Стас Северский - Боец тишины

• Название: Боец тишины
• Автор: Стас Северский
• Жанр: Боевая фантастика

Не столь далекое будущее. Третья великая война еще не объявлена, но уже идет. Она еще не видна и не слышна штатским — лишь военные знают о ней, лишь бойцы тишины сражаются на незримом поле брани. Только история моя в первую очередь не о войне, а о людях — не о плохих или хороших, а о таких, какие они есть.

Эта история о русском офицере, служащем в ГРУ, — довольно выдающемся разведчике-нелегале, действующем и ведущем диверсионную деятельность на территориях северной и восточной Европы. А в частности, — о том, как прожженному и насмешливому разведчику, часто называемому начальником Славой, пришлось хлебнуть тех людских слабостей, которые он привык так цинично использовать в целях главного разведуправления.

---

— Нет, я не…

— Не понимаешь?! Сделаю я все, как надо! Спрячу я тебя! Только слушайся! Я не могу тебя так просто через границу… Так что пока так… Ясно?!

Она мне не верит. Черт…

— Можешь молчать и не верить, сколько вздумаешь, только от этого — ничего не изменится. Пошли.

Глава 27

Завел ее в темный склеп — она зажалась в угол, когда в моей руке вспыхнул яркий свет. Развернул новое одеяло, кинул ей.

— Грейся давай. Я тебе одежду дам — думаю, подойдет. Мы здесь расположились по-походному, так что… Не жалуйся, в общем, на неудобства. И еще… Придется мне тебя с Клаусом знакомить.

Она осмотрелась, я — тоже… Он где-то рядом — чую я его… по запаху. Прячется, похоже, в тряпье. Эх, позорит он меня в глазах моей девушки. Отмыть бы его, как следует. Да поздно. Надо было раньше думать — до того, как Агнешку в берлогу такую тащить. Надо было ее в другое пристанище привести — в развалены райнской крепости, но не сошлось как-то все со старыми замками…

— Клаус, выходи. Я знаю, что ты здесь. Я девушку привел… Ты давай — вежливость соблюдай. Ты все же человек знакомый с правилами приличия.

Старик вырылся из ветоши и… Ткнул мне в лицо какими-то скрещенными палками. Скорее, по привычке, перехватил палки, вырывая у него из рук. Явно встревоженный, он резко успокоился.

— Вольф… А я уж думал — вампиры.

— Параноик. Агнешку мне не пугай — ей и так пришлось…

Клаус, скрежеща суставами, вылез из завала своих вещей. Он каркнул, прокашлялся и снова заскрежетал, словно заржавленный. С напряжением наблюдаю, как старик пауком подкрадывается к моей Агнешке, протягивает ей трясущуюся птичью руку. Жуткий он вообще — если на него не моими, и не к такому привыкшими, глазами смотреть.

— Пани… Жаль, что приходится знакомиться в таких прискорбных обстоятельствах. Прошу меня извинить за этот… вид.

Старик как-то скверно хихикнул, как-то хитро сощурил глаза. Не нравится мне, как он на нее смотрит, — неприлично как-то смотрит… особенно для его возраста. Оттащил его в сторону от дрожащей девушки. Она и без его усилий боится. Закрылась одеялом чуть ни с головой — так, что только готовые пустить слезу глаза блестят.

— Клаус, давай без выходок. И так все как-то вышло… Понял?

Отпустил часто кивающего в подтверждение старика.

— Да, еще, Клаус… Она — полячка и думает, что я — поляк. Не разубеждай ее — знаешь же, что поляки к немцам не слишком хорошо…

Старик снова закивал и приглушенно задребезжал мне на ухо.

— Ты прав, Вольф… Не стоит пока правду открывать. Только не унывай. Радуйся, что ты не русский. К русским они еще хуже…

Я совсем понурился. До того сник, что даже скрыть этой мрачности не смог. Старик утешительно похлопал меня по предплечью — до моего плеча ему, скрюченному артритом, просто не достать.

— Не горюй, Вольф… Вскружишь ей голову — забудет про все, как ты. Она ведь тебе голову вскружила — вижу я все, Вольф. Только зря ты ее сюда привел. Место здесь мрачное.

Старик, вдруг что-то сообразив, взглянул на нее, на меня.

— Вольф… А ты не оттуда ее?..

— Оттуда, Клаус. Только давай об этом позже — устал я.

— Ты был там…

— Был. Только давай — позже.

— Ты ушел…

— Пришел и ушел — как обещал.

— Она была одна, Вольф? Другие были?

— Были, но забрать смог только ее одну.

— А остальные, Вольф? Что с ними?

— Не знаю, старик. Не знаю… Они теперь округу зачищают — следы заметают. Давай позже. Я, и правда, устал… и еще — задело.

— Тебя ранили, Вольф?

— Несильно.

— Дай посмотрю…

— Только руки почисть как-то… и — спиртом протри.

Скинул куртку и обернулся к девушке, так и сидящей в углу, в одеяле.

— А ты не смотри.

Она вдруг стянула с лица одеяло и слабо улыбнулась мне.

— Ты же смотрел, когда я просила не смотреть. И я — буду…

Сердце снова застучало, в голове снова засияло.

— А ты мстительная, как я смотрю, Агнешка. А крови не боишься?

Она улыбнулась уже открыто и покачала головой.

— Не боишься крови — тогда не боишься и крыс.

Сунул ей в руку едва живого зверька — испуганного и затихшего.

— Держи давай. Зверь дыма надышался и нахлебался воды. Это не так страшно — живучие они, крысы. Такие же, как я. Только ты все равно — позаботься о звере. Как обо мне.

— Я не знаю, что мне с этой крысой…

— Не отпускай. Посади в коробку пока и присматривай. Не забывай — тебе этот зверь жизнь спас. Как я. Ясно?

Агнешка забрала зверька у меня из рук, в изумлении рассматривая его. А я стал думать — можно мои раны пластырями склеить или шить придется. Похоже, — шить надо. Черт… И ребро еще осадило.

— Клаус, ты шить умеешь?

— И шить, и штопать, Вольф… Я все умею.

— Тогда — шей.

Клаус долго колупался в какой-то коробке и, наконец… подхватил мою куртку.

— Клаус… Меня шей!

Старик растерялся, и нитка с иголкой заходили в его руках ходуном.

— Ты что, Вольф? Я не могу… Тебе к врачу надо…

— Какой врач?! Давай иглу!

— Ты что, будешь?..

— Буду. Было уже такое. Не так это и трудно. Иглу согнуть, на огне прокалить, нитку — в спирте смочить, и сойдет.

Я вдруг глупо ухмыльнулся, уставившись на Агнешку.

— Я и пулю достать могу так… Раз между ребер застряла — я ее ножом подцепил и…

Агнешка вдруг рассмеялась — так тепло и весело, что меня… будто огнем обдало.

— Хвост передо мной распускаешь?

— А как же? Сказал же, что хочу я тебя. Пока не поверишь — придется распушать хвост.

Она мило, можно считать нежно, улыбнулась мне…

— Хвост не распушают, а распускают.

— Орлы — расправляют, волки — распушают. Я и так, и эдак могу.

— А как же скромность? Или скромность не входит в список твоих достоинств?

— Конечно, входит. Как и все остальное.

Глава 28

Клаус надо мной стал смеяться — и не тихонько, а открыто. Агнешка еще насторожена. Я понял, что она — смела и сильна духом, только ей пришлось пройти такие тяжкие испытания. Чтобы раны стянулись рубцами, чтобы следы сгладились, — нужно время. Она запугана и скована, как каждый после длительного и жесткого заключения. Пока еще ее пугает каждая моя неосторожная резкость. Но она стала спокойнее. И ко мне, кажется, начала привыкать. Гордо вскидывает голову в ответ на каждую мою необдуманную грубость, но, в общем, со мной обходиться заметно терпимее. Порой замечаю и первые проявления признательности. Получив от нее еще достаточно скупую благодарность, я не только перестал обижаться, но и — просто одурел. Не спал всю оставшуюся ночь. И теперь не нахожу себе места. Я заперт в духоте со своими жуткими желаниями и мечусь в тесноте, как тигр в клетке. Рядом с ней находиться просто невыносимо, но и от нее я никуда и никак.

Глава 29

Как только ее попытки меня прогнать стали слабее, стал цепляться к ней — сильнее. Крюгер еще как-то сдерживает меня, втолковывая, что она измотана и у нее просто нет сил послать меня с моими приставаниями к черту. Но долго мне не выдержать — голову сносит так, что не слышно не только голоса разума, но вообще — ничего не слышно. Не знаю, что мне с собой делать. Знаю, что теряю контроль, но удержать его — не могу. С ужасом осознаю, что одержим Агнешкой и что скоро перестану понимать и это. Теряю человеческий облик у себя на глазах и перестаю замечать это, становясь… зверюгой какой-то. А нам еще как-то надо… Надо уходить, надо скрываться. Без меня им не выбраться обоим, а я… Мне нужно быть бдительным, а я… Я болен! Вроде болен Клаус, вроде больна Агнешка… А на деле я — больнее их всех вместе взятых! Что есть душевная болезнь Клауса или телесная — Агнешки в сравнении с моей?! Ничто! С моей болезнью, разъедающей и душу, и тело, а главное — разум, не сравнимо ничто! Игорь Иванович! Не держите на меня зла! Разрулите ситуацию! Я же не соображаю ничего! Подвела меня подкорка! Ничего не соображаю!

С виду спокойный, я опустился на плиту, под которой спит вечным сном истлевший епископ, — сел рядом с Агнешкой…

— Не кручинься, красавица. Потерпи еще. Скоро уйдем. Утром схожу проверю и…

— Печальное это место, Вольф…

Не удержался и провел рукой по ее волосам, по плечу…

— Нормальное место — сносное. Здесь достаточно сухо для подземелий.

— Нет, ты не понял… Это место… Оно навеяло столько мыслей…

Перед глазами поплыло. Охватил ее плечи и…

— И каких же?

Девушка подняла задумчивый взгляд в потолок — в низкий и совсем не сводчатый потолок.

— Высоких мыслей, Вольф… вечных мыслей…

Я ослабил объятья, хоть мне и хочется стиснуть ее сильнее и… Я еще могу… Могу терпеть… Я волевой, я выдержу.

— Это просто могила, выдолбленная в камне.