Ли Ги Ен - Земля

• Название: Земля
• Автор: Ли Ги Ен
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1953

Писателя Ли Ги Ена (1895–1984) называют одним из основоположников современной корейской литературы. Вся писательская деятельность Ли Ги Ена была результатом его тесного общения с народом, из среды которого он вышел, чьим горем страдал и чьей радостью радовался. На долю Ли Ги Ена выпало немало бед и ударов. Испытания закалили его волю, приучили к преодолению трудностей, помогли ему глубже понять жизнь народа — его быт, его чаяния. Читая роман Ли Ги Ена «Земля», нетрудно убедиться, что только глубокое знание быта и жизни крестьян помогло автору создать эту книгу.

---

Возле нее стоял огромный таз с нарезанным мясом и потрохами и чашка с кандяном, лежали палочки, чтобы люди могли выпить и тут же закусить.

Но люди, завороженные музыкой, стояли, сбившись в тесный круг, словно и не слышали выкриков матери Сун И.

Танцы в разгаре. Охваченный порывом, Ли Се Бан прямо с кувалдой в руке выскочил на середину круга и стал весело отплясывать. Вслед за ним вышла вдова Ко Се Бана. Придерживая подол юбки, она закружилась вокруг Ли Се Бана. А музыка становилась все зажигательнее, и пляшущие в порыве усердия откалывали все коленца, какие только знали.

Мать Сун И, видя, что на нее никто не обращает внимания, подошла к танцующим.

— Ой, ну и славно же! Так и быть, спляшу и я!

Сняв с головы платок и размахивая им в воздухе, она маленькими шажками вошла в круг. Танцевала она хорошо: научилась еще в молодости, когда торговала сури.

— Эх-хе-я, хор-ро-шо!..
Рады земельной реформе мы;
Землю она подарила нам;
Риса посеем мы вволюшку,
Будем богаты и счастливы!
Чье ж это благодеяние?
Новая власть это сделала,
Наш генерал Ким Ир Сен!..

Мать Сун И двинулась в такт музыке по кругу, и все горячо захлопали ей. Ли Се Бан и вдова Ко Се Бана разошлись еще пуще. И люди восторженно смотрели на пляшущих.

Вдруг посреди танца, буйного, как вихрь, вдова Ко Се Бана ничком упала на землю. Музыка сразу оборвалась. Все решили, что у вдовы закружилась голова. Она лежала и плакала навзрыд, била по земле руками, причитала горько:

— А-и-го! Почему ты покинул нас, не дожил до такого праздника! А-и-го!..

И люди поняли, что вспомнила вдова среди веселья своего несчастного мужа, которого невзгоды довели до петли.

Мать Сун И бросилась к ней и, приподняв, начала уговаривать:

— Полно, перестань… Ну, что ревешь? Плачем ты его все равно не воскресишь! Лучше мы выпьем за него по чашке сури!

Но и у матери Сун И на глазах навернулись слезы.

Музыка кончилась, и люди пчелиным роем поспешили к месту, где их ждал обед. Они расселись за обеденными столиками: старики — со стариками, молодые — с молодыми, женщины — с женщинами.

У каждого столика стоял огромный глиняный горшок с дымящимся супом. Те, кто не пил сури, получили суп первыми.

— Эх, и хорош же суп! Ну и горяч…

Держа чашки в руках, дуя на суп, люди отпивали по нескольку глотков… Потом, развязав свои котомки, они доставали паб[62], высыпали его в суп и с аппетитом принимались за еду.

Любители выпить толпились вокруг матери Сун И. Дождавшись своей очереди, крестьянин выпивал рюмку сури, брал несколько ломтиков мяса и, закусив на ходу, возвращался к своему столу.

Если кому недоставало стакана или рюмки, мать Сун И наливала сури прямо в крышку от посудины с пабом.

Под влиянием веселой музыки и хмеля, за аппетитным обедом изрядно уставшие люди приободрились, почувствовали себя помолодевшими.

Пожилые крестьяне и почетные гости сидели отдельно от всех. Им как старшим приносили сури в чайниках. Из крестьян здесь были Пак Чем Ди, Куак Ба Ви, Хван Чем Ди, Ко Ин Хо, Тю Тхэ Вон, Те Дэ Мо и Ли Се Бан; из гостей — Кан Гюн и председатели волостного народного комитета, союза молодежи, женского союза, уездного и волостного крестьянского союзов.

Тю Тхэ Вон пристроился к этой компании под предлогом незаменимости: никто лучше его не умел разливать сури.

— Ну что ж, давайте выпьем по рюмочке! — он налил всем сури и первую рюмку поднес председателю волостного народного комитета.

Мать Сун И, разделавшись с сури, разливала теперь гостям горячий суп.

Тё Дэ Мо, как всегда, подшучивал над Ли Се Баном:

— Ты, кажется, на собранье-то выступал против поднятия целины, зато отплясывал сегодня лихо. Как говорится: кисет из холста, да узор шелковый… Ха-ха-ха…

— Когда ж это я был против? Просто я думал, что мы этой работы не осилим, и струхнул малость, — оправдывался Ли Се Бан, поднимая рюмку с водкой.

— Вы очень хорошо плясали! Выпейте и мою долю. — Кан Гюн пододвинул Ли Се Бану свою рюмку.

В это время к столу подскочила мать Сун И; она отобрала у Тю Тхэ Вона чайник с сури и сердито затараторила:

— Ну, а ты сюда чего подсел? Усы отрастил и думаешь, что уже старик! Сури вкуснее, когда его разливает женщина!

С этими словами она по кругу, начиная с гостей, принялась разливать сури.

— Плесни и мне! — и Тю Тхэ Вон подставил пустую рюмку.

— Подождешь; дай сначала гостям налить.

— Ха-ха… А дорого стоит твое сури!

— А ты как думал? Вон у этого дяди, — мать Сун И, смеясь, взглянула на Пак Чем Ди, — каждая песня пятьдесят вон стоит!

— Правда! Дядя Пак Чем Ди, спойте вашу любимую песню «Хынтхарен», которая стоит пятьдесят вон!

— Какую там песню! — махнул рукой Пак Чем Ди и поморщился от крепкого сури. — И сейчас, лишь вспомню об этом, — зубами скриплю! Нет, уж давайте лучше послушаем, как Хван Чем Ди припаял ручку изнутри!

За столом расхохотались:

— Как это изнутри?

— Что ты чепуху-то мелешь! — покраснев и улыбнувшись смущенно, сказал Хван Чем Ди. — Ничего такого и не было…

— Как же это не было? Ладно уж, не отпирайся. Раз люди просят — надо им рассказать. Вот послушайте-ка… Хван Чем Ди в молодости был бродячим паяльщиком. Только такие дураки, как я, не могли ничего придумать, ковырялись в земле да гнули на богатеев спину. А Хван Чем Ди был человек умный, способный: сумел стать паяльщиком. Забрел он однажды в какую-то деревню, идет и кричит: «Кому паять, кому паять; паяю все, что под руку подвернется: крышку чугуна, крышку сковороды, крышку чашки, крышку горшка!» Словом, перечислил он все крышки, какие только бывают. И вот вынесла какая-то женщина крышку от бронзового горшка с оторванной ручкой. И попросила, чтоб он припаял ручку попрочнее, и снаружи и изнутри. Хван Чем Ди припаял ручку изнутри и стоит ждет, пока выйдет к нему хозяйка… Ха-ха-ха! Нет, прямо невозможно удержаться от смеха!..

— Ну как же это можно ручку припаять изнутри? Это, верно, все шутки?..

— Какие там шутки! Самая что ни на есть быль!

Пак Чем Ди все поглядывал на Хван Чем Ди, вызывая его на разговор.

— Да, было такое… — ответил, наконец, тот. — Женщина эта была скряга… Ну, я и получил с нее двойную плату: за то, что припаял ручку изнутри, и за то, что снова ее оторвал! Ха-ха-ха.

— Была б она из бедной семьи, — продолжал Хван Чем Ди, — я, конечно, этого не сделал бы. Но видно было по ней, что дом у них с достатком. А она скряжничала… Нужно, говорит, хорошенько припаять, попрочней, покрепче, и снаружи, и изнутри… Ну, я разозлился, да и припаял ей ручку к обратной стороне крышки… Пришла она за крышкой, а я, приняв притворно спокойный вид, показываю ей свое мастерство. Она так и ахнула и принялась меня распекать. Я ей и говорю: да вы же сами просили припаять и снаружи, и изнутри. А ручка-то одна. Вот я и решил, что изнутри будет лучше. Чем я виноват? Мой невозмутимый вид поубавил ей пылу. «Я, говорит, не о том толковала». — И попросила, чтоб я оторвал ручку и приделал ее снаружи. Я и потребовал плату за то, чтобы оторвать ручку! — Хван Чем Ди залился веселым смехом.

Кан Гюн, слушая рассказ Хван Чем Ди, вспомнил о невеселом прошлом корейских крестьян и подумал: «Сколько счастья принесла им земельная реформа! Это видно хотя бы на примере деревни Бэлмаыр».

— А демократия все-таки вещь хорошая! — словно в ответ его мыслям сказала мать Сун И. — При ней можно прожить, не обманывая других…

— Конечно, хорошая! — горячо воскликнул Куак Ба Ви. — И мы должны отдавать все свои силы, все знания и способности строительству счастливой и зажиточной жизни народа!

— Это вы правду говорите… Вы, Куак Ба Ви, отдаете силу, другие отдают способности, третьи — знания… А я — то что могу отдать? Ничего у меня нет…

— Как же нет! Вы нам хорошо станцевали. И этого достаточно.

— Да что танцы! Танцевать всякий умеет… Нужно отдать общему делу самое дорогое и хорошее… Кому что, а мне больше всего нравится работа Куак Ба Ви. Выпейте-ка еще рюмочку, Куак Ба Ви!

— А вы бы, по нашим старым обычаям, спели, пока он пьет, застольную песню!

— Ну, как можно при демократии петь застольную песню? — испуганно сказала мать Сун И, чем рассмешила всю компанию.

После сури приступили к обеду.

К этому времени многие уже кончили обедать и поднялись из-за столов. Молодежь, меряясь силами, открыла борьбу, затеяла игры во дворе.

Сун Ок подсела обедать к женщинам, хотя Кан Гюн вместе с председателем женского союза и приглашали ее к своему столу.

После обеда, передохнув немного, все вновь принялись за работу.

В следующее воскресенье в Бэлмаыр приехали на грузовиках сто рудокопов с рудника Ендон. Привычные к такому труду, они умело, искусно орудовали кайлами и лопатами.