погубите нас.

— Я охотился на скингеров.

— Вы охотились не так, как мы. Вы ходили на скингеров с защитой, с бойцами и с техникой системы. Вы не знаете расправы этих тварей. Не прекратите вы считать себя командиром всегда и везде — я разделаюсь с вами. И у меня не будет другого выбора. Я не возьму вас такого с нами на «жгучие луга» снежных зверей.

— Исполняй приказ.

— Вы даете приказ идти, но понятия не имеете, куда. Вы не знаете, как нам скрыться от «воронья» системы. Их поисковая техника поднимется в небо, она будет искать нас — фон наших мыслей. И она найдет нас, «увидит» с высоты — она «увидит» наши мысли.

— Я не рассчитаю вам схемы пересечений. Но укрытие найду — вне зоны поиска.

— Таких укрытий нет.

— Мы не пересечемся. Мы уйдем под землю.

— «Вороны» найдут нас и под землей. Нет таких подземелий, где они не достанут нас.

— Они не обнаружат нас в закрытых шахтах.

— Шахты?

— Это шахтерская база, боец. Здесь мы будем скрыты. Ища таких, как мы, разведтехника не снижает высоты в бурном небе территорий Штормштадта. Мы исчезнем для нее, когда спустимся в шахты, выйдя из ее зоны восприятия.

— Разведчики найдут нас, стоит им спуститься.

— Они не опустятся до нас, боец, — мы простые преступники, спасающиеся от них, прячась, как крысы. Мы, как крысы, забьемся в углы и щели — и нас, как крыс, не найдут.

— Я сделаю все точно так, как вы сказали, Фламмер. Только, не повинуясь вашему приказу. Я просто сделаю, что велит разум. Дайте Хансу схему с подробными указаниями, как вывести из строя разум вашей «стрелы» — иначе она не подчинится нам.

— Вы оба знаете, как это делать, — вы делали это.

— Мы делали это грубо. Нам нужны точные схемы разума. Обозначьте и центры связи, и системы слежения. Не жалейте теперь тратить на нас силы и время, капитан. Иначе мы пожалеем потратить их на вас. А без нас вы здесь — в снежной пустыне — и часу не продержитесь.

Офицер остановил твердый взгляд на Олафе, скрепляющем бунтующий дух с тяжким трудом.

— Я знаю, что один в снежной пустыне не продержусь, боец. Поэтому отпускать от себя теперь я буду только одного из вас, а другой — всегда будет оставаться со мной.

— Да пошел ты, капитан!..

Красные полосы гнева угрожающе разгорелись на скулах офицера, когда глаза Олафа налились тяжелой ртутью.

— Пошел ты! Что стоишь, «зверь»?! Оружие собирай! И ты, пошел, звереныш недоделанный! И чтоб никаких отклонений от схемы!

Я растерянно посмотрел на Олафа, когда офицер замахнулся на нас искрящим хлыстом… Олаф, сжав зубы, принял удар на руку, закрытую напульсником, но офицер пустил разряд, шибанув его током. Я ошеломленно замер, а Олаф перехватил хлыст, резко одернув офицера, пустившего очередной разряд. Мне стало совсем жутко, но я все же сообразил, что теперь они друг друга насмерть загрызть не намерены, а просто так оспаривают и устанавливают права. Я очень хочу, чтоб этот офицер послушал Олафа, ведь Олаф ему не уступит… Но, похоже, и Фламмер уступать не намерен… Они же оба считают правыми только свои решения… И они оба знают, что здесь, в снежной пустыне, с правом принимать решения передается все — все жизни, все смерти… Именно поэтому здесь так жестко с выбором командира и, вообще, — с доверием. Командир всегда стоит впереди один, под пристальными взглядами, ищущими его слабость, и тени которой нет места во главе отряда здесь, в ледяной пустыне… Так уж заведено… Так делаем не только мы, но и снежные звери — все, кто обитает здесь, в вечной зиме…